– А тебе мало? – пожал плечами майор. Потом подумал мгновенье и, хмыкнув, сам ответил:
– В принципе, конечно, мало. Надо найти изготовителей, найти жертвы, вообще отследить всю цепочку. Ну и распространителей, естественно. Судя по всему, эти кассеты как раз везли для продажи. Вот и все, что от вас требуется для начала, товарищ старший лейтенант.
– А вы уверены, что я справлюсь? – покачала головой Марина, которой после фильма нестерпимо хотелось курить. Она уже мечтала о том, как выйдет во двор и глубоко затянется – надо же снять стресс после кошмара. – Расследование может быть сложным, – добавила она, вставая.
– Не сложным, а очень сложным, – засмеялся Вербин, тоже поднимаясь из-за стола, – вот в этом я точно уверен. Но я уж постарался, чтобы ты не заскучала у нас. Чтобы ваше первое дело, товарищ старший лейтенант, было неординарным.
– И у вас это получилось, – медленно, с чувством досады произнесла Марина и пошла во двор – обдумывать план действий.
Она терпеть не могла, когда к ней обращались по званию – старший лейтенант. Несомненно, и майор заметил, как ее всегда коробит при этих словах.
А сейчас намеренно обращался к Марине именно так – это не случайно. Хотел подчеркнуть важность задания. Зря, она и без того достаточно ответственно.
Что майору точно удалось – так это «завести» ее, заставить неотрывно думать о преступлении, которое предстояло раскрыть. Не сдаваться. Найти и обезвредить.
«Полиция нравов», или, как это именуется на официальном языке, Отдел по борьбе с правонарушениями в сфере общественной нравственности, находилась не в основном здании ГУВД, а во дворе самого обычного дома на окраине города. И вывески тут нет никакой: кому надо, тот знает.
Каждый раз, переступая утром порог своего служебного кабинета, Марина с легким уже теперь смущением вспоминала, как совсем недавно пришла сюда в первый раз. Здесь она встретилась с майором Вербиным – начальником отдела «полиции нравов», и они познакомились. А если точнее – познакомились вторично, потому что была у них уже однажды встреча, о которой оба они, не сговариваясь, молчали. Но хоть ни разу и не вспомнили о той, первой встрече, все же Марина долгое время при одном взгляде на Вербина испытывала дрожь в коленках и сухость во рту… Впрочем, теперь она уже предпочитала не вспоминать ни о чем, а то попросту не смогла бы работать в отделе. И без того, получив приглашение перейти сюда, она слишком долго раздумывала.
Дело тут было не только в том, что между нею и Владимиром Вербиным имелась личная тайна. Марина опасалась, что не справится с новой работой. Одно дело – быть инспектором по делам несовершеннолетних, а совсем другое – сотрудником «полиции нравов». Иная специфика. Но, к удивлению Марины, Вербин, обратив на нее внимание, стал настойчив в своем приглашении работать здесь, с ним и его товарищами. Вот уж чего она совсем не ожидала!
– Я боюсь не справиться, – сказала Марина, когда Вербин в первый раз заговорил о своем предложении. – Мне никогда не приходилось заниматься такими вещами. Все-таки одно дело – дети, подростки, хоть и трудные, а совсем другое – взрослые, да еще такие, как ваши подопечные…
Вербин хмыкнул и вдруг заметил:
– Между прочим, Марина Сергеевна, наши подопечные – это бывшие ваши трудные подростки. Одно вырастает из другого.
Он был прав. И Марина согласилась в конце концов перейти на службу в отдел.
Унчанск – большой город, и в нем далеко не все сотрудники милиции знают друг друга. Инспектор по делам несовершеннолетних старший лейтенант Марина Карсавина могла вообще никогда не встретиться с майором Вербиным – начальником отдела «полиции нравов»: судьба могла попросту ни разу не свести их.
Может, все бы так и было, если бы не случай, да еще въедливость самой Марины.
Завуч одной из школ как-то после совещания в роно пожаловалась ей на то, что несколько девочек-старшеклассниц повадились выходить по вечерам на дорогу, чтобы торговать своим телом.
Толстуха завуч была в ужасе от этого и таращила глаза так, словно сейчас на дворе все еще семидесятые годы. Когда было не так уж много соблазнов и «чуждых» веяний и в воздухе висело умиротворяющее застойное спокойствие. Когда каждый мог по очереди купить себе «Жигули», получить к празднику продуктовый набор с палкой несъедобной колбасы и не завидовать соседу, потому что тот был таким же нищим и задавленным человечком. Тогда не знали, что такое наркомания, никто в глаза не видывал ни кока-колы, ни порнофильмов, а разврат по-советски никому не приходило в голову назвать страшным западным словом «проституция»…
Правда, число самоубийств и искалеченных абортами женщин росло в геометрической прогрессии, но то была закрытая информация…
А в девяностые годы бывший советский народ сделал вдруг неожиданное для себя открытие. Оказалось, что одно всегда влечет за собой другое. Появление видиков и хороших видеофильмов неумолимо потащило за собой множество фильмов порнографических. Открытие границ и возможность путешествовать по всему миру оказались напрямую сопряжены с перемещением наркотиков. А рыночные цены со всей жестокостью продемонстрировали, что иногда торговля собственным телом гораздо выгоднее тяжелого труда на фабрике «Красный пролетарий»…
Как говорится в бизнесе и в политике – все идет «в пакете». Хотите политических свобод? Хотите рыночных отношений? Получите все это, но только «в пакете». То есть вместе с наркоманией, проституцией и всем прочим. Это – цена.
