– Голицын, отстань! – Я откидываюсь на спинку стула и смотрю в потолок. – Я на тебя не орала, мне на тебя плевать. Ты позвонил мне, когда я уже спала. Все!
– Я твой учитель, я имею право звонить когда-а-а захочу, – сладко напевает он мне на ухо, незаметно подобравшись так близко, как уже не позволяют никакие приличия.
– Фу! – отталкиваю его, потому что от этой близости по телу бегут противные мурашки. – Думаю, мне учитель больше не нужен.
– Я заметил, – он картинно вздыхает. – Ты уже два дня как не заикаешься при виде Аполлонова, и смотри, где мы оказались! Отвоевали лишние метры! И можем воровать капсулы для кофе, да?
– Потише ори. Сейчас прибежит хранительница замков и ключей и начнет ревизию, – сухо отвечаю ему, глядя на экран перед собой. На ноутбуке установлены «Архикад» и «Симс-3», и по какой-то неведомой причине умница и отличница Иванова выбирает второе. К черту рапидографы! Сегодня пятница, переживут и без них.
– Ну ничего себе какая смелость! – звучит вскоре прямо над ухом.
Дыхание Голицына щекочет шею, он пытается закинуть руку мне на плечо, но я успеваю пихнуть его локтем в ребра. А ему все неймется:
– Выкладывай уже, что изменилось?
– Ничего, – настаиваю я.
– Тогда в чем дело? Ну расскажи же своему профессору!
Не смотрю, но знаю, что улыбается он сейчас как сам дьявол, а я настырно продолжаю создавать шаблонного персонажа по имени Ирвыл Рвидлтв и ввожу несколько кодов подряд для пополнения счета симолеонами, чтобы начать строить дворец.
– Я жду-у-у… – мурлыча, как мартовский кот, трется Голицын носом о мою шею.
– Не дождешься, – отодвигаюсь я.
– Признавайся, что-то было. И было это во вторник, когда я тебе звонил. И это как-то связано с…
Да у него сейчас котелок с модной прической закипит, ей-богу.
– От-ва-ли.
– С-с?.. Ну же, открой свои тайны, Санта-Анна, – говорит он мистическим голосом. Если достанет сейчас из кармана Таро, я окончательно поверю, что мир сошел с ума.
– Нет никаких секретов, я просто…
Просто представила секс с тобой и Аполлоновым, и мне очень понравилось. Черт, сразу краснею – разумеется, это же моя новая фишка. Пытаюсь не смотреть на дьявола с родинками на щеках, но он все равно ловит мой взгляд и тут же меняется в лице.
– Ты выполнила мое задание! – быстро произносит он на одной ноте, едва размыкая губы. Да он читает меня как открытую книгу даже не напрягаясь!
– Что? – только трижды моргнув, понимаю, что он говорит. – Я не… подожди!
– Да, да, оба задания. Да моя ж ты умница! – Он прямо-таки с отцовской гордостью наклоняется и смачно целует меня в лоб. – Ты вышла из кладовки, и ты… умоляю, скажи, что я был причастен.
Голицын улыбается как сумасшедший, выигравший миллион и готовый потратить каждую копейку на чупа-чупсы вместо ценных бумаг. Еще пару миллиметров – и порвет себе рот.
– Нет, господи, отстань, – говорю на выдохе без эмоций, но слишком сильно давлю пальцами на клавиатуру и случайно ставлю на дом в игре уродливую красную четырехскатную крышу, которая никак не подходит к фасаду. – Блин, как это убрать?
– Как это нет? Подожди, дай мне проанализировать ситуацию.
– Анализируй, только потом все за собой убери, – бормочу, не отрывая взгляда от экрана ноутбука.
– Ты перестала заикаться перед Аполлоновым, но начала краснеть, – перечисляет он, загибая пальцы. – И во всем этом ТОЧНО замешан я, потому что при мне ты ТОЖЕ краснеешь, логично ведь? Верно рассуждаю? Получается… так. Что-то случилось, и поэтому в тебе что-то изменилось. Уверен, я, как всегда, был хорош. Тогда что тебе не понравилось? Неужели Иванушка даже в фантазиях подкачал?
– Ну как может подкачать тот, кого я не знаю? – Голицын отстань, или я все выложу. – Для меня Андрей Григорьевич – чистый лист, лицо с обложки архитектурного журнала. Ну что ты такое несешь?
Я жду от него любую тупую фразочку в ответ вроде «секс и радость», да что угодно, но он молчит. А я понимаю, что мои слова об Андрее уже не совсем правда. Кое-что о нем я узнала за последние дни, и теперь лицо с обложки стало и человечнее, и в то же время менее авторитетным, что ли.
Ник же и через пять минут не начинает меня донимать. Долго и странно смотрит, как я строю уродливый дом, а потом вдруг кивает:
– Я тебя понимаю.
– Что?
– Я расскажу тебе одну постыдную историю из моей жизни, приготовься.
– Что? Не-ет, если это какие-то извращения, иди в баню. Сразу!
– Ты меня уже не остановишь, так что слушай. Я знаю, ты этого хочешь.
– О боже… – Я прячу лицо в ладонях и стараюсь отключить мозги.
– Однажды я влюбился в звезду.
– Только не говори, что ты соблазнил Киру Найтли, – бормочу очевидную ерунду, пока выбираю паркетные доски.
– Алену Апину.
– Что?
Пауза.
«Узелок завяжется, узелок развяжется», – поет мне детство из маминого магнитофона. Всегда было интересно, что это за таинственный узелок? Кто-нибудь знает?
