– Кхм, – откашливаюсь, беру со столика бумажную салфетку и, обернув ею колоду, забираю из рук Роксаны, чтоб, как она бы выразилась, не испортить своей энергетикой.
– Ты чего? – подруга сопротивляется, но я за плечи разворачиваю ее к себе лицом.
– Послушай меня и не нервничай, ладно?
– Что случилось? – В глазах Роксаны застыл вселенский ужас. – Ты меня пугаешь!
Вдох. Выдох.
– Я прохожу практику с Ником.
И… вот. Это случилось. Я сказала Роксане, и мне бы должно полегчать, но… Мне становится страшно. Если бы этот разговор состоялся неделю назад, я бы просто пожала плечами и отмахнулась от придурка Голицына. Сейчас что-то изменилось. Что-то связанное с картой дьявола и моими бредовыми снами. Поэтому мне не по себе.
– И я точно знаю, что ты целовалась не с ним, – продолжаю разочаровывать Роксану. – С пятницы по воскресенье он был у бабушки в деревне.
– А ты откуда… – Она хмурится, но быстро складывает два плюс два и добавляет с вызовом, будто спорит. Скорее даже сама с собой, а не со мной: – Он мог заехать ненадолго… вечером, например? Анжелика…
– Анжелика де Пейрак – это корова его бабушки. Он точно не был на вечеринке, он мне сам сказал.
– Оу… – Роксана надувает губы, расстраиваясь сильнее. – Так вот почему карты говорили ерунду… Теперь понятно, зачем мне написывает Миша. Черт! – Она хлопает себя по лбу. – А я ему уже сказала, что встречаюсь кое с кем…
И тут же в один миг ее глаза загораются нездоровым огнем, она впивается пальцами в мои плечи.
– Слушай, а Ник там, в бюро… Он с кем-то замутил, да? – Роксана начинает часто дышать, как будто вот-вот упадет в обморок. – Просто он такой счастливый в салон приходит, прям светится. Это мучение какое-то!
– А ты дашь мне вообще хоть что-то рассказать или снова заткнешь на полуслове? Это же Ник! Он мутит со всеми и все время – это его природа.
– Так вы близко общаетесь? – А теперь она щурит взгляд.
– Ну-у-у, – тяну я, – мы целую неделю разгребали хлам в каморке размером три на три. Это определенно… довольно близко. И да, он шутит про секс со всем живым, что есть в офисе, включая меня. По десять раз в минуту.
– Бли-и-ин! Ну почему там не я-я-я? – Она утыкается лбом в мое плечо и начинает отвратительно наигранно хныкать.
– Потому что ты вообще не проходишь практику, – смеюсь я. – И фальшивишь.
– А можно я… – опять подрывается Роксана. – Например, забегу к тебе на работу? Как бы случайно? Ключи там занесу или типа того. Или нет… нет, это слишком. Но ты же мне расскажешь, если что-то узнаешь?
– Оксан, оставь ты его, – прошу очень искренне и крайне устало, потому что тема с Голицыным меня сильно выматывает. – Он правда не стоит твоих страданий. Он бабник и…
– Нет! Не хочу ничего знать! – Она, как маленький ребенок, закрывает уши. – Все, канал сплетен закрыт. Никакого негатива в моей жизни! Пусть все за меня решит судьба. Ты, кстати, не опаздываешь, случайно?
Подруга быстро собирает карты, выпроваживая меня в страхе узнать что-то, что ей не понравится, но Дьявола так и сжимает в руке.
– Оксан…
– Аннабель! – строго и уверенно перебивает меня она. – Мне все равно, понимаешь? Он может… да хоть половину бюро! Ну ты поняла. – Ее передергивает. – Мне это неважно. Я его дождусь. Знаешь, какая у нас совместимость натальных карт? Сто три процента из ста…
– Невероятно, – бормочу я без энтузиазма, зная, как Роксана умеет выжимать из той же колоды нужный ей результат.
– Мне плевать, что там в его прошлом. И даже настоящем. Мы будем идеальной парой. У нас Солнце Тригон Луна! Плутон в оппозиции к Венере! Марс Секстиль Сатурн, ты понимаешь?
– Ни слова, – в притворном ужасе смотрю на Роксану, что бы ни значили ее слова.
– Иди уже, ты опаздываешь, – подгоняет меня она. – И не забывай про Марс. А что, кстати, с мотоциклом?
– Да так… происшествие, – кривлюсь я от фантомной боли в ноге каждый раз, как вспомню о случившемся. – Ник меня из лужи окатил, а я его мотоцикл пнула.
– Ох, надо вашу совместимость глянуть. Вдруг вы как коллеги несовместимы, вот и не клеится. Не клеится же? – Она смотрит на меня выжидающе.
О да, конечно, виновата наша совместимость, а не простой факт, что Голицын придурок.
– Мы общаемся, – честно признаюсь я, потому что все эти недомолвки меня убивают. – Он несет чепуху, я огрызаюсь.
Роксана кивает, уже глядя в телефон, где почти судорожно что-то листает пальцами.
– Блин, ну у вас… у вас Марс, Юпитер, Сатурн, Плутон – все в конфликте. Не понимаю, как вы друг друга не поубивали еще, – бормочет она, а после смолкает и продолжает читать про планеты уже шепотом, как будто и не ко мне обращаясь. Кажется, что с каждым словом Роксана становится все напряженнее.
Мне и правда пора уходить.
