Очень стараюсь говорить ядовито и дерзко, но голос дрожит, а пальцы с трудом попадают по кнопкам под пристальным взглядом Андрея.
– В смысле? – Он даже убирает наушник из уха.
– В коромысле, – отвечаю, как бабуля вечно отвечает деду. – Блондинка, около тридцати… Если точнее, то «будет тридцать через два месяца», – цитирую я ее плаксивым тоном. – Кариной зовут. Сказала, что вы отвергли ее любовь, и утопила печаль на дне мерло.
Здесь довольно тусклый свет от единственной лампочки, но лицо Аполлонова хорошо подсвечивает ноутбук, и я точно вижу вместе с привычным недовольством… сначала вроде бы недоумение, да, а потом чертову усмешку, которую он пытается скрыть.
– Вы дырку в экране прожжете, – бросает будто бы между прочим, возвращая взгляд к монитору, пока я агрессивно листаю раздражающе счастливые и яркие фотографии всяких блогеров-путешественников.
– Не ваше дело, – бурчу в ответ. Похоже, что обиженно.
Судя по часам, когда я смотрю на них в следующий раз, проходит целых полчаса в тишине, прерываемой разве что мягким нажатием тачпада, мерным убаюкивающим стуком пальцев по клавиатуре и вибрацией телефона.
– Ты же понимаешь, что то, что произошло… что это плохая затея. – Я даже вздрагиваю от неожиданности, когда Аполлонов нарушает обет молчания. – Я старше и занимаю более высокую должность. Я должен был предотвратить это, вина на мне. Не хочу, чтобы ты держала на меня зло, и если я тебя обидел…
– И когда мы успели перейти на «ты», Андрей Григорьевич?
Как же меня бесит его спокойствие, с которым он рассуждает о том, что такое хорошо, а что такое плохо, пока у меня в груди самый настоящий ураган! И особенно вся эта тема разницы в возрасте и служебном положении. Как будто я и без него не знаю, что он звезда, а я – нет!
– Ты еще слишком юная. – Он качает головой будто со снисхождением. – Тебе это не нужно.
– Да с чего вы вообще решили, что мне что-то нужно? – едва сдерживаю себя, чтобы не вскочить на ноги и не ткнуть указательным пальцем ему в грудь. Или в лоб. Меня распирает от обиды и несправедливости! – Как хорошо, что вы умеете решать все за других!
– Аннабель…
– Я Аня! – взрываюсь окончательно и бесповоротно. Взрываюсь, а потом делаю несколько выдохов-вдохов, прежде чем продолжить уже тише и сдержаннее: – И не надо скидывать все на меня. Если вы решили, что я ищу вашего общества, каким-либо образом вами интересуюсь, что я слишком молодая, глупая и какая угодно другая, а значит, непременно мечтаю попасть в вашу койку, – это только ваши проблемы и ваше мнение. А я его, кажется, не спрашивала.
Повисает пауза, в которую мы напряженно смотрим друг другу в глаза и по-разному дышим: Аполлонов спокойно, почти незаметно, я же словно спринт пробежала и сейчас захлебнусь одышкой. С трудом, но выдерживаю его взгляд. Будто это вопрос жизни и смерти.
– Кажется, вышло недопонимание, прошу меня простить. – Только звучит эта фраза без единого намека на извинения. – К тому же ты определенно не в настроении для конструктивной беседы.
С этими словами он опускает крышку ноутбука, погружая и без того темное пространство почти в кромешную мглу, от которой по спине пробегают мурашки. Я больше слышу, чем вижу, как он встает, проходит мимо меня и останавливается в паре шагов.
– Пойдем.
Куда?
– Я останусь здесь, в домике все равно не усну.
– Останешься здесь на растерзание злостным енотам?
– Каким енотам? – Я напрягаюсь, ярко представив в голове милых пушистых зверьков, которые в свете луны превращаются в кровожадных убийц. А что? Атмосфера располагает.
– Они здесь ночью цари и боги. Пойдем. Я не позволю, чтобы ты мерзла из-за меня.
«Из-за вас?»
А вот на улице вообще-то еще очень даже тепло. И я бы, наверное, и поспорила дальше, но где-то рядом в кустах раздаются странные – и страшные – звуки. А следом нарастает жужжащий гул москитов, и в голову закрадывается мысль, что сетка меня от них не спасет. Вот проснусь завтра утром без единой капельки крови в теле и что буду делать, а? Нет уж. Быстро встаю на ноги, заблокировав телефон, и, к своему ужасу, бездумно хватаю ладонь Андрея Григорьевича. Потому что током пробирает все тело, и мне кажется, я не сумею сдвинуться с места. К счастью, Аполлонов никак не комментирует мой жест, а просто шагает вперед.
Через пару минут я понимаю, что мы пришли к его номеру. Догадаться легко, даже не заходя в дом: на крыльце свалена в стопку куча рулонов с чертежами, а кто еще мог притащить на корпоратив работу? Чуть притормаживаю на ступеньках, но Андрей Григорьевич открывает дверь и пропускает меня вперед. Может, сбежать, пока не поздно? Ну подумаешь, не высплюсь с Кариной. И Голицыным.
Будто в ответ на мои мысли Аполлонов подталкивает меня вперед, а я едва переступаю порог, когда мой взгляд падает на односпальную кровать в центре комнаты. Я думала, все домики двухместные, но кое-кто, видимо, воспользовался служебным положением и отхватил себе личный дворец. Конечно, номер должен же соответствовать звездному статусу архитектурного бога!
