– Андрей, что это значит? Кто она? – Я поднимаю голову, и наконец Карина может меня рассмотреть. – Ах ты… Мы же пили вместе! Я же всю душу тебе, а ты… как он! Еще подружку из себя изображала!
Никого я из себя не изображала. Но толком не успеваю подумать об этом, как в нас прилетает кроссовка. И следом еще одна. А Андрей тут же вскакивает, потому что Карина выливает на него воду из электрического чайника. К счастью, холодную.
– Карина, твою мать! – Аполлонов стоит посреди комнаты мокрый и с усталым вздохом вытирает рукой лицо. Карина же, разрыдавшись (и, слава богу, не прикончив меня), уже выбегает из домика.
Что. За. Треш.
Андрей мчится за ней. Я наблюдаю из окна. И не я одна наблюдаю. Их ссора с жалостливыми признаниями в любви со стороны Карины становится достоянием общественности и явно будет обсуждаться еще не один день. Как, впрочем, и мое скандальное участие в ней. Потому что, когда я спускаюсь по ступеням вниз, то чувствую на себе десятки взглядов. И самый главный – голицынский. Он смачно целует девчонку (совсем не ту, что вчера вошла к нему в бордель) и уже спешит ко мне. Закидывает руку на мое плечо и ведет подальше от всех.
– Ну рассказывай, как ты совратила Иванушку, сестричка.
– Нечего рассказывать, – шиплю я в ответ.
– Не ве-рю.
В город мы возвращаемся совсем в другом настроении и с рокировками мест в автобусе. Не знаю, что произошло после ссоры, но Андрей садится спереди вместе с Кариной, которая ведет себя тише воды ниже травы. На них все косятся и обсуждают – не только шепотом, а еще в своих чатах, где меня нет. Но там определенно есть Голицын, который что-то без конца строчит в телефоне, а потом смотрит на Машеньку, и вот они уже оба негромко смеются. Да как он успел везде пролезть-то?
– Что? – спрашивает он меня, потому что прожигаю его висок взглядом.
– Ничего.
Мы с ним сидим рядом, потому что мне не нашлось места впереди. Николай ради меня даже выгнал ночную подружку и всю дорогу несет какую-то чушь, которая меня отвлекает.
– А я так надеялся услышать, что у Иванушки маленький член, – заявляет он мне на конечной остановке.
Я лишь киваю в ответ: с того момента, как двадцать минут назад Андрей с Кариной вышли вместе в центре города, сил улыбаться у меня не осталось. Весь остаток пути вокруг роились сплетни, а меня уже обсуждали вслух, как будто с ними в автобусе не едет «Анечка, которая ввязалась в неприятности». Хотелось закричать, что я вообще-то тут, но, наверное, никто бы и не обратил внимания. Все бурно обсуждали, как и где я спала, с кем я пила вино и куда пропала с вечеринки.
Вскоре мы выгружаемся из автобуса у офисного центра, и все начинают суетиться, прощаться, вызывать такси.
– Если тебе понадобится помощь сексуального характера, ты знаешь, где меня искать, – цокнув, подмигивает Ник, и я не успеваю отреагировать, как он целует меня в губы. Быстро и звонко.
– А ты не промах, – смеется незнакомая девушка (вроде бы из дизайнеров), садясь в такси.
Черт!
То есть меня все-таки заметили, какая честь! Прославилась, называется, на свою голову.
Мою потрепанную эконом-карету подают только через десять минут, когда на парковке уже не остается никого. А я настолько устала и морально вымотана, что даже не возмущаюсь постороннему запаху в машине и громким разговорам водителя со своей женой, с которой он обсуждает нелегкую водительскую долю и «галимые» заказы по низкой цене. Откинув голову на неудобное сиденье, я только-только прикрываю глаза, когда телефон в кармане начинает вибрировать.
Аполлонов Андрей Григорьевич, – показывает экран. Я специально записала все важные номера на экстренный случай, а теперь жалею об этом. И думаю совсем не отвечать, но в самый последний момент все-таки принимаю вызов.
– Да? – вместо приветствия произношу я. Виделись уже.
– Анна, нам не удалось с вами поговорить, – в прежней манере без предисловий заявляет он и не ждет моего ответа. – Надеюсь, вы понимаете, что теперь наши контакты должны быть сведены к минимуму. Я попрошу Марию…
Я отключаюсь.
Не хочу это слышать.
Не хочу знать, о чем он попросит Машеньку.
Из машины я выхожу с воинственным настроем, готовая броситься в атаку на первого, кто попадется мне на пути, но… натыкаюсь на тишину в доме и быстро остываю. Ладно, вряд ли меня можно назвать машиной для убийства.
– Ау, есть кто-нибудь?
Ну вот и где все, когда я в кои-то веки рассчитываю на классические посиделки?
– Я есть! – кричит Оксана-Роксана со второго этажа.
– А остальные где?
Разуваюсь без помощи рук и кривлюсь, снова ощутив боль в ноге. Пока мозг был перегружен, она не особенно-то беспокоила меня, а сейчас вновь ноет. Хочется лечь и пристроить ее на высокую подушку. И проспать дня три.
– Родители в гости уехали, бабушка с дедом после грибов отдыхают, дядя на рыбалке, тетя с мелким у подруг.
Ясно, пар в кругу семьи не выпустить. Ладно, я согласна и на боевик в компании Роксаны, и даже на расклад Таро.
