Хорошая девочка — страница 16 из 70

– Ну что там? – с нетерпением спрашивает мама.

– Да говорю вам, это был он! – возмущенно доказывает что-то Роксана. – Иначе я бы вообще не запомнила.

– А карты показывают другое, – настаивает тетя Таня на своем.

– Потому что их Аня недавно лапала! – Роксана с самым серьезным видом просто убирает неугодную карту со стола и делает новый расклад.

– На что гадаем в этот раз? Приедет ли Брэдли Купер в наши края?

Это камень в огород моей тетушки, которая ставит себя в один ряд с Ириной Шейк. Мол, если Ирка из Челябинской области смогла, то почему она нет? Бедный дядя Олег зря так часто ездит на рыбалку, пока Брэдли Купер бродит по этой бренной земле в одиночестве.

– На ухажера Оксаны, – спокойно отвечает мама, пока тетя Таня меня изо всех сил игнорирует.

– Это на которого?

– Ань, нужен компресс, – настаивает мама, глядя на мои страдания. – Ты обещала не перенапрягать ногу.

– Ага, и вы ей поверили? – смеется Роксана, а после отвечает уже мне: – Да на Голицына. Не помню, с кем целовалась на вечеринке, но сегодня приснилось, что с ним. Хотя вообще я его там плохо помню… может, состояние аффекта?

– Или опьянения, – усмехается тетя Таня.

За замечанием следует театральный вздох.

– Карты… – снова начинает тетя и ловит тяжелый взгляд Роксаны.

– Да не врут они, просто недоговаривают! Это он был, ставлю свою Verge[6], а она у меня новая.

– Проспоришь, – говорю, потому что четко помню слова Голицына о том, что все выходные он провел у бабушки. С Анжеликой де Пейрак. А Роксана опять подцепила кого-то, но не его.

– Откуда ты знаешь? Какие-то сплетни? Ой, не говори ничего, мне страшно! – затыкая уши руками, хнычет подруга. – И так болтают, что он замутил с какой-то Анжеликой. Не хочу знать, кто эта стерва, она портит мне позитивные аффирмации. Я как представлю их… вместе… так сразу начинаю материться и засорять ауру!

– Да нет, – пытаюсь ей объяснить. – Анжелика – это…

– А-а-а-а, все, ничего не хочу знать!

– То есть от меня ты услышать информацию не хочешь, а карты слушаешь? – Я усмехаюсь, а Роксана дуется и собирает колоду обратно.

– Ничего сегодня они не хотят мне говорить, – бормочет почти обиженно. – Значит, пора на работу, а то опоздаю, и клиент жалобу накатает. Все, пока!

Она вскакивает и уносится галопом от нас.

– Да просто они говорят не то, что ты хочешь услышать! – ворчит тетя Таня ей вслед.

– Эй, а про травму послушать? – кричу Роксане, но та на ходу запихивает колоду в шопер и уже обувается.

– Это Марс! – парирует она. – Я тебя предупреждала, а ты меня не слушаешь. Ночью приду, расскажешь.

Понятно. Ночью Роксана будет спать, а я – думать о том, что ей не сказала. Тетя Таня тем временем начинает собираться вслед за Роксаной. Ну вот, кажется, моя энергетика сегодня отпугивает людей.

– А как же «Касабланка»? – восклицает мама.

– Почему вы с Аней так любите черно-белое кино? – недоумевает тетя.

– Я вино остужаю. – Мама использует тайное оружие.

– И я должна остаться из-за вина?

– Могу коньяка накапать… – Мама пожимает плечами.

– Так бы сразу.

Я слышу звон приземлившихся на журнальный столик бокалов. Скоро появляется и бабуля с вязанием, все наконец садятся по местам, откидываются на подушки и что-то бурно обсуждают – я теряю нить. В животе урчит, но я бросаю взгляд в сторону холодильника в противоположном углу и с тоской понимаю, что не допрыгаю до него. Смотрю знакомое начало одного из любимых фильмов и… проваливаюсь в сон.

Глава 12


– Ты в курсе, что ты горячая штучка?

Услышав это, я застываю с куском картона в руках. Кручу-верчу его и раздраженно швыряю в коробку с мусором: верхний слой оторван, цвет ровно не ляжет, а значит, и для макета непригодно.

– Голицын!

Смахиваю назад хвост, который щекочет мне шею, когда наклоняюсь.

– Да ты послушай! – Он сидит за столом и что-то очень быстро эскизирует на обрывке крафтовой бумаги. – Это же химия, феромоны, которые источает женское тело.

– Фу!

– Ты видишь девчонку, чувствуешь ее запах и… да-а-а. Она просто стоит рядом, а ты знаешь, что хочешь ее. Вот тебя хочется

– Может, тебе меня хочется, потому что мне тебя не хочется? – сама путаюсь в своих словах, на что Голицын только звонко смеется в ответ. – Ник!

– Что? – Он невинно приподнимает брови, игнорируя мой вопрос, и повторяет: – Ты горячая штучка.

– Ты обещал сделать меня не горячей штучкой, а талантливой су… с-сучкой! – все еще шепчу я на тон ниже, когда дело доходит до подобных разговоров.

– А это одно и то же. – Он подмигивает мне, посмеиваясь над моими попытками произнести ругательство без запинки. – Невинные глаза, вся такая милашка с мозгами, но чувствуется… – Он поднимает вверх кулак, а я не просто краснею, я, должно быть, слилась по тону с бордовой свободной блузкой. – Правда, стоит тебе открыть ро-о-от… – Голицын ухмыляется и снова утыкается в свой кусок крафта, – и оттуда летит один мусор.

