«Конечно, Санта-Анна, мы никому об этом не скажем…» – Голицын касается губами моего уха на каждом слове, в животе закручивается узел.
Я чувствую себя оголенным проводом. Еще чуть-чуть, и он кого-то убьет…
«Это только между нами. Наш маленький секрет», – льется по венам горячий шепот.
И губы сами собой растягиваются в улыбке, пальцы жадно впиваются в крепкую руку, которая заставляет меня опустить свою ладонь ниже и коснуться себя. Я и правда касаюсь себя. Где-то на границе сна и реальности. Странно, но это оказывается так легко… приятно… и то, чего я не умела и не пробовала, вдруг получается легче, чем можно было представить.
Мысли путаются, становятся совершенно неприличными. Потому что, пока Голицын целует меня, в каморку с хламом, ту самую, будто бы не спеша входит Аполлонов. Да-да, он. Потому что он снова застал нас врасплох, но отпрыгнуть от Ника я уже не могу. Не могу и не хочу. И тот внимательный взгляд, которым Аполлонов провожал мои руки, что вернули на место сползшую блузку, теперь следит за моими приоткрытыми и жадно хватающими воздух губами.
– Твою. Мать. – Это мой голос? Точно мой.
«Грязная-грязная Санта-Анна», – шепчет на ухо Голицын.
«А вы талантливы», – улыбается мне Аполлонов. Слишком порочно, чтобы я вновь засмущалась. О нет, мне смущаться-то нечего, потому что в этих фантазиях я достаточно крута, чтобы на меня смотрели так, как это делает он.
Чтобы хотели так, как сейчас хочет он.
Андрей тянет меня и прижимает к себе, как делал в травматологии, и из глаз летят чертовы искры. Нет, я определенно больше не сплю. Слишком ярко чувствую. И мне отчаянно мало собственных пальцев.
Под веками вспыхивают яркие пятна. Все плывет, и я чувствую те самые подступающие волны, о которых столько всего слышала. Я могу пересчитать родинки на щеке Голицына, могу рассмотреть вены на напряженных руках Аполлонова, который впивается ладонями мне в ребра и проводит по ним вверх, к груди. Я не ощущаю под собой матраса. И да, я, кажется, достаточно сильно испорчена, чтобы такое представлять. Вот-вот взлечу.
Сжимаю бедра – не помогает. Закидываю ногу на ногу. Крепче. Да!
Понятия не имею, кто из этих двоих довел меня до точки, но отрицать, что мне понравилось, бессмысленно. Я прихожу в себя, с ужасом перебирая одну фантазию за другой, прижимаю ладонь к барабанящему сердцу. Пытаюсь отдышаться, но… рядом с подушкой вибрирует телефон.
Не знаю, почему незнакомый номер так сильно пугает меня, но по телу проносится ледяная волна. Будто этот кто-то точно знает, чтó я делала, – он снял меня на видео, записал стоны и теперь будет шантажировать до конца моих дней. Которые скоро настанут, потому что сердце выпрыгнет из груди, если я не успокоюсь.
– Алло, – произношу почти ровным тоном и в ту же секунду догадываюсь, кто звонит. Ну а кто еще может так ухмыляться. Даже в трубку на расстоянии. – Голицын! Ты маньяк? Откуда у тебя мой номер??
– Детка, тише-тише, я тоже рад тебя слышать. У Машки в планшете подглядел. Ты чего такая заведенная?
– Что. Тебе. Нужно?
Снова. От меня. Только что виделись же. Во сне.
– Хотел узнать, готовишь ли ты домашку и…
– А-а-а! Иди ты на хрен! – ругаюсь я и, явно впечатлив ментора, бросаю трубку.
Стереть историю в поисковике. Выпить травяной чай. Лечь спать по-настоящему. И забыть все как страшный сон!
Глава 14
– Ты какая-то странная, – подозрительно щурится Роксана, когда в пятницу утром я спускаюсь к завтраку. Дома тихо, родители, скорее всего, еще спят, поэтому Роксана, забравшись с ногами на диван, спокойно смотрит телевизор, с экрана которого вещает дама о Водолее в седьмом доме.
Мы не виделись больше недели, и за это время моя жизнь словно перевернулась с ног на голову. А осознаю я этот факт, только когда вижу подругу. Потому что она явно отстала от новостей. В том числе от новостей про своего Ника, который теперь как будто наш – ну с учетом, сколько я получаю от него непрошеного внимания. Нужно как-то помягче сообщить Роксане, что с Ником у нее никаких шансов нет, просто потому, что он неисправимый бабник. Я и не подозревала насколько, пока не столкнулась с ним вживую. Он просто опасен для общества. По крайней мере для женской его части.
– Обычная, – устало отвечаю ей, хотя, должна признать, что слышу это в своей адрес, наверное, со среды. Тогда я пришла на практику после «знаменательной» ночи, и, как утверждает Голицын, во мне «что-то изменилось».
Он со своими пошлыми догадками кружил вокруг меня два дня и сегодня точно продолжит. Явно что-то изменилось, уж не знаю, винить парад планет или фазы Луны, но меня и Аполлонов вдруг стал замечать. Как будто кто-то написал мне на лбу: «Она видела вас в фантазиях, господа!» Он заметил меня, а я еще сильнее стала реагировать на… него.