– Одеяло в шкафу, зарядка для телефона на столе, если вдруг понадобится, – слышу я за спиной.
– А… вы? – резко оборачиваюсь, поймав его в фокус.
Аполлонов кажется усталым, трет лицо и указывает на простенький диван, стоящий в углу как раз напротив кровати.
Я все еще кусаю от неуверенности губы, но киваю. С молчаливой благодарностью ставлю на зарядку телефон, с трудом протискиваюсь между диваном и кроватью и беру свои слова про дворец обратно: комната на самом деле крошечная и скорее похожа на кладовку, в которых обычно обитаю я. Но жалеть никакого не собираюсь. Неуклюже забираюсь под одеяло, не сняв носки. Ненавижу спать в носках, но сейчас пришлось бы совершить слишком много телодвижений, чтобы избавиться от них. К тому же я ощущаю, что не готова оголить ни сантиметра кожи.
Аполлонов себе не изменяет, с каменным лицом устраивается на диване с ноутбуком и уже снова что-то печатает.
– Сколько часов в день вы работаете? – искренне интересуюсь я.
– Не знаю. Двенадцать?.. Может, больше. Не так уж и много.
Он смотрит в экран, но мне кажется, взгляд у него уже сонный и рассеянный. Я жду продолжения, еще каких-то слов, рассказов или наставлений, потому что вижу по выражению лица, что он не договорил. Лежу, почти не моргая и затаив дыхание, сверлю взглядом потолок, потому что на Андрея Григорьевича лишний раз взглянуть боюсь.
– Простите за Карину, – вдруг говорит он совсем не то, что я ожидала услышать.
Сразу становится не по себе за то, что дерзила ему.
– Это же не вы ее ко мне отправили. – Чувствуя себя виновато, даже привстаю на локте и улыбаюсь. А потом наигранно серьезно переспрашиваю: – Не вы же?
– Раскусили. Я, – в том же духе отвечает он с легкой улыбкой на губах. – Честно скажу, мне просто стало скучно, решил развлечься, но…
Андрей снова трет лицо, а после говорит уже намного более откровенно:
– Не знаю, что на нее нашло. Она нормальная девушка. Но, кажется, я правильно сделал, что порвал с ней, пока все не зашло слишком далеко.
– П-порвали? – Меня вдруг ужасает спокойствие, с которым Аполлонов говорит об этом. Не хочется верить, но вдруг у него правда совсем нет сердца? – Вы уже не вместе?
– Нет. Поэтому я и не приглашал ее лично. Чтобы не усложнять все. Тем более ей не нравится местная компания, да и песни у костра она петь бы не стала.
– Значит, мне не стоит бояться ее ревности? – пытаюсь шутить, но Аполлонов смотрит на меня с хмурым любопытством. – Ей кто-то нашу фотографию скинул, где мы… – хотела сказать, что спим, но вовремя останавливаюсь. – Сидим рядом в автобусе. В общем, ей это не понравилось. Но, к счастью, она меня не узнала, иначе я осталась бы без волос. Только, пожалуйста, не ругайте ее, – тут же добавляю я, потому что мне становится искренне жалко Карину, которая отдала сердце человеку, думающему архитектурными расчетами. – Она просто вас любит и очень обижена.
– Любит? – Он иронично сводит брови, мол, что за чушь я несу.
– Конечно, любит! – твердо заявляю я и тут же смущаюсь собственных слов, поэтому быстро добавляю: – Все, я спать. – И, пока не наговорила еще чего, поворачиваюсь на другой бок и прячусь под одеяло чуть ли не с головой.
С этим днем пора завязывать. Не то будет еще хуже.
– Спокойной ночи, Аннабель.
Я улыбаюсь, медленно выдыхая.
– Аня, – и почти неслышно исправляю его.
– Аня…
Не уверена, снится мне голос Аполлонова или он правда шепчет в ответ.
Глава 19
– Какого хрена?
Это звучит слишком громко. Дребезжит в голове, как звук из ненастроенной колонки на полной громкости. Я натягиваю одеяло выше, прикрывая уши, потому что во сне мне тепло и уютно. Всей мне, всему моему телу. Тепло и вкусно пахнет.
– Какого, я спрашиваю, хрена? Андрей!
Андрей?
Я распахиваю глаза и понимаю, что мой нос утыкается в грудь. Не в мою, конечно. Чужую. И твердую. Медленно, с опаской скольжу взглядом вверх и наблюдаю, как просыпается Аполлонов. Как он несколько раз растерянно хлопает глазами, затем убирает упавшие на лоб волосы и лишь после фокусирует взгляд на мне. На мне и на своих руках, которые тоже на мне.
Мы спали в обнимку на узкой односпальной кровати. Как так вышло? В ужасе оглядываюсь по сторонам, замечаю диван, который должен был стать пристанищем Андрея Григорьевича, а на нем большое темное пятно по центру. Значит, судя по тому, что я лежу под одеялом, а Андрей поверх него, ему негде было спать, и он… просто прилег со мной рядом?
– Я уснул с кофе в руке и опрокинул его на диван, – бормочет он, прижав растопыренную ладонь к глазам.
– Хорошо, что не на ноутбук, – кажется, одними губами шепчу я в ответ, позабыв о том, что мы вообще здесь не одни.
– Не берите в голову, это… – Аполлонов машет в мою сторону, снова перейдя на «вы». – Случайно… во сне.
Я киваю, и вот теперь наше внимание переходит на Карину, которая стоит в своем испачканном вином костюме и смотрит на нас во все глаза.