убийство, не выдержав устроенной на земле бойни. В том же месяце, работая в саду, я нашел на клумбе под окнами кабинета мертвую белку, на ее мордочке застыла гримаса страха. Добыча на удивление крупная для моих котов, учитывая их скромные охотничьи способности животных среднего возраста. Оставалось предположить, что белку лишил жизни Эндрю. Или она умерла от потрясения, осознав, какой мерзавец этот Шипли.
— Да здесь настоящая скотобойня! — заявил мой отец. Они с матерью приехали ко мне на пару дней, чтобы помочь разобраться в саду. — Боже, кто станет держать таких котов? Отдай одного матери. Того, что постоянно смотрит на меня.
Я никак не мог понять, что думает Медведь о моем отце. Всякий раз, когда тот попадал ему на глаза, кот впивался в него взглядом. Медведь разборчивое животное, и за долгие годы я достаточно узнал круг его предпочтений. Пустые и избранные ему не интересны. Но если человек беспокоен и за его плечами некая борьба, кот моментально встает на его сторону и будет сверлить своими печальными совиными глазами.
Отец, выросший в бедности в застроенном муниципальными домами районе, увидев, как я забираюсь на чердак, предупредил:
— Будь осторожен. В Британии, падая с чердаков, ежегодно погибают более двух тысяч человек.
У кота была небольшая проблема со звучностью голоса. В остроте зрения шестнадцатилетнего Медведя приходилось сомневаться, но слух оставался на уровне и вызывал восхищение. Если у меня находилось для него лакомство и я хотел, чтобы он съел его один, не потревоженный своими более алчными собратьями, то следовало прошептать его имя, и Медведь мгновенно оказывался рядом. С такими ушами непросто находиться вблизи отца, который чихает так громко, что подростком, играя в футбол во дворе своего приятеля Мэтью Спиттала, я услышал это за семнадцать домов от нашего.
— Это ты там похоронил другого кота? — Отец указал на прямоугольник четыре на семь футов свежевскопанной земли неподалеку от яблони.
— Нет, подготовил место для овощной грядки.
— Понятно. А то уж я хотел сказать, что знал, что он был большим котом, но не настолько.
Я отнес белку к пруду в конце сада и устроил водные похороны. Медведь внимательно наблюдал за мной из-под соседней ивы. Уж не осуждал ли он меня? Наверное, было неправильно бросать труп белки в воду, но все же лучше, чем упокоить несчастную в мусорном баке. Мэри меня бы одобрила: все на свете возвращается в землю, будь то мертвая белка или кошачья рвота. А в данном случае возвратилось в замусоренный пруд. Опуская тельце в воду, я заметил большую усатую рыбу, подплывавшую к пустой консервной жестянке с явным намерением исследовать ее.
— Можно я буду работать в саду в одних штанах? — спросил отец у матери.
Он стоял на балконе Медведя голый по пояс, с накрученной на голову наподобие банданы майкой. Его присутствие объясняло, почему там не было кота. Я не слышал ответа матери, но почувствовал, что, как и надеялся, она ему не разрешила.
— Почему? Меня же здесь никто не увидит!
Аргумент отца показался мне спорным: пусть даже его никто не увидит, но все мои соседи общим числом сорок шесть уже прекрасно слышали. Повзрослев, я всегда стеснялся, получая помощь родителей. Всего раз занял у них деньги и в тот же день вернул. И был намерен держаться подобной линии и дальше. Но теперь дом и окружающее его пространство давили на меня все сильнее. К тому же я потерял пару главных источников дохода — свободный контент Интернета вынуждал газеты сокращать колонки. И вот в самый неудачный период в прошлом году, когда я лишился работы и терпел финансовые затруднения, вынужденный выкупать ипотеку, части дома, с которыми много лет было все в порядке, вдруг, словно сговорившись, стали одновременно разваливаться. Меня везде поджидали сюрпризы. Кто бы мог подумать, что если не ухаживать за вьющимся по стене плющом, то он может проникнуть в дом и напасть на водонагреватель, который обошелся в целую тысячу фунтов? Два месяца назад я проснулся от звука капели в летнем саду — дождь лился внутрь через трещину в крыше. С помощью лейкопластыря, швабры и почти всех полотенец в доме я минимизировал последствия наводнения, но не сомневался: стоит обрушиться ливню, и все повторится. А результат будет еще более катастрофическим.
