От сенсовизора в общей комнате исходил синий свет. Материализовалась ведущая программа. Смотря им прямо в глаза, молодая и красивая алерка с улыбкой сказала:
— Дорогие друзья! Вот и наступили для вас желанные минуты. После двухнедельной паузы Планета Режимов вновь покажет вам свои природные сокровища. В этот вечер мы подарим абонатам серии К-217 несколько мгновений великолепной весны в долине реки Дорвы. Приятного вечера вам перед вашими сенсовизорами.
Перед Глифом и Румпой раскинулось русло Дорвы с высоты птичьего полета. Река разрезала матово-зеленые поля, образуя то прямые повороты, то волнистые или угловатые как в кардиограмме. Румпа и ее супруг забыли о рабочем дне, синтетической еде, травмах мегаполиса, разговоры о пустой комнате и уже не чувствуя под собой кресел, очутились на лоне желанной природы.
В этот момент в долине Дорвы бежали, летали и замирали на месте множество сенсокиберов… Эти пластиковые шары размером с арбуз, покрытые сплошь отверстиями-глазами были повсюду: на холмах, в песках, в кипенно-белых садах и под водой. Их восприятия были многоцветными и слепыми, сияющими и повядшими, детскими и зрелыми.
Глиф и его жена были детьми, когда образовалась Планета Режимов. Индустриальная эра отравила реки, раздробила горы в камни, удушила растения и животных. И в конце-концов природа отплатила тем, то исчезла почти полностью. Те островки, что еще от нее оставались, тоже долго не продержатся. Наступил переход к эре искусств и одна из близких планет была объявлена заповедником. Ее вылечили и создали центр, чьи сотрудники должны были следить за природой, пока на Алерко не появятся условия для воскрешения убитой феи — природы с помощью образцов из заповедника. Было изобретено сенсовидение. В определенные дни отдельные группы людей наслаждались заповедными чудесами.
Румпа стояла босиком в речной воде. Сенсокибер, будто уловив ее мысль, нырнул и наполнил комнату прозрачными сумерками, в которых сверкали ртутью рыбы, шевелились раки, покачивались водоросли.
А Глиф остановился перед кустом сирени. От аромата его белых кистей он словно помолодел и забыл инструкцию не опережать сенсокибера. Он протянул руку и тут же отдернул, прикоснувшись к видеофону. Сквозь разорванную ткань передачи он увидел надоевшую комнату, его восприятия прекратились, а мысли разбились о сиреневый куст, превратившийся в призрак. Да, Румпа сто раз права — нужна пустая комната! Но он не выдал себя, не желая мешать жене, хотя и завидовал, что для нее иллюзия все еще продолжается.
Вдруг стало темно, потом светло и в комнате опять материализовалась ведущая. Румпа со вздохом обмякла в кресле. Их горячие и сильные руки переплелись.
— Дорогие друзья, — сказала ведущая. — Вы смотрели очередную передачу с Планеты Режимов. Мы просим воспринимателей не удивляться ее краткости. Из-за возросшего числа сенсокиберов объем передаваемой информации стал затруднять Сенсотранслятор. С сегодняшнего дня передачи сократятся наполовину. Предстоит реконструкция Сенсотранслятора. До новых встреч!
И в этот момент тысячи комнат в мегаполисе стали снова обычными комнатами.
— Не делай из этого драмы, Рум. Давай надеяться, что после реконструкции все будет нормально.
— Нормально! — она вся дрожала. — С каких пор говорят о ремонте, но все остается по-прежнему. Раз в две недели одна передача, да и та с грехом пополам.
— Ну, Рум, им ведь тоже нелегко, они следят за целой планетой с настоящими реками, горами и морями. Это огромная работа, мы даже не подозреваем о ее масштабах.
— Но это же их дело!
— Даже в небольших количествах посетители Планеты Режимов нарушают ее баланс, сенсокибери тоже. Нужно его постоянно восстанавливать, а это поглощает много энергии и ограничивает сенсовидение.
— Это чудовищный карантин! Мало того, что Алерко мертвая планета, но природа здесь умирает даже, заглядывая тебе в комнату. И почему передачи индивидуальны, нельзя разве смотреть чужие серии? Вечно боишься упустить начало своей.
— Может быть, мы несем наказание за самих себя, — Глиф погладил ее щеку пальцами, теми же самыми, что разорвали связь между комнатой и передачей. — Это наказание за наше выжидание, Рум.
Он вышел и вернулся с двумя стаканами серебристого успокаивающего средства.
— Давай выпьем его, милая, и идем спать.
— Мы у них в руках, — тихо сказала она. Он ее поцеловал и почувствовал на губах терпкий вкус успокаивающего.
В желанной комнате пахло первым снегом. В их глазах плескался восторг, кровь струилась молодо и сильно, душа радовалась.
Они дошли до родника, спрятавшегося в сугробе и окруженного волнистым льдом. Белое снежное покрывало было испещрено медвежьими, заячьими и глухариными следами. Румпа гладила следы, и пол пустой комнаты ничем не напоминал о себе. Пробежала белочка, промелькнул олень, волшебный воздух очищал голову и сердце от всех сомнений и тревог. Глиф загреб пригоршню снега и бросил его в Румпу. Она вскрикнула, смеясь. Вдруг разлился красный свет, потом синий и все погасло.
