Чертова Света!
Я молниеносно хватаю телефон, пока профессор не прочитал это позорно разоблачающее меня сообщение, но не успеваю спрятать, как он перехватывает меня за запястье.
— Нет! — кричу я в борьбе за свою честь. У меня получается, воспользовавшись его секундным замешательством, перетянуть телефон на себя и удерживать в районе пояса юбки.
— Цветкова, отдай. — со смешком произносит профессор, сжимая пальцы на моей руке так, что я охаю от боли. — Я не дочитал после слова “курсовая”.
— Нельзя читать личные сообщения! — волевым усилием я пропихиваю телефон себе за пояс, прямо в колготки и ерзаю, отправляя его ниже. Не полезет же он мне под юбку? Судя по тому, как он разозлился на мой вопрос про “переспать” - он явно держит дистанцию со студентами, несмотря на свои жуткие замашки.
— Ты считаешь, что я его не достану?
— Это будет домогательство. — фыркаю я.
— Меня не интересуют глупые студентки. Так что, вряд ли.
— А! — я взвизгиваю, когда рука просто и нагло проскальзывает прямо под пояс в поисках телефона, который с моим ерзаньем уполз мне аж под задницу. Я изо всех сил сжимаю бедра, и так уж выходит, что рука профессора оказывается у них в плену.
— Цветкова. — хмыкает мне на ухо профессор. — Что ты делаешь?
— Уберите руку. — я чувствую, как у меня нервно дергается уголок губ. Какая ужасная ситуация. Я не планировала ощущать руку профессора между моих ног, но и свой телефон я отдавать просто так не собираюсь.
— Так ты же ее и сжимаешь. Отпусти - и уберу.
“Да, конечно, как только я это сделаю - вы сразу же схватите телефон” — думается мне. Но я молчу. Ненароком вспоминается Света, которая обсуждала как-то по пьяной лавочке способы получить удовольствие. Один из способов был - напрягать мышцы бедер. Так, вот... Она была права. Ну почему я чувствую это в такой неуместной ситуации?
Я не хочу получить так свой первый оргазм!
— Цветкова, у меня есть, кстати, номера студентов. Позвонить тебе на телефон?
— Вы издеваетесь? Извращенец. — я чувствую, что еще немного - и с меня семь потов сойдет от этой напряженной ситуации.
— Я? — я впервые слышу, как профессор тихо смеется. В институте он так никогда не делал, но тут, видимо, его что-то развеселило. Смех у него, кстати, на удивление приятный, как и голос. — Если ты думаешь продолжать держать мою руку между ног, то я переступлю через свои принципы и сделаю так, что через пару минут ты их разожмешь.
Глава 5
— Знаете, что... Прекра...А-а! — Я замолкаю, подавившись всем набором слов, который должен был вылететь следующим. У профессора, похоже, заканчивается терпение. Его длинные пальцы впиваются в самую мягенькую часть моего тела, и перед глазами у меня темнеет.
Ау. Это совершенно... неожиданно. Мои руки с силой вцепляются в его запястье, сжимая. Хотя, будто бы это его удержит от последующих действий. Вообще, профессор не производил впечатление спортивного человека - просто казался мужчиной с неплохой фигурой, на которой хорошо сидели рубашки и брюки.
Но сейчас, чувствуя под своими пальцами напрягшиеся мышцы и, как струны, натянутые сухожилия на запястье, а еще учитывая то, насколько больно из-за нашей позы врезается его просто стальная рука в мое плечо и грудь, я понимаю, что с этим человеком мне никогда не справиться.
— Последнее предупреждение. — слышу я голос профессора над своей макушкой, от которого у меня поднимается холодок по позвоночнику, и, сдавшись, расслабляю мышцы ног ,позволив руке беспрепятственно ограбить меня на телефон.
Ну, знаете...
А как же шуточки подруг о парнях, тотально испытывающих проблемы с поиском этого маленького комочка нервов у девушки? Мне кажется, профессор за минуту нашел то, что я и сама не могла в течение двадцати лет нащупать. Одно осознание этого факта повергает меня в пучину шока.
— Тебе не стыдно, Цветкова? — на стол с грохотом падает мой телефон с разблокированным экраном, на котором по-прежнему светится сообщение от подруги. Ошалело повернув голову, я вижу профессора, который взирает на меня с тотальным превосходством в глазах.
— Что? — интересуюсь я. Мышцы ног до сих пор испытывают странную слабость, как и почему-то мой мозг. После до меня доходит. — А... вы о курсовой?
Он продолжает сверлить меня странным взглядом. Глубоко в подсознании я отмечаю один факт - смотреть прямо в глаза этому человеку очень некомфортно.
— С тебя шесть тысяч.
— Что? — подпрыгиваю я.
— Час моего преподавания стоит три тысячи. За курсовую ставлю тебе три балла.
Шесть тысяч за три балла?!
— Простите... — я едва справляюсь с нахлынувшими чувствами. Мне трудно отойти от двух вещей - от понимания, что этот садист-ублюдок едва не заставил меня впервые получить оргазм, и от ценника на его занятия. И я даже не знаю, что мне переварить первым. — Как по мне, вы стоите неоправданно дорого.
— Мое время. — поправляет меня он, совершенно не поведясь на двусмысленное “вы стоите”. — Оно действительно стоит дорого.
— Неоправданно.