Последнее несчастье нельзя объяснить одной изношенностью кровли. Вряд ли она треснула сама по себе. Когда Эндрю совершал свои вечерние набеги в дом, то пользовался крышей внутреннего сада, которая была сделана из дешевого оргстекла. И шлепался в одно и то же место, причем с такой силой, что звук получался, будто бросили кирпич. Я буквально подскакивал. Постоянные прыжки, несомненно, сделали свое гнусное дело. Я не стал рассказывать об этом родителям, чтобы не настраивать их против Эндрю до того, как они с ним познакомятся. Только сильно размечтавшись, мог решиться представить им кота в эти выходные. Но пока они ничего не знали о его существовании. И это на данный момент было к лучшему. Мне предстояла большая работа по исправлению его поведения. Например, я хотел убедить кота подходить к людям и не мяукать так, словно у него жуткое воспаление гортани.
За стенами дома накопилось еще больше проблем. В сарае отсутствовала дверь, и он так сильно накренился, что оказался наполовину в саду Деборы и Дэвида. Маленький древний деревянный мол, уходящий в грязные воды пруда, настолько сгнил, что, провожая белку в последний путь, я рисковал познакомиться с процедурой, которая в средневековом краю болот сходила за отдых выходного дня. Затем в сильный ветер на дорожку к лужайке грохнулось сухое дерево. Мать предупреждала меня о нем, но я не обращал внимания. Влажная весна и три года отсутствия должного ухода превратили сад в иллюстрацию мрачных предсказаний будущего человечества, когда людям будут диктовать свою волю растения.
— Мой приятель Дейв Блэкуэлл утверждает: если у человека растет такое, значит, он любитель меняться женами, — заявил отец, когда мы боролись с переросшей густой травой.
Распределение ролей — громогласный садовник — тихий садовник — много лет устраивало родителей, но подозреваю, что в глубине сознания матери существовала выдуманная жизнь, в которой она сидела под плакучей ивой с ведущим телевизионной программы Би-би-си «Мир садоводов» Монти Доном. Они безмятежно ели лимонный пирог и тихо обсуждали, как лучше обрывать увядшие листья. Думаю, отец это тоже понимал и выдал себя в прошлом году, когда они случайно встретились с Доном на парковке после устного журнала, который вел знаменитый телевизионщик. Мать неосторожно подала назад и чуть не задела его.
— Простите ее, — произнес отец. — Она вас так восторженно любит, что навеки осталась бы безутешной, если бы убила.
Что бы мать ни посадила, у нее все прекрасно растет, и даже ее ладони формой напоминают листья. Если мать не остановить, она будет возиться в саду, пока настолько не стемнеет, что не различить перед глазами листья пальмы. Отец же никогда не делал ничего наполовину и даже на две трети и наваливался на любую работу так, будто в его шестьдесят два года цифры, обозначающие возраст, стояли в обратном порядке. Но со здоровьем у родителей было неважно, и я о них беспокоился.
— Все в порядке, — усмехнулся отец, когда я выразил свои опасения по поводу того, что он собрался забраться на шестифутовое сухое дерево и начать пилить его с верхушки. «Все в порядке». Я вспомнил, что он произнес те же слова перед тем, как полтора года назад залез на дерево в их саду, с которого свалился и был на волосок от того, чтобы остаться на всю жизнь парализованным. То, что рок грозит не только другим, но и ему самому, он не догадывался.
— Что бы тут ни делал, не клади пилу на землю и не снимай ботинок, чтобы не наступить на нее босиком, — предостерег он, когда я начал пилить ветку, хотя у меня не было намерения разуваться.
— Осторожнее с жидкостью для розжига, — посоветовал отец, когда я начал разводить костер, но через пару минут плеснул столько, словно это была не жидкость для розжига, а вода, которой он хотел затушить пламя.
Пока мама полола, а мы с отцом пилили и сжигали сухую древесину, Шипли восторженно носился по саду, взлетал на яблоню Джанета и в знак протеста против того, что я отправился в дом принести всем напитки, колотил лапами по моим голым икрам. Ему и Ральфу всегда нравилось, когда я находился в саду. Даже если коты спали в самом дальнем уголке дома, то каким-то телепатическим образом узнавали, что я собираюсь в сад, и через несколько секунд присоединялись ко мне. Наверное, поэтому я, несмотря на финансовые трудности, сохранял за собой этот перевернутый с ног на голову дом — его любили мои коты. Прежде я жил в домах, которые котам не подходили, но этот отвечал всем требованиям. Внутри много пространства, чтобы они могли не замечать друг друга. Снаружи склон холма — вернее, бугорка, ведь это же Норфолк, — где удобно играть, много еды навынос и ограда, охлаждающая страсть к путешествиям. В молодые годы Медведь любил побродить по округе, но теперь из-за артрита не мог перепрыгнуть через забор, отделяющий участок от дороги. А Шипли и Ральф давно поняли, что все интересные места находятся позади дома, а не впереди, где ездят машины.
Может, я и нашел бы похожий дом, