– Что это? – спросила я, приглядываясь к его ладони.
– Ключ от хостела Авы, хотя, думаю, сейчас он тебе не понадобится. Ава встает довольно рано.
Я замерла, пытаясь вспомнить, говорила ли ему о том, где остановилась, но Хантер все понял по моему лицу и как-то по-ребячески улыбнулся.
– Население в Фэрбенксе едва переваливает за тридцать тысяч, ты правда думаешь, что у нас много хостелов, где знают, что в наш бар требуется официантка?
Я прикусила губу и пожала плечами. Я никогда не жила в маленьком городке, но, видимо, жизнь в Фэрбенксе будет сильно отличаться от той, к которой я привыкла в Нью-Йорке.
Протянув руку, я взяла ключ с ладони Хантера и благодарно улыбнулась.
– Спасибо.
– Думаю, что после ночевки в подсобке ты хочешь вернуться домой, так что сегодня приходи к вечерней смене. Она начинается в пять. А бар я открою сам.
Хантер говорил спокойно, словно ничего странного не было во всей этой ситуации, а я окончательно смутилась. Он и правда оказался милым парнем. Любой другой на его месте выгнал бы меня из бара в тот момент, как обнаружил в подсобке. Какое-то время я еще неловко переминалась с ноги на ногу, а затем, бросив еще один взгляд на гитару, направилась в подсобку, чтобы забрать свою куртку.
Ава встретила меня практически в дверях. По всей видимости, Хантер уже успел сообщить ей, где и в каком виде нашел меня сегодня утром, и мне не стало неловко. Я не хотела, чтобы они решили, будто у меня не все дома.
– Милая, почему же ты не разбудила меня?
Ее голос звучал встревоженно и слегка снисходительно, словно она разговаривала с неразумным ребенком. Хотя в мои двадцать три, скорее всего, именно им Ава меня и считала. Я пожала плечами, давая понять, что ничего страшного не произошло.
– Было очень поздно. И мне не хотелось будить всех ваших постояльцев.
– Глупости, – отмахнулась она. – Если такое повторится, смело можешь колотить в дверь и будить любого. Никто в Фэрбенксе не оставит человека ночью на улице. Здесь все помогают друг другу.
Ее теплая и сухая ладонь легла мне на щеку, и я почувствовала странное тепло, разливающееся внутри. Я выросла в семье, где всем было плевать на меня, поэтому искренняя забота Авы о человеке, которого она совершенно не знает, вызывала удивление и что-то еще, чему я пока не могла дать названия. Окончательно смутившись, я отступила и потупила взгляд.
– Спасибо, – произнесла я. – И, кстати, с работой у меня тоже все сложилось отлично.
– О, я знаю. Хантер сказал мне. Он очень милый мальчик, ты не находишь?
Подавив улыбку, я кивнула. Конечно, назвать мальчиком парня, которому около тридцати, у меня не повернулся бы язык, но отрицать то, что Хантер милый, я не могла. Ава все еще смотрела на меня, когда, пробормотав извинения, я проскользнула мимо нее и отправилась наверх в свою комнату. Мне нужно было принять душ и попробовать хоть немного отдохнуть, потому что уже довольно скоро мне придется вернуться в бар. Потерять эту работу было бы глупо, тем более когда Хантер так легко дал мне еще один шанс.
Глава 6
Работа в баре оказалась не самой легкой, но я довольно быстро втянулась. Лав практически не разговаривала со мной, и было очевидно, что я ей не нравлюсь. Радовало, что она хотя бы не цеплялась ко мне.
Народу в баре и правда набивалось много. Сезон охоты был в самом разгаре, и в течение всей смены мне редко удавалось отдохнуть или перекинуться парой слов с кем бы то ни было. Я разносила еду, вытирала столики, уворачивалась от похлопываний по заду и осаживала особо буйных клиентов, а когда моя смена заканчивалась, возвращалась домой, не чувствуя ног. Зато теперь я могла оплатить хостел, и Ава была настолько мила, что я решила не искать никакого другого жилья. К тому же хостел располагался близко к бару, и стараниями Джоуи у меня на счету был каждый цент. Пару раз я порывалась позвонить ему просто ради того, чтобы высказать все, что о нем думаю, но в итоге разум брал верх над эмоциями, и я просто продолжала работать. Я не впервой начинала все сначала, и если до этого справлялась, то справлюсь и сейчас.
Самым сложным в Фэрбенксе для меня оказалось привыкнуть к его вечному холоду и снегу: белые улицы, белые дома, белые горные пики на горизонте. Куда ни глянь, все казалось белым, а единственным ярким пятном в моей новой жизни был бар Хантера. Вечно шумный и полный охотников, которые громко разговаривали и смеялись, много пили и шутили и казались сердцем Фэрбенкса. Недаром, как я узнала, этот город считался значимой точкой на карте охотничьих мест во всей Америке, а бар Хантера – излюбленным местом местных охотников и туристов.
Сам Хантер оказался неплохим парнем. Он работал наравне со своими сотрудниками, что не могло не вызывать уважения. И относился ко всем с одинаковым благодушием. Я практически ничего не знала о нем, потому что держалась особняком, но успела заметить, что его вечно хорошее настроение часто не более чем маска. Когда Хантер думал, что его никто не видит, улыбка сходила с его губ, а на лице проступали следы усталости и чего-то еще. Складывалось ощущение, что он слишком много на себя взял и не справляется с этим. Но как бы любопытно мне ни было, я решила не вмешиваться в его жизнь и не заводить никаких дружеских отношений с остальными. У меня была цель – заработать денег и записать демку. Все остальное не имело никакого значения. Фэрбенкс всего лишь мой перевалочный пункт, и я прекрасно осознавала: чем быстрее я накоплю денег, тем быстрее смогу вернуться в Нью-Йорк. Но больше всего мою новую жизнь омрачала невозможность играть. Я смотрела на гитару, которая так и стояла возле стула на сцене, и никак не могла решиться попросить разрешения на ней поиграть. Уместно ли это вообще? Никто не брал ее, никто не выступал на сцене. Создавалось ощущение, что и гитара, и одиноко стоящий барный стул не более чем декорации.
Однажды вечером я не вытерпела:
– Почему никто не выступает? – спросила я у Лав, кивая на сцену. – Гитара же есть.
– Никто не умеет, – невозмутимо пожала она плечами, не отрываясь от коктейля, который смешивала. – А что, ты хочешь нам что-то спеть?
В интонациях Лав проскользнула насмешка, и я поморщилась. Общаться с ней было сложно – в один день Лав могла вести себя приветливо, а в другой превратиться в невыносимую стерву. Сегодня она была не в духе, и я пожалела, что начала этот разговор.
– Мне просто стало интересно, – отмахнулась я. – Гитара стоит, но никто не играет. Или… – меня осенила догадка, и я поспешила ее подтвердить, – это гитара Хантера? Он играет?
Не знаю почему, но мысль, что гитара может принадлежать ему, оказалась волнующей, но Лав быстро спустила меня с небес на землю.
– Нет. Хантер никогда не занимался этой ерундой. У него есть более важные дела, чем бренчать на струнах. Ты же видишь, сколько народу в баре каждый вечер.
Лав презрительно скривилась, а я едва не закатила глаза. В этом и заключалась проблема нетворческих людей – они думали, что мы занимаемся ерундой. Никто не задумывался над тем, что эта «ерунда» помогает скрашивать вечера в баре, а вдобавок приносит неплохие деньги. Ведь очередь у музыкального автомата говорила сама за себя. Стоило туристам выпить, как они тут же принимались остервенело заказывать песни, не забывая пополнять автомат мелочью.
– Я просто подумала…
– Что он из тех романтичных парней, которые садятся на высокие стулья в своих клетчатых рубашках и выводят слегка хриплым голосом песни о любви?
Лав была неисправима. Желание говорить с ней пропало окончательно, и я пожалела, что вообще затеяла этот разговор.
– Нет, – ощетинилась я. – Я увидела гитару и подумала, что у нее должен быть владелец. А Хантер тут вообще ни при чем.
Недоверчиво выгнув бровь, Лав посмотрела на меня взглядом, который почти кричал, что она мне не верит, но мне было плевать. Я и правда не думала о Хантере и уж тем более не думала о нем в романтическом смысле. Пусть он хорош собой и приятен в общении – отношения не вписывались в мой жизненный план.
– Знаешь, – усмехнулась Лав через минуту. – Хантер не из тех, кто строит отношения. Запомни это.
– Не понимаю, с чего ты решила, что он вообще мне интересен. Меня волнуют только деньги, и именно из-за них вот уже вторую лишнюю смену я вынуждена проводить с тобой.
Словно не услышав мои слова, Лав продолжала испепелять меня взглядом, а затем медленно произнесла:
– Не питай напрасных иллюзий, Кортни.
Проигнорировав ее выпад, я молча отошла от стойки, чтобы принять заказ у новых посетителей, и постаралась скрыть раздражение, которое вызвал во мне этот разговор. Может, Лав ревновала Хантера, а может, в ее неприязни крылась какая-то другая причина, но разбираться в этом у меня не было никакого желания. Меня не интересовал Хантер и его отношения с противоположным полом, а значит, и думать о разговоре с Лав не имело смыла. Я подошла к столику и принялась записывать заказ, когда мне словно обожгло спину. Нехотя обернувшись, я встретилась взглядом с Хантером, который стоял в дверях подсобки, и почувствовала неловкость. Складывалось ощущение, что он слышал наш разговор с Лав, а теперь с задумчивым видом рассматривал меня. Надеюсь, мои слова его не обидели, хотя, если верить Лав, он не строил отношений, так что, наоборот, должен был радоваться отсутствию интереса с моей стороны.
На следующее утро я пришла открывать бар, но обнаружила, что Хантер уже сделал это. Он, что-то тихо напевая, варил кофе и даже не обернулся, когда колокольчик на двери возвестил о моем приходе.
– Привет, – снимая куртку, крикнула я. – Ты что-то рано сегодня.
– Не спалось.
Хантер так и не обернулся, но его спина выдавала напряжение, и это мне не понравилось. Он мог решить, что больше не нуждается в моих услугах. Людей в баре постепенно становилось меньше, сезон охоты заканчивался, и, вероятно, я была уже не нужна.
– Все в порядке? – спросила я, подходя к барной стойке. – Ты выглядишь напряженным.