Понятия не имею, что со мной произошло, но его руки – почему-то именно руки – с того рокового полусновидения стали видеться мне с завидной регулярностью. И держали они не карандаш с клячкой и даже не циркуль, а… В общем, я помешалась. Окончательно и бесповоротно. Ну то есть я нашла Андрея Григорьевича в соцсетях, прочитала пару статей американских изданий и… даже один блог о тату-искусстве, который поначалу закрыла с испугу – фотографии были довольно откровенные. Но весь день не могла перестать о них думать и снова залезла в историю поиска. Боже мой, я теперь сталкерша? Так это называется?
Блог я изучила вдоль и поперек. Снимок, на котором Аполлонов был обнажен по пояс, произвел на меня особое впечатление. Я два часа потратила, детально изучая произведение искусства у него на спине: контур шпилей готического собора, который разрезал его лопатки и позвоночник, и парящих над ними воронов. Удивительно, но птицы на его теле выглядели так реалистично, что я почти чувствовала порывы воздуха от взмахов их крыльев.
В моей голове до сих пор не укладывался резкий контраст серьезного мужчины в белоснежной, как в рекламе любого стирального порошка, рубашке и этого запечатанного татуировками парня с горящим взглядом. Не могу поверить, что он скрывает все это. Зачем? Будь я живым экспонатом тату-искусства, окружающим пришлось бы наблюдать меня топлес. Ну, это гипотетически, конечно, потому что история с татуировками явно не про меня. Не то чтобы я была против, просто мне это не нужно.
Но да, не буду отрицать – я помешалась. Я стала, как одержимая, копать историю этих татуировок. Когда дело касается интересующей меня информации, то я превращаюсь в маньячку. Я тот человек, что может в полночь от скуки зайти в интернет в поисках даты крушения «Титаника» и каким-то образом к утру дойти до статьи про ленточных червей. Правда, раньше эта моя одержимость никогда не касалась парней, но… в общем, да, каюсь. Последние дни каждую свободную минуту я читала, искала, выясняла и изучала: проекты Аполлонова, его девушек, что засветились на каких-то фотографиях с мероприятий, историю его семьи и проекты деда-архитектора, который был обладателем множества премий и человеком «из учебника». Я и раньше читала о нем, но не придавала значения факту, что фамилия мне знакома.
Вчера Андрей подошел и спросил, как у меня дела, все ли в порядке с ногой, и я даже смогла внятно ответить. Правда, слишком резко убрала руку, когда он вроде бы случайно коснулся меня, но зато сказала, что все в норме, вместо того чтобы заикаться и нести чушь. Потому что именно в этот момент мои мысли были заняты новыми фотографиями с вечеринки у какой-то знаменитости, где он мелькнул, улыбаясь неизвестной особе женского пола. Я поймала себя на том, что мысленно стала называть его Андреем и… все чаще думать о нем. Кажется, самое время начать паниковать.
Поэтому я плохо сплю. Ворочаюсь, нервничаю и стараюсь не фантазировать. И стала странной, как говорит Роксана.
– Ты не на работе? – усмехаюсь я и тоже сажусь на диван. Судя по тому, сколько она работала в последние дни, тусовка встала ей в копеечку. Скорее всего, с и без того пустой кредитки, так что теперь приходится отрабатывать. К счастью, Роксана – одна из тех, у кого всегда плотная запись. Клиенты любят ее.
– Первый выходной. Это был тот еще марафон. Я будто в вакууме была. Мне мать, оказывается, писала всю неделю, а я не видела, – отмахивается она, как будто это ничего не значит, но я знаю, что это не так. Больная тема. – Нужно отдохнуть, разобрать сообщения и…
– Снова за работу?
– За нее, родимую, – смеется подруга, а потом хмуро на меня смотрит. – Так, мне все это не нравится, садись, – тоном специалиста выдает она и достает… Ну разумеется, колоду. – Тяни-ка, – кивает она.
А я, продолжая стоять, все же подчиняюсь, так как чувствую вину из-за того, что не сумела найти возможность посвятить ее во все подробности общения с Голицыным сразу же, и вручаю карту.
– О-о-о… – тянет она.
Не то чтобы я серьезно отношусь к таро, но у нее такое лицо, будто в колоде откуда-то взялась семьдесят третья карта с моим лицом и надписью «ВИНОВНА» красными буквами поперек.
– Дьявол! Это Дьявол! Побег из тюрьмы с предрассудками, несвобода из-за иллюзий, осознание ответственности, соблазнение, двуличие, эмоциональная зависимость, – как по учебнику, тараторит она. – Что-то грядет… Анька, что-то будет!
– Ты раньше тянула мне Дьявола и говорила совсем другое.
– Там был другой расклад, не ерничай.
Она выпрямляет спину и занимает профессиональную стойку. Даже голову наклоняет под определенным углом, раздумывая над тайным смыслом комбинации карт. А я бросаю взгляд на журнальный столик: зависимость, соблазн, двуличие… Фу, меня начинает подташнивать. Карты Оксаны иногда пугают. Особенно в последнее время – так как попадают в цель.
– А, кстати, ты с кем практику проходишь? Ник тут сказал, что он в «Аполло Арт», – Роксана спрашивает это между делом, рассматривая очередную карту.
– Намекаешь, что это он Дьявол? Соглашусь.
Она косится в мою сторону, не оценив шутку.