“А солдаты?”
Арантур уже достаточно долго находился в тепле главной комнаты гостиницы, чтобы немного оттаять. Он сбросил с плеч мокрый плащ и подхватил его на руку, чтобы тот увидел, что он промок до пояса.
- Я спрятался в лесу. Мне пришлось пересечь ручей, чтобы оторваться от них.”
Потеря плаща также показала сложную рукоять его меча: крестовина, украшенная двумя простыми стальными кольцами для пальцев по обе стороны от режущих кромок, и сложное кольцо, которое соединяло их.
Сын трактирщика кивнул, не сводя глаз с меча.
“За твоей сумочкой, - согласился он.
- И моим мечом. Арантур пожал плечами.
Это было неправильно-если у него был хороший меч, почему он не сражался с солдатами? Вопрос уже был у него на устах, но он был слишком вежлив, чтобы задать его.
Женщина средних лет в тонком шерстяном платье появилась на лестнице в задней части главной комнаты и улыбнулась Лекне, который, судя по их общим рыжевато-каштановым волосам и изящным тонким носам, был ее сыном.
Она склонила голову в сторону Арантура.
- Мэтр, не могли бы вы взять плащ этого человека и высушить его?- Лекне сказал, что он весь промок. Пришлось столкнуться с солдатами. Сир Тимос, это моя госпожа мать, Таня Кучина.”
Арантур снова поклонился. - Я могу отнести свои мокрые вещи в подсобку. Хотя если бы мне разрешили повесить плащ на кухне …”
“Ты останешься на ночь?- спросила женщина.
Позади нее Лекне коротко кивнул головой. Арантур позволил себе роскошь провести ночь в теплой постели, даже если там были вши или клопы. Он шел уже два дня, спал крепко, и пальцы у него все время болели. Правда, завтра придется идти пешком двенадцать часов; он не мог быть застигнут на открытом месте темной ночью.
Арантур подумал о легком флирте и решил, что она или ее сын могут обидеться. Он только что научился флиртовать - больше юмора, чем комплимента, всегда легкое прикосновение. Соседи по комнате насмехались над его серьезностью во всем, но тогда, как они узнали?
Она одарила его прекрасной, хотя и почтенной улыбкой и взяла его плащ.
“Я прослежу, чтобы он был как следует высушен. Я полагаю, вы слишком замерзли, чтобы иметь жуков. Я ненавижу жуков.- Она нахмурилась. “Откуда вы родом?”
Он снова поклонился-уважение к старшим было неотъемлемой частью жизни студента и фермера.
“Виллиос, - сказал он. - Деревня на реке Аминас. Не так уж далеко отсюда.”
- Аминас, - сказала она. - У вашей семьи есть виноградники?”
“Виноградники и оливковые деревья. И мы выращиваем скот вокруг дома.”
Она скорчила гримасу и пошевелила носом. Не все одобряли скот-культивируемый сорняк, который кто-то курил, а кто-то жевал.
“Ну ... каждому свое, я уверена, - сказала она. “Я никогда не был так далеко от Аминов, но вино у нас есть.”
- Мой отец никогда не продает наше вино. Ну, во всяком случае, никогда не уезжал из города. Но у него здесь было оливковое масло. Я спускался сюда однажды, когда был маленьким.”
- Дитя мое, ты еще слишком молод для меня. Я должна знать твоего отца, хотя не могу представить себе человека из Аминаса с оливковым маслом.”
Голос-мужской голос-донесся из кухни, как громадный аргоз под всеми парусами.
- Тимос! Хагор Тимос!”
Обладатель голоса протиснулся из кухни в главную комнату. Он был достаточно высок, чтобы держать голову под балками, и достаточно широк, чтобы бороться с дверью, а его лицо было почти идеально круглым, несмотря на то, что он явно напоминал молодого человека за стойкой.
В одной руке он держал чеснок, а в другой-очень острый нож.
“Что делает тебя Микалом, - сказал он.
“Арантур,-произнес он почти в унисон с Лекном.
Мужчина отрицательно покачал головой. “Я вас не знаю, - сказал он спокойно.
Арантур поднял брови. “Но я обещаю вам, сэр, что я Арантур, сын Хагора.”
Отец Лекне кивнул. “Я не буду трястись, учитывая чеснок.”
Он исчез так же быстро, как и появился.
“И он мой отец, - сказал Лекне. - Латиф по имени. Кучино, конечно.”
Сорокапятый ум Арантура немедленно погрузился в сложность гендерной типизации Лиотов. Академия погубила его—теперь он мог думать о чем угодно. Но молодое вино было хорошим, и он поднял свой кубок в знак признательности.
- Благодарю Вас, Лекне.”
“Я найду вам комнату, - сказал Лекне.
“Я не могу позволить себе ничего, кроме пола в общей комнате, - быстро сказал Арантур.
Лекне скорчил гримасу и потер нос.
- Значит, пучка чистой соломы?”
Температура пола была больше похожа на температуру льда, чем на температуру сна, и Арантур снова кивнул.
“Я буду вашим должником.”
Лекне рассмеялся. “Ты тоже будешь счастлив! Патер готовит отличную еду-почти святой день. Клецки с мясом в масле. С тертым сыром.”
Арантур улыбнулся. - Кнокки, - сказал он.
Блюдо из дома. Вино дома - лиотские акценты и мягкие манеры дома. И если он съест немного мяса, это его не убьет.