— Неоправданно его было тратить на тебя, Цветкова. Я бы быстрее научил чему-то глупую бродячую собаку. Она смотрела бы на меня благодарными глазами и виляла хвостом, а не огрызалась.
Я задумчиво смотрю на стенд с интимными игрушками. Там красиво лежит черненькая плетка, мягкая часть которой свернулась, словно змейка на прозрачной полке. Вот бы этой плеткой сейчас кое-кого отходить... Я чувствую тепло в груди, когда представляю плачущего профессора, на коже которого алеют полосы. Мои зубы скрипят, потому что я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не представлять более жуткие способы расправы. Например, его жестокое удушение этой плеткой.
— Я не буду вам платить. — сообщаю я, немного успокоившись. — Это вы еще должны мне доплатить за моральный ущерб от ваших занятий.
Он в ответ небрежно разворачивает, задев ногой, мой стул и какое-то время рассматривает меня все с тем же пренебрежением в глазах. Его руки скрещены на груди, а поза расслаблена. Я стараюсь не думать о том, где были пару минут назад пальцы, которыми он сейчас отбивает задумчиво ритм по предплечью.
— Что? — не выдерживаю я его молчания. — Я все сказала. Развязывайте меня и я пойду домой.
— Я думаю над тем, какую из твоих частей тела охотнее купят на черном рынке. Если не можешь расплатиться - придется что-то продать. Например, твой ненужный болтливый язык.
— Очень смешно.
— Я не смеюсь. Это единственное, что у тебя шустро работает. За чайную ложку твоих мозгов, мне, например, ничего не заплатят.
— Знаете, огрызаетесь вы лучше, чем преподаете. — не выдерживаю я. — Я отдам вам деньги только в том случае, если за курсовую вы мне поставите пять баллов...
Мой уверенный голос затихает, когда профессор наклоняется ко мне. Моя попытка отодвинуться терпит провал, потому что за спиной у меня стул, а пальцы профессора проскальзывают под мой ошейник и тянут вниз, нагибая меня в унизительном поклоне.
— Ты предлагаешь мне взятку, Цветкова?
Кажется, мои нервы уже не выдерживают. Я готова завопить от его манеры обращаться со мной, как неожиданно слышу тихий щелчок замка. Я поворачиваю голову к двери в тот момент, когда в магазин заходит какой-то парень в красно-синей ветровке, покрытой каплями, кепке, нахлобученной на объемные кудрявые волосы и с огромной коробкой в руках.
Он замирает на пороге, уставившись на нас.
— Я помешал? — вылетает у него один-единственный вопрос, а профессор усмехается, отпуская меня и выпрямляясь.
— Нет. Ты что тут делаешь ночью?
— Тогда - привет. — кивает он мне, а я медленно киваю в ответ. Боже, как стыдно-то. Он молодой парень, примерно моего возраста, и если он учится в том же институте... я опозорюсь, повстречавшись однажды с ним. Тем временем блондин, не замечая мои моральные мучения, ставит коробку на стол и продолжает: — Я с девушкой поссорился и она меня выгнала. Решил переночевать в подсобке и заодно завести товар. Можно?
— Валяй. — отвечает ему профессор. — Только не забудь ключи вытащить из двери, чтобы Рита с утра зашла.
— Без проблем. — парень достает из кармана куртки канцелярский нож и втыкает его в коробку. Тот с треском ломается и блондин тихо матерится, принимаясь раскурочивать коробку руками. — Кто такое дерьмо делает? Третий нож уже меняю. И тут, кстати, угол немного помяли.
Он достает беленькую коробку с нарисованным на ней синим вибратором и трогает пальцами смятый уголок.
Я чувствую ,как начинаю краснеть, когда до меня доходит, что у него там еще может быть. Как этот блондинистый может оставаться таким спокойным, словно колбасу выгружает?
— Ничего. — слышу я голос профессора. — На это можно будет сделать небольшую скидку.
Я попала в кружок полных извращенцев...
Следующим парень вытаскивает несколько мотков веревки, вроде той, которой я привязана к стулу, и его взгляд тут же падает на мою руку.
— Кстати, на сайте несколько отзывов, что эта веревка очень легко перетирается и распускается. А еще кто-то написал, что она травмирует кожу, но я чую, что это просто криворучка без навыков. Как тебе? — я поздно понимаю, что парень обращается ко мне, и сначала удивленно моргаю. Он кивает на подлокотник. — Я про ощущения. Не трет?
— Немного трет. — ошалело выдыхаю я.
— Серьезно?
— Врешь, Цветкова. — произносит профессор, наклонившись, и отодвинув с моего запястья в сторону веревку. — Ты уже два часа привязана, но кожа едва покраснела.
— Может, вы на себе попробуете? Тут темно. — сквозь зубы отвечаю я. — Включите нормальный свет - и увидите, что у меня скоро кожа протрется.
— Дай-ка, гляну. — вмешивается блондин и подходит ко мне, включая на телефоне фонарик. Он наклоняется, стряхнув с куртки россыпь капель на мои обнаженные ноги и плечи, и я ежусь от холода. — Слушай, и впрямь трет. У тебя кожа отекла. Я сейчас принесу тебе мазь.
Парень уходит в подсобное помещение, а я мрачно смотрю на профессора. Он же смотрит на мои руки с таким бесстыдным равнодушием, что мне хочется вручить ему повестку к психиатру. Мне кажется, что он и впрямь садист, без шуток.