- И расстреляем в лепешку все море, - добавил Сейберт. - Вроде того восточного деспота, который выпорол его в другом месте. Кстати, тоже в проливе. Нет, Васенька, проливы не виноваты. Нападать на них незачем.
- Перед Керчью у белых стоит целый броненосец. У Бердянска было шесть отличных кораблей, да в Керчи еще что-нибудь найдется. А у нас четыре, извините за выражение, канлодки и четыре буксира с трехдюймовыми на заду. - И, дав флаг-секретарю время в уме сопоставить силы противника, флагманский артиллерист резюмировал:-Никакой дурак с таким флотом нападать не станет.
- Может быть, будет эвакуация? Отойдем к Таганрогу?- спросил командир "Знамени социализма". Всю жизнь он проплавал на коммерческом флоте и пуще всего не любил артиллерийской стрельбы. От нее у него болела голова.
Но в Мариуполе семья, маленький фруктовый сад и все привычное. Нет, эвакуироваться он не хотел. В крайнем случае он был согласен идти в бой.
Флаг-секретарь Фуше сидел в углу дивана, темно-красный и вспотевший. С самого получения бердянской телефонограммы он никак не мог принять своей нормальной окраски. Длинное смуглое лицо флагманского артиллериста казалосьудивленным, но это выражение уже стало для него привычным, - оно появилось на его лице при первом взгляде на корабли Азовской флотилии. Христофор Богданыч, командир "Знамени социализма", озабоченно вздыхал. Ему выдалась неспокойная старость.
Александр Андреевич Сейберт, начальник дивизиона канлодок, молча пил чай. В самом деле: куда идем, куда поворачиваем?.. И брезента в порту не дали. Не управление порта, а... заведение!.. А командующий, очевидно, хочет изловить неприятельскую эскадру. Но где и как, раз она ходит вдвое скорей и уже должна быть на пути домой... Нет, тогда не было бы смысла выходить. Очевидно, он рассчитывает, что белые где-то заночуют. Интересно было бы знать, где именно и по каким признакам он догадывается.
- Товарищи, - вдруг сказал он, поставив кружку на стол. - Все понятно. Как вам известно, в порту стоит поезд наивысшего начальства. Командующий просто хочет от него удрать. Днем это невозможно, а ночью оно не заметит.
- Вот дурак!-удивился флагманский артиллерист.
- Позвольте, - начал уже оправившийся флаг-секретарь.
- Не позволю, - ответил Сейберт и неожиданно, голосом командующего, произнес: - Оперативные разговоры закончены.
4
Первыми снялись сторожевые суда - маленькие буксиры с маленькими пушками на корме. Их звали: "Данай", "Пролетарий" и "Пугачев".
Потом поочередно стали сниматься канлодки. Землеотвозные шаланды "Буденный", "Красная звезда", ледокол "Знамя социализма" и снова шаланда "Свобода". С трудом разворачиваясь, они выходили в ворота порта. На канале "Свобода" для уравнения эскадренного хода приняла буксир со "Знамени социализма". Самостоятельно она давала всего четыре узла.
На берегу было темно, а в море казалось еще темнее. Над портом, над высоким фруктовым садом, на горке стояли четыре женщины. Оттуда корабли казались совсем маленькими и жалкими. Просто две линии плоских черных пятен на темной воде
- Сумасшедшие, - вздохнула младшая, невеста одного из уходивших. - Калоши, как есть калоши. Куда они пошли?
- И как ползут! - отозвалась другая. - Не видно, чтобы они двигались вперед.
- Ничего, - сказала мать комиссара штаба. - Этим кацапам везет,
5
На мостике черные люди. Они молча смотрят. Так смотрят, что начинают болеть глаза. Это тяжелый физический труд, но, сколько ни смотри, - все одно скользит темная вода, липнет к ней тяжелый дым, и смутными пятнами расплываются соседние корабли.
Недавно легли на новый курс. В точке поворота командующий поставил сторожевое судно, с которого голосом передавал приказ ворочать последовательно. Сей-берт улыбнулся: молодец командующий, этого никакому Нельсону не придумать. Нельсон дал бы сигнал и после поворота растерял бы в темноте половину своих судов, потому что сигнализация на азовских грязнухах неопределенная. У них особая психология, и командовать ими нужно умеючи.
А внизу в котлах ревет огонь. Красные, блестящие от пота люди разгребают в топках сплошную кипящую массу угля. Шипят паропроводные трубы, сильно и ровно стучат машины, горько пахнет машинное масло, тускло горит электричество.
Наверху светает. Плывет темно-серая вода, и соседние корабли уже отчетливы.
- Закурим, Христофор Богданыч?
- Если разрешите, Александр Андреевич, я предложу своего табачку. Собственная смесь, Александр Андреевич.- И командир "Знамени социализма" осторожно вытянул из внутреннего кармана резиновый кисет. Он очень маленький, этот командир, Усы у него висят вниз и в утреннем свете кажутся заиндевевшими.
А табак у него действительно хорош. Только все равно ничего не понять. Сейберт отвернулся от карты и вздохнул. Куда идем, куда поворачиваем?. - Курс, кажется, на Геническ. Почему Геническ?. Сейчас с оста должна открыться Обиточная коса. Что ж, посмотрим.
- Прекрасный у вас табак, Христофор Богданыч - сказал Сейберт, и маленький капитан просиял. Он очень уважал Сейберта.