Из мыслей меня вырывает громкий хохот Голицына.
– Видела бы ты свое лицо! Шутка. Но без имен, это тайна. Так вот. Однажды пришел я к бабушке, а она смотрит сериал, и там девчонка какая-то на второстепенных ролях. Милашка, стесняшка – если без лишних предисловий, то у меня на нее встал. В общем, я нашел ее в соцсетях.
– Ты сталкер?! – Я так натурально возмущаюсь, что снова краснею.
«Да-а-а, потому что ты сама сталкерша, Аня».
– Ой, да брось, просто выяснил, куда она ходит тренить. И обедать. И так… по мелочи. Ну а что? Это была моя идея фикс – срочно соблазнить, как ты бы выразилась, эту красотку, иначе умер бы от сперматоксикоза. В соцсетях она просто благоухала: фитнес, ЗОЖ, волонтерство, своя позиция – ну сказка, а не девочка. Я был реально очарован, без шуток. Позвал в кафе – она клюнула. Мы встретились, я на седьмом небе от счастья, отрепетировал диалог, а она… ни рыба ни мясо.
– То есть?
– Никакая. Двух слов связать не может. Все посты были явно выжаты из ее мозга соковыжималкой. Скучная, пресная, бледная. Еще эти усики…
– Ты это все к чему?
Он молчит, смотрит на меня, а я на него. Пауза становится неловкой, я жду какого-то гениального заключения или вывода, но, кажется, зря. Опять сделала ставку не на ту лошадку.
– Да просто история смешная, решил поделиться. – Ник улыбается мне как ни в чем не бывало.
Я жмурюсь и утыкаюсь лбом в стол. Стучусь об него пару раз, а потом, будто перезагрузившись, принимаюсь красить стены в особняке Ирвыл Рвидлтв. Не верю, что Ник рассказал эту историю просто так. Он все делает с выгодой, это явно какой-то намек. Видимо, на то, что Аполлонов на самом деле пустышка, а я перед ним зря краснею.
– Я повторюсь, учитель мне больше не нужен. Я вышла из кладовки, – спокойно говорю, пристукивая носком кроссовки о ножку стола.
– Да ладно тебе, мы на верном пути. Смотри, ты сделала первый шаг, но это еще не все! Теперь нужно научиться нормально коммуницировать с людьми. С Аполлоновым мы худо-бедро заговорили, но талантливая сучка должна быть в теме. Она не сидит одна в кабинете, пока все дружат.
– И что ты предлагаешь? – случайно перекрашиваю фасад вместо внутренних стен и жму отмену, но все зависает. Чтобы не смотреть на Голицына, пока надрывается ноутбук, я смахиваю экран телефона, но к тому времени «Симс» снова оживает.
– Прибухни. В субботу.
Я медленно поворачиваю к Голицыну голову и вопросительно поднимаю бровь:
– Ты с ума сошел?
– Это корпоратив, там все будут пить, а ты… дай-ка угадаю, сидеть в телефоне в углу? Читать статьи про стадионы, построенные «Аполло Арт»? Или, может, тихонько пускать слюни на накачанное тело Аполлонова?
Откуда он…
Мое сердце проваливается в желудок, где ему явно не место. Меня пробивает нервная дрожь. Голицын тычет пальцем в незаблокированный экран моего телефона, который лежит на столе. На нем открыта страница блога о татуировках с тем самым фото с голым торсом Андрея.
Черт, черт, черт!
Я начинаю краснеть так, как не краснела никогда в жизни. У меня в прямом смысле закипает лицо, а кожа на висках и лбу не просто горит – она будто плавится. И тошнота тут как тут. Ох, как меня тошнит! Где здесь ближайшая мусорная корзина? На всякий случай.
– Да ладно, расслабься. Я уже понял, что не единственный у тебя в твоих влажных фантазиях. Бывает, – весело болтает он, а я сглатываю и с опаской поднимаю на него взгляд. – Эй, а теперь не спорь и слушай. – Он упирается ладонями в стол, нависает надо мной и застывает на расстоянии вдоха от моих губ. – Задание на субботу: прибухни с коллективом. Подружись. Когда ты в этой лодке не одна, никакой босс не страшен, да? Ты никого не знаешь, тебя не знают. Так стань своей. Найди хоть одного друга, в идеале двоих.
Я мотаю головой и возвращаюсь к игре, где быстро и бессистемно начинаю зонировать пространство, даже не продумав детали. В итоге спальня прилегает к кухне, а ванная оказывается в другом конце дома, потому что ей больше нигде не хватает места.
– Расслабься. Ты опять напряжена, как забитая мышца. – Голицын сжимает мое плечо, а я злюсь от его бесцеремонных прикосновений и ставлю кухонные шкафчики фасадом к стене, искренне недоумевая, почему они выглядят не так, как на картинке в магазине.
– У-у, как все запущено, – констатирует чертов Ник. – Знаешь, что будет дальше?
– Что? – Голос предательски дрожит.
– Ты влюбишься в меня вместо него, так и не узнав, какой он человек.
Я резко поворачиваю голову к Голицыну и искренне не понимаю: то ли идиот, то ли гений.
– Я не собираюсь влюбляться в тебя. И… в него! Тем более в него. Я его не люблю! – Мой голос срывается, я откашливаюсь, прежде чем заговорить снова: – Ты же только что вещал лекцию про «прибухни». Что ты скачешь с темы на тему?
– Это мы еще посмотрим, – говорит Ник невпопад.
– И напиваться на корпоративе я тоже не собираюсь.
– Ну да, ну да.
– Ты мне больше не профессор!