Появилась ведущая. Она с улыбкой отчеканила:
— Дорогие друзья, вы смотрели очередную передачу. Пусть восприниматели серии К-217 не удивляются ее краткости. Из-за возросшего числа сенсокиберов объем передаваемой информации стал вновь затруднять реконструированный Сенсотранслятор. С сегодняшнего дня передачи для всего континента уменьшаются на 60 %. Предстоит реконструкция. А до тех пор мы будем встречаться с вами каждую восьмую субботу. До новых встреч, дорогие восприниматели нашей образцовой программы.
— Я уже ничему не удивляюсь, — сказал Глиф после длинной паузы.
— Глиф, милый, принеси, пожалуйста, два стакана серебристого.
— Оба тебе?
— Да, оба.
Со вздохом Глиф толкнул дверь, которая к радости всей семьи была поставлена на пять месяцев раньше обещанного.
Дверь не поддалась. Ручка только вертелась вокруг хорошо смазанной оси.
— Глиф, ты еще здесь!
— Дверь не открывается!
— Дверь? Какая дверь? — как в полусне прошептала жена.
Отмеренно, с едва сдерживаемой злостью он сказал:
— Дверь в нашу квартиру, расположенную в действительных координатах мегаполиса.
Ее волосы упали на глаза как разорванный флаг.
— Пробуй еще! Сделай что-нибудь!
Муж разбежался, ударил дверь плечом, потом ногой и так пять раз. Он знал, что это не имеет смысла. Вокруг в бледно-зеленом свете пульсировали голые стены пустой комнаты.
Румпа сидела на полу, сжавшись в комочек, вся бледная. Ей на секунду показались смешными белые волосинки в лимонно-желтых усах мужа, но потом стало еще грустнее. Она заметила, что глаза Глифа цветом напоминали осеннюю траву, побитую первым снегом.
— Я тебе все скажу, Рум, — проговорил он, обняв ее. — Все-все. Я боялся этого, но не хотел думать о нем. У меня есть двое коллег, с которыми произошло то же самое. Один из них, впрочем, тут же поменял место жительства. Рум, храбрись. Техники ошиблись и вместо того, чтобы сместить по фазе пустую комнату, сместили квартиру. Небольшая ошибка. В данный момент мы не существуем для всех остальных, мы вне времени.
— Как же тогда мы сюда вошли?
— Эффект проявляется позднее. Чудесный капкан для любителей природы.
— Глиф, — разрыдалась она, — до каких пор мы будем вне времени? Нельзя ли как-нибудь сигнализировать о помощи?
— Из этой комнаты, Румпа, мы никому не можем сигнализировать.
— А Лиметья как же?
— В течение трех дней она не сможет помочь нам. Подобные случаи еще редки и нет аварийной службы, — он снова обнял ее, и их сердца, слившись в одно, стали стучать в унисон.
Березовые листья в роднике чернели, река высыхала, раки скрывались в тине, сирень тут же повяла, снег стал серым и где-то близко закричал олень со сломанными рогами.
— Глиф, раньше мы ударялись о мебель и передачи кончались для нас преждевременно. Но мы хотя бы получали синяки только на теле.
— Только на теле?
— Может быть, это и не так, но сейчас мы как в тюрьме. Ты говоришь, что никто не придет нам на помощь. Это правда, Глиф? Ответь! Правда?
— Не кричи!
— А я не кричу! Все равно, кроме тебя, меня никто не услышит! Разве плохо нам было в общей комнате? Там по крайней мере мы могли тут же выпить стакан серебристого!
Он освободил ее от своих объятий и стал расхаживать по комнате в равнодушном зеленом свете.
— Глиф, ну что ты молчишь? Скажи, как поступили твои коллеги!
Избегая смотреть ей в глаза, алерк сказал:
— Да, мы нё первые, но и не последние. При этих темпах и этой бешеной гонке… Через три дня техники, которые сделали нам комнату, придут на проверку. Таков порядок.
— Целых три дня! — закричала Румпа. — И все эти три дня мы должны сидеть здесь, никого не видя, ничего не имея в этих искусственных джунглях! Три дня! Это…
Супруг прикоснулся к ее коленям, холодным как лед.
— Рум, скажи спасибо, что техники регулярно ходят на проверку. Они поменяют фазы и мы вернемся туда, откуда пришли, Рум. Все будет в порядке.
— Но за три дня мы с ума сойдем в этой пустой берлоге.
— Откуда ты знаешь? Надо терпеть, стиснув зубы. Всего-то три дня. Но подумай, Рум, через восемь суббот у нас снова будет сенсовидение.
Румпа всхлипнула и обняла Глифа, накрыв ему плечо своими безжизненно повисшими волосами, и заплакала.
В желанной комнате все еще ощущался юный запах снега — щедрый подарок Сенсотранслятора. В эту первую ночь постоянно струился тихий зеленый свет. На Планете Режимов сенсокиберам всех серий был дан отдых. Сложенные в ангары мертвыми штабелями, они ждали того часа, когда снова оживут миллиарды их сенсоров-глаз, разноцветных и сияющих, померкнувших и слепых, детских и зрелых.
Через трое суток и восемь суббот.
Александр КарапанчевБРАТЬЯ С ЛЕВСА
Воркон был двадцать седьмым городом, который мы посетили на Левее. Человечество, переступив второе тысячелетие, открыло гиперпространственный полет и мы отправились к чужим мирам, о которых мечтали еще в эллинских храмах и под звон римской бронзы.