Донна Кучина подозвала сына, чтобы показать на что-то во дворе, и Арантур ощутил тяжесть намокшего рукава. Он хотел от них избавиться. Он пересек общую комнату и осторожно положил свой рюкзак у открытого очага-очага, который выходил не в современную трубу, как все, кроме самых старых домов в городе, а в отверстие в крыше высоко наверху. Ветчина и сыр висели в дыму возле вентиляционного отверстия, в конце балкона второго этажа, а наверху висел целый олень, выпотрошенный, как какой-нибудь гниющий преступник, и целая туша свиньи.
Арантур снял свой щит-маленький круглый щит не намного больше его руки-с верхней части рюкзака. Он привязал его там, потому что, будучи деревянным и металлическим, он было водонепроницаемым. Он надеялся, что это убережет от снега простую тубу его рюкзака из мягкой свиной кожи.
Возможно, так оно и было, но время, которое Арантур провел, лежа в сугробах и пересекая реки, свело на нет его эффективность. Вся одежда в туго свернутом свертке промокла насквозь. Боль в правом плече была объяснена—рюкзак весил гораздо больше, чем следовало бы из-за всей этой воды.
Он взял себя в руки, прежде чем смог выругаться. Ругань была слабой.
"Избегайте всякого упоминания о тьме", - сказал один учитель.
Так тому и быть.
“Ты фехтуешь на мечах?- спросил мягкий голос позади него.
Арантур поднялся с корточек возле рюкзака. Пожилой мужчина, занимавший нишу в восточной стене, стоял у прилавка, пока Лекне резал ему хлеб и ветчину. У старшего тоже был меч. У него было широкое лезвие и простая поперечная рукоять. Хватка видела изрядное применение.
Арантур осторожно улыбнулся. Ношение меча на публике имело определенные последствия.
“Я бы не рискнул идти так далеко, как фехтовальщик, - сказал он. “Я студент из города.”
Одежда старика была очень простой, но очень хорошей. Он был одет в простое коричневое, но все это сочеталось, и ткань была дорогой, и в ней были нотки элегантности—коричневая лента на манжетах, прекрасный стоячий воротник, который делал дублет мужчины похожим на армейскую куртку, которую мог бы носить солдат. Но у него не было ни драгоценностей, ни простого кошелька, и Арантур не был уверен в статусе этого человека.
Тем не менее он поклонился.
Старик прищурился.
“Это было хорошо сказано. Немногие мужчины, которые носят мечи, являются фехтовальщиками, и, как сказал провидец, " смирение часто является лучшими ножнами.- Он сделал паузу. “Обычно я не вмешиваюсь в чужие дела, но я случайно услышал, как вы сказали—прошу прощения,—что у вас были неприятности на дороге.”
- Да, сир. Солдаты или бандиты.”
- По моему опыту, часто одно и то же. Человек в коричневом нахмурился. “Простите, что настаиваю, сэр студент, но я жду ... своих гостей. от Запада. Они опаздывают.”
Арантур был очарован аккуратными манерами этого человека.
“Я хотел бы быть более полезным, сир, но я пришел из Лоники, с востока.”
- Тем не менее благодарю вас. Человек в коричневом на мгновение задержал взгляд на мече Арантура. “Это довольно древняя вещь, не так ли?”
“Я так думаю, сыр. Честно говоря, я мало что об этом знаю.”
Человек в коричневом слегка улыбнулся. - Джавана, или ублюдок Джавана. Это действительно первая империя?- Он посмотрел внимательно. - Почти монтант.”
Он протянул руку, как будто это было естественно, и положил ее на рукоять меча.
У Арантура было странное чувство, что этот человек мог убить его своим собственным мечом. Но он сделал паузу.
- Прошу прощения, юный сир. Но я люблю мечи. Можно Мне?”
“Конечно, сир.”
Человек в коричневом отступил назад, и Арантур выхватил меч.
Человек взял его с легким поклоном и подошел к большому окну, где Несущий свет и послушник читали вместе. Он нанес удар, и он зашипел в воздухе.
Один удар-и Арантур узнал в нем Мастера. Это было не сложное движение, а простое и совершенное.
Он пошел обратно. “Замечательный. Лезвие очень старое. Этот Эфес, который тоже Стар, не является его первым Эфесом. Вы унаследовали его?”
“Я купил его, - пожал плечами Арантур. “На ночном рынке.”
Человек в коричневом невесело рассмеялся.
“Тогда я должен проводить больше времени на ночном рынке, - сказал он. “Возможно, если у вас будет время, вы позволите мне нарисовать рукоять и узор на клинке. Ты видишь дыхание дракона?”
Он указал на ряд бесформенных узоров, которые бежали вниз по Центральному Фуллеру и текли по нему, как масляная рябь, почти до режущих кромок.
Арантур улыбнулся. - Я думаю, что именно узор заставил меня купить его.”
- Замечательно, - сказал человек в коричневом. “Хорошо. По крайней мере, ты не дурак. Пока не поздно.”
Он кивнул, вернулся к бару, взял хлеб, сыр и ветчину и отвесил поклон, не представившись—немного невежливо, но не настолько, чтобы заслужить оскорбление.
Лекне на мгновение проследил за ним взглядом, а затем встретился с Арантуром—и тот ухмыльнулся.
- Ну и штука, - сказал он.
Арантур постарался не улыбаться. Но хорошо иметь союзника.