"Буденный" идет головным На нем, на мостике, комиссар и командующий. Они долго, молча и внимательно смотрят на постепенно светлеющий восток.
- Обиточная на месте, - сказал наконец командующий. - Вот они, голубчики.
- Слева по носу корабли!- крикнул сигнальщик.
- На якорях, - добавил командующий и тихо засмеялся.
- Правильно, - опуская бинокль и широко улыбаясь, сказал комиссар. - Вы меня простите, но я сильно сомневался.
- И я тоже, - неожиданно ответил командующий. - Фуше! Дайте сигнал: дивизиону сторожевых судов занять свое место. Флоту приготовиться к бою.
Фуше вздрогнул и вдруг забыл позывной дивизиона сторожевых судов. Может быть, "шесть мыслете"? Хотел броситься к сигнальной книге, но вовремя вспомнил, что все позывные на всякий случай набраны еще с вечера и лежат в левом углу сетки.
Сторожевые суда сразу повернули, перестроились и вышли вправо. Канлодки идут колонной, команда по боевому расписанию, орудия смотрят вверх и медленно во-рочаются.
- Мое дело сделано, товарищ комиссар, - сказал командующий. - Я привел их на место. Пускай дерутся, погода будет хорошая... Фуше, сигнал: открыть огонь по залпу адмирала... Кисель, действуйте. - И командующий сел на красный бархатный стул, для него принесенный из кают-компании и установленный на крыле мостика.
- Прицел сорок! - прокричал артиллерист. - Передать семафором по эскадре.
- Прицел сорок, - повторил сигнальный старшина "Знамени социализма", и Сейберт кивнул головой. Здорово близко... Но все-таки - откуда он мог знать? Вот дьявол!
- Все в порядке, Христофор Богданыч?
- Кажется, все, Александр Андреевич.
Командир "Знамени социализма" - глубоко штатский человек и чувствует себя неловко. Особенно потому, что не успел как следует вытереть руки. Неизвестно, почему посде сигнала "приготовиться к бою" он сбегал вниз и помылся под медным рукомойником у полубака.
На "Буденном" сверкнула зеленая молния, и сразу за "Буденным" ударил залпом "Знамя социализма". Христофор Богданыч сморщился и замотал головой.
- Начинается, -сказал Сейберт, - держитесь за воздух, отец Христофор.
- Недолет, - пробормотал судовой артиллерист. -Всплески перед силуэтами ясно, что недолет. Прицел сорок четыре!
И снова долгий раскат стотридцатимиллиметрового грома.
Командующий доволен. Со стула на крыле мостика видно, что канлодки ровно идут и своевременно посылают залпы, - все как следует быть. А неприятель снимается с якорей - значит, проснулся. Что ж, это тоже в порядке вещей. Нельзя же спать, когда кругом валятся снаряды.
- Побудка, - прошептал командующий и погладил свой чисто выбритый подбородок.
На силуэтах вспыхнули огоньки - они отвечают. Что за странность - не слышно снарядов? Снова огоньки, и опять не видно всплесков.
- Товарищ командующий! - закричал Фуше. (В перерыве между двумя залпами, несмотря на все уважение к начальству, хочется кричать.) -Товарищ командующий, они стреляют холостыми.
- Товарищ флаг-секретарь, - ответил командующий. Голос его не громче обычного, но отчетлив, несмотря на вату в ушах. Горячей волной прокатился залп, и снова сквозь звон в голове слышен ровный голос командующего: - Они стреляют боевыми, но мы в темной стороне горизонта. Они не видят и бьют по нашим вспышкам. Прицелом кабельтов на семьдесят по догадке. Через наши головы. Понятно?
Снова залп, и после залпа видно, что командующий улыбается. Почему бы ему и не улыбаться в такое прекрасное утро? Задача разрешена успешно, а когда все кончится, можно будет позавтракать.
И вдруг командующий перестал улыбаться и встал. Что за черт? "Звезда" и "Свобода" пропустили залп. И следующий тоже, а на третьем замолчало одно из орудий "Буденного".
- Кисель?
- Ничего не понимаю. - У флагманского артиллериста окончательно удивленное лицо. Он действительно ничего не понимает. С какой стати они не стреляют? Что за чертовщина?
- Отбой! - сказал командующий и снова сел на стул. - Прекратить огонь... Фуше! Поворот последовательно восемь румбов вправо.
Бой прерван, и преимущество потеряно. Через, четверть часа белая эскадра будет на солнце, а против солнца - трудная стрельба.
Хочется бить мегафоном по голове флагманского артиллериста, объясняющего, что скисли стреляющие приспособления, но делать этого не следует, потому что от этого может испортиться дальнейшее управление огнем эскадры. Хочется идти таранить противника, но при современном состоянии морской техники это бесцельно. Надо спокойно выслушать доклад о том, что на "Буденном" уже все исправно, и предложить флагманскому артиллеристу лично обойти все корабли.
- Фуше, "Данай" к борту! Кисель, вам придется пройти по кораблям и наладить артиллерию.
- Есть.
В каком сочинении о морской стратегии описан случай внезапного отказа артиллерии нападающего флота? Где искать указаний на то, как следует в подобном случае поступать командующему? Единственное указание он сможет найти в настоящем рассказе: ему нужно обладать хорошим характером, помогающим воздерживаться от лирических восклицаний и сохраняющим ясность тактического мышления.