Из моих рук тут же валится коробка с обрезками. Значит, я говорю мусор? Какого, а? Мне так обидно, что хочется заплакать. Тем более что, скорее всего, это правда. Я могу быть сколько угодно крутой и талантливой, а потом в ответственный момент перед важным – и немного великим – человеком вроде Аполлонова наговорить чепухи и разрыдаться. Или пнуть чей-то мотоцикл со всей дури, а уже потом разрыдаться. Снова, кстати, перед ним же. Вариантов масса – рыдай не хочу.

– Вот-вот. – Кивнув на кучу обрезков у моих ног, Голицын разводит руки в стороны. – Мусор.

– Да иди ты… умник нашелся.

Я нервно натягиваю длинные рукава блузки на кисти и рассматриваю свои ногти – ухоженные и аккуратные, которым, по словам Роксаны, не помешал бы яркий лак.

– Как ты разговариваешь с учителем? – Он наигранно цокает, картинно закатывает глаза. – В этом нет ничего такого. Ты просто слишком возвысила нашего Иванушку, а нужно немного… всего на каплю приспустить его на землю.

– Голицын!

– Вот заладила, Аннабель-Ли. Слушай меня, и все будет.

Я смотрю на него пару секунд и не понимаю, он правда верит в то, что говорит? Или только косит под дурака?

– Я поимел половину девчонок в институте, – с совершенно серьезным лицом заявляет мне он. – Я сексперт в этом деле.

Это становится последней каплей. Я взрываюсь.

– Иди в задницу! – Вот и рушится все. Сексперт он, видите ли!

Почему я вообще решила, что Голицын мне чем-то поможет? Люди так просто не меняются. Я не изменюсь. Если я от природы «горячая штучка» с «мусором изо рта», то вряд ли меня могут спасти подсказки какого-то… сексперта! Меня вообще не спасти.

– Неплохо. – Довольный, как слон, Голицын встает с места и прерывает поток обреченных мыслей. – «Задница» уже легче идет, даже не заикаешься. Глядишь, скоро скажешь «член», потом…

– Хватит! – Я машу на него руками, чтобы замолчал, пока не испортил все окончательно. И не довел меня до инфаркта своей пошлятиной. – При чем тут уверенность в себе и эта твоя чушь?

– При том, что тебя должны начать уважать. А тебя хочется ну… на ручках максимум потаскать. Знаешь, как котика.

На ручках? Потаскать? Где-то это уже было.

– Не верю, что ты справишься без меня. Сечешь? Хотя я знаю, что можешь справиться. Знаю… Но не верю.

– Я поняла. Продолжайте, учитель, – кривляюсь я, а Ник ржет как конь:

– О-хо-хо! Да это флирт, дамочка! Неплохо, совсем неплохо. Ролевые игры – это круто, но есть свои тонкости. Для начала уточни, нравятся ли твоему партнеру медсестры или школьницы, а потом да – дерзай. А то была у меня одна крошка… – Он потирает большим пальцем бровь. – Так вот оказалось, что у нее синдром «белого халата». Ну, это когда при виде врача не то что трусы не мокнут, а давление скачет. В общем, захожу я к ней в медицинской форме – у кореша взял погонять. Весь такой в образе, с бейджиком, стетоскопом. Думал, осмотр проведу во всех местах, а она… ну, короче, по итогу я вызвал скорую, и осмотр проводили они. Умора, они решили, что я их колле…

– Хватит! – перебиваю его. – При чем тут ролевые игры?

– Это фли-и-ирт. Но для начала научись со своим объектом хотя бы разговаривать. Притворись кем-то другим, а? Ну поиграй роль, представь его голым. Стой-стой! Я не про то, о чем ты подумала, это психологический прием. Типа, чтобы не бояться, представь, что твой дедуля голый, а ты в латексном костюме… м-м… с плеткой…

Следующую коробку обрезков я просто переворачиваю Голицыну на голову, и он со смехом бормочет: «Заслуженно».

Я некоторое время хожу взад-вперед по маленькой комнатке. Скрещиваю руки на груди и тут же их опускаю. Завожусь, и наконец меня прорывает:

– Я… я не могу, понимаешь? – Даже топаю ногой в бешенстве. – Слова, мысли, все в кучу, когда я рядом с ним! Он такой…

– Он такой, такой, такой! – Голицын стонет, потом падает спиной на парту. Он будто даже запускает руку в джинсы и делает вид, что… Он что, изображает, как я?..

«Матерь Божья!»

Закрываю руками глаза, а затем и вовсе отворачиваюсь. Не могу смотреть на это! Правда, к своему ужасу, понимаю, что и стоя спиной к Голицыну все прекрасно вижу благодаря огромному зеркалу на стене, на котором кто-то, видимо, годами делал записи маркером.

– Милашка-стесняшка, – довольно скалится Голицын, приподняв голову.

После он вскакивает с места, подходит ко мне совсем близко. Голицын во всем черном, с темными волосами и порочной ухмылкой. Я в красном – как маленький дьяволенок. Ник кладет ладони мне на плечи, чуть сжимая, а я наблюдаю за его пальцами, чуть приоткрыв губы, и чувствую, как пересыхает во рту и учащается дыхание.

– Ну смотри, как ты трогательно стесняешься, – шепчет он мне на ухо. – Ты красивая и умная, поверь в себя. Это, по сути, все, что тебе нужно. Когда ты поймешь, что ты сексуальнее и круче всех, кого я….