– А ты куда? – не получается сдержать разочарование в голосе, когда вижу ее при полном параде.
– У Голицына вечеринка, и я обязана там быть!
Оксана спускается вниз в мини-платье с длинным рукавом, которое создает почти целомудренный эффект при полностью открытых ногах. Несмотря на теплую погоду, на ней туфли на грубой подошве и алая помада – тот самый случай, когда красота требует жертв.
– У Голицына? Он до дома-то доехать успеет? Только с корпоратива все разошлись.
При мысли об Аполлонове и недавних событиях меня резко бросает в жар, а после сразу накатывает желание спрятаться в спальне.
– Его присутствие вообще не важно. Все организовывают его друзья, а он обычно врывается в разгар вечеринки, – смеется она, будто знает Ника всю жизнь. – Кстати, как он себя вел вчера? Есть сенсационные новости?
О да. Но ей о стонах из-за стенки точно не стоит знать.
– Не видела его особо, – шепчу я, отворачиваясь, потому что не имею желания перемывать ему кости, по крайней мере пока не приму душ и не отдохну.
– Ну и ладно! Как я выгляжу? – Она крутится передо мной, а после принимает модельные позы и громко смеется.
– Сногсшибательно, – честно говорю я, а Роксана радостно хлопает в ладоши.
– И мне так кажется! Теперь Ник уж точно обратит на меня внимание.
Хотела бы я возразить, но не успеваю и рта открыть, как меня уже берут в оборот:
– И раз уж ты не умираешь от похмелья, то едешь со мной. Так и не повеселилась, да?
Я кривлюсь, думая о швыряющейся в нас с Аполлоновым кроссовками Карине, а Роксана в этот момент ловит меня за запястье и поворачивает к себе:
– Постой, что с тобой? На тебе лица нет.
– Все нормально, – отмахиваюсь я, но подруга продолжает внимательно смотреть на меня, будто в самую душу. – Корпоратив прошел… странно.
– Не понравилось отдыхать на природе?
Бедная природа совсем ни при чем.
– Ну скажем так, – в который уже раз за сегодня против воли вспоминаю вино, поцелуй с Аполлоновым и сцену с Кариной. – Двоякие впечатления. Долго рассказывать. Может, не поедешь никуда и мы дома посидим? Я все расскажу, ты сделаешь расклад?
«Молю, молю, прислушайся и не тащи меня никуда. Это плохая идея! И сама дома оставайся, потому что Голицын – сексуально озабоченный придурок».
– Не упусти эту мысль! Завтра сядем и поболтаем, а сегодня мы… тусуемся! – Она взвизгивает на последнем слове и пихает меня бедром в бок. – Давай-ка ты марш в душ и собираться! – приказывает мне. – Время еще есть.
Из всего вышеперечисленного я решаю, что душ – это то, что мне нужно. С остальным я бы поспорила. Особенно насчет вечеринки у Голицына. Но когда спустя какое-то время, освежившись, я захожу в свою комнату с полотенцем на голове, то вижу Роксану с утюгом у гладильной доски, на которой лежит мое платье на тонких бретелях.
– Нет, – категорически заявляю я.
– Ты поедешь со мной, это не обсуждается.
– Окей, – соглашаюсь, потому что очень не хочу оставаться одна, но платье бросаю бесформенным комком в угол. – Если я и поеду, то не в этом. Просто высушу волосы и надену то, в чем мне удобно. Идет?
Сейчас мне нужно как можно больше закрытой кожи. Оксана фыркает на меня, но сдается. Скрестив руки на груди, садится на мою кровать с недовольным видом.
– Ну ты как всегда. Расклад кинем?
И она, не дожидаясь моего ответа, уже тасует из ниоткуда взявшиеся карты, пока я достаю футболку с изображением «Крика» Мунка и рукавом до предплечья, предназначенную для посиделок во дворе, и мягкие капри. А после быстро сушу и заправляю за уши расчесанные волосы.
– Та-ак… слушай, ну тебя ждут неожиданные приключения, – бодро заявляет подруга.
– Как здорово, – без энтузиазма комментирую я, потому что мне вчера уже хватило.
– И открытия.
– Фантастика!
– И… Рыцарь? Любовник? Что-то такое. Короче, какой-то парень, которого ты раньше не замечала. Ой, может, у Голицына кто-то будет? – быстро тараторит она, а потом добавляет с театральным вздохом: – Хм… и разбитое сердце.
– Что? – оглядываюсь на нее.
– Ну, карты говорят, что где-то рядом с тобой будет разбитое сердце, понимаешь?
Я хмурюсь:
– То есть не у меня?
– Нет. Не у тебя. Фу, как-то не пошел расклад. – Она быстро сгребает и прячет карты в материализовавшуюся на ее плече МОЮ сумочку, которую она взяла без разрешения. – Готова? Едем?
Но у меня нет сил спорить и что-то выяснять.
– Ты правда так поедешь? – осторожно спрашивает меня с надеждой, что я могу передумать, когда подхватывает с кресла джинсовую куртку, потому что на небе сгущаются тучи.
– Да, – говорю твердо, и она вроде бы соглашается, но при этом наигранно накрывает левую сторону груди ладонью и кривит нос, будто ей на меня даже смотреть больно.
– Ну-у… Мое сердце уже разбито. Спасибо, карты.
Глава 20
Такси останавливается у приличного, довольно нового дома – не элитка, но и не грязная панелька. Брандмауэр