– Ладно, пойду я, а то меня Аполлонов накажет, – говорю без всякого подтекста, но собственные слова отдаются приятным возбуждением в теле, которое пугает тем, как непривычно. – Отдохни хорошенько, – быстро и нервно добавляю уже на ходу.
– Ага. Луна Квадрат Марс… – загибая пальцы, задумчиво шепчет Роксана. – Луна в Близнецах… Солнце в Овне… Венера Нептун Трин…
В бюро, несмотря на утреннюю сессию таро, я прихожу первая. Отчасти потому, что отказала себе в завтраке, а кофе могу пить на ходу. Мне нравится так – есть время посидеть в одиночестве и не слушать причитания Голицына, который обязательно до меня докопается. Повод найдет. Тем более после вчерашнего заявления Аполлонова о том, что кладовку я покидаю.
Что ж. Я справилась, как и велели умные сексперты. И мое новое место работы разительно отличается от прежнего. Размером!
Я прохожу мимо рабочих столов опенспейса, где пока нет ни души, мимо зала совещаний, кабинета Андрея Григорьевича… Мимо комнаты с принтерами и ксероксами, той самой мини-кухни с чайником и микроволновкой и даже мимо зала славы, потому что мое новое рабочее место – это… пара-па-па-пам… «Склад». Именно так написано черной краской на двустворчатой двери, за которой скрывается увеличенная в масштабе и более опрятная версия малой макетной. Если быть точнее, то склад – это комната со стеллажами, заваленными всем, чем только можно: канцелярия, офисные принадлежности, бутыли для кулеров, капсулы для кофемашин. Есть даже отдельный стенд с запасными материалами для макетирования. Вот к ним-то я и направляюсь.
Как выяснилось, в бюро заказами расходников занимается логист и с материалами для макетирования имеются проблемы. Семен Иванович – человек старой закалки. Он годами записывал все ручкой в тетрадь. Поэтому о том, что какие-то предметы заканчивались, выяснялось уже тогда, когда их не оставалось на складе, и Семен Иванович вместо логиста шел напрямую к Аполлонову со словами: «Мы в беде». Такой расклад всем порядком поднадоел. Мне поручили решить эту важную проблему. Я предложила сделать для Семена Ивановича удобную онлайн-таблицу, куда имел бы доступ логист. И после пары часов уговоров лед наконец тронулся.
Счастливая, я думала, что получу почет, уважение, что там еще? Вымпел, ручку и грамоту? Но, увы, меня сослали на тот самый склад пересчитывать запасы, потому что Семен Иванович был очень занят макетом стадиона, который собирал как ювелир, с пинцетом и налобным фонариком. Тетрадью своей он делиться наотрез отказался. Логист, к слову, не верил ему на слово, потому что вместо численного обозначения в графе «количество» часто попадалось нечто вроде «мало». В общем, мне пришлось вернуться в подполье (пусть и побольше) и разгребать все самой.
«Ты нужный винтик нашей машины, помни!»
Ага, конечно. Вообще мне показалось, что надо мной опять посмеялись. Но кто я такая, чтобы спорить с руководством? Продолжаю разбирать бардак, не видя белого света. Да здесь сам черт ногу сломит! Лезвия для канцелярских ножей лежат в четырех разных местах, потому что их просто теряли и покупали новые несколько месяцев подряд, супер, да? И так буквально во всем!
Голицын, разумеется, трется рядом. Миграция в новое помещение его совершенно не смутила, а намеков на то, как удобно зажиматься, прячась за стеллажами, стало только больше. Но теперь я отношусь к нему немного… терпимее, что ли. И смотрю на него самую малость иначе. Все тот роковой сон! Точнее, фантазия. Из-за дурацких мыслей о ней я все чаще зависаю с отсутствующим выражением лица, а потом краснею и начинаю суетиться. Ругаю себя, отхожу, забываю все напрочь. Проходит час, я снова зависаю – и так по кругу.
Так что время наедине с собой – ценный ресурс. И этим утром за полчаса в одиночестве я успеваю сделать больше, чем вчера за полдня с Голицыным, мешающимся под ногами. Пересчитываю «Снегурочку» (это не относится к макетированию, просто Маша попросила, а я не смогла отказать) и обнаруживаю, что в списках логиста на десять пачек больше, чем есть в действительности. Хотя… почти наверняка всем плевать. Ставлю две пачки треугольником на третью, будто это крыша домика, пишу карандашом прямо на упаковке: «Иванова – пять», а потом сажусь за стол, на котором стоит выделенный мне ноутбук, и утыкаюсь лицом в ладони.
– О чем задумалась?
– Черт! – От страха вздрагиваю и бьюсь коленом о столешницу. Дерганая я стала с этой бессонницей. – Испугал.
Я оглядываюсь на гору рапидографов разной толщины вокруг ноутбука. Мне нужно разобраться с ними.
– Да так, ни о чем, – добавляю я, когда понимаю, что Голицын не собирается от меня отставать. Как и всегда, впрочем.
– М-м, обожаю эти «ни о чем», меня они волнуют, – во все тридцать два зуба улыбается мне Голицын, а потом пошло прикусывает нижнюю губу и щурится. – Ну, знаешь, я третий день страдаю, гадая, почему ты на меня наорала во вторник. Скажешь папочке, а?
– Папочкой у нас ведь Аполлонов был? – хмыкаю, не собираясь отвечать на его провокационный вопрос.
– Ой, кто-то учится не по дням, а по часам.
И снова мерзкая ухмылочка, только теперь Ник зажал зубочистку зубами, продолжая раздевать меня взглядом. Чтоб он ей подавился!