А иначе не бывает – Вы должны принять меры, – кипятилась завуч, идя рядом с Мариной по улице. – Ведь это какой-то нонсенс! Девочки-десятиклассницы прямо в школе хвастаются, что на панели зарабатывают больше, чем их учителя и родители!
Представляете себе? Двадцать лет назад о таком и думать не смели! Ведь правда?
Она требовательно заглядывала в глаза Марине и трясла кудельками, обрамлявшими круглое лицо.
Марина хотела было ответить, что двадцать лет назад десятиклассница из ее школы бросилась под поезд, когда узнала, что забеременела от своего одноклассника. Она погибла под колесами, потому что знала – не перенесет позора и издевательств. И вряд ли озверелое ханжество двадцатилетней давности стоит ставить в пример сегодняшнему дню. Неизвестно, что хуже.
Но ничего такого она не сказала. Как говорится в одной телерекламе: иногда лучше жевать, чем говорить, поэтому Марина старательно сосала конфетку с апельсиновым ароматом и молчала.
– Так вы примете меры? – На лице завуча переливались багровые пятна. – Ведь вы обязаны реагировать на такое, насколько я понимаю?
– Конечно, – коротко ответила Марина, кивнув. – Прямо завтра и отреагирую.
Противная завучиха наконец удалилась, а старший лейтенант Карсавина усмехнулась своей невольной мысли о том, что почтенную даму, возможно, больше всего возмущает размер заработка малолетних проституток.
– Завидует, точно, – хихикнула Марина и бросилась к автобусу. Был уже вечер, нужно успеть купить сосисок на ужин.
…А школьниц-проституток она и вправду на следующий день «накрыла».
Через район проходит трасса, по которой днем и ночью идут тяжелые грузовики на Москву. Давно уже власти обещают построить кольцевую автодорогу, но когда это будет! А пока транспорт нескончаемым потоком течет прямо мимо городских кварталов.
От грохота грузовиков с прицепами дребезжат стекла в домах, на подоконниках за неделю оседает слой пыли толщиной в палец. Жильцы ругаются, но ведь у трассы есть и положительная сторона – от нее и кормится много народу среди тех же жильцов. Кто работает в многочисленных закусочных, расположенных через каждые сто метров вдоль дороги, кто выносит сюда на обочину цветы с огорода на продажу, кто стоит за лотком с овощами. Не будет тут оживленной трассы – кто станет все это покупать?
Нет, хоть и жалуются жильцы домов вдоль шоссе на шум и копоть, но, если дорогу и впрямь проложат в другом месте, они же первые пострадают – трасса их кормит.
Так же, видно, рассудили и девчонки из девятнадцатой средней школы. Если хочешь что-то продать – иди на трассу. Если хочешь продать свое тело – тем более иди сюда.
Марина рассудила просто: если прийти в школу и попытаться поговорить с девчонками, на которых указала завуч, то ничего не выйдет. Они от всего откажутся. Сколько раз уже такое бывало – за три года работы инспектором по делам несовершеннолетних Марине уже сотни раз приходилось сталкиваться с упорным молчанием размалеванных девиц. В ответ всегда одно и то же: никаких слов, никаких оправданий или признаний. Тупое молчание и разглядывание собственных ногтей с облупившимся дешевым лаком.
На этот раз лейтенант Карсавина поступила по-другому.
– Меньше слов – больше дела, – объявила она, улыбнувшись своему отражению в зеркале. Собираясь на «операцию», она решилась одеться попроще – натянула потертые джины, старую розовую футболку, накинула на плечи китайскую курточку, в которой обычно ездила с сыном за город. Волосы стянула сзади в пучок простой черной резинкой, накрасилась поярче. Теперь вид что надо – типичная придорожная торговка овощами. Или цветами. Или чем там еще…
Было девять часов вечера, начинало смеркаться. По трассе в четыре ряда двигались машины, среди которых больше всего – грузовых. Тяжелые КамАЗы, облепленные грязью всех российских дорог, трейлеры с финскими номерами – посланцы маленькой трудолюбивой страны, неутомимые корабли европейских пространств. Тягачи с прицепами, еще какие-то совсем уж непонятные движущиеся агрегаты… Легковых машин тут мало – они стараются ехать по другим улицам, подальше от многотонных чудищ.
Марина закурила и медленно прошлась вдоль обочины. Приценилась к ведру старой прошлогодней картошки, которой торговала обмотанная платками с ног до головы рыхлая тетка. Потом двинулась в другую сторону.
Девчонок она заметила почти сразу – глаз наметанный. Да, это точно ее «клиентки».
Стайка девочек лет пятнадцати кучковалась возле киоска с пивом и лимонадом, где иногда притормаживали водители. Их пятеро – блондиночки и брюнетки, в основном с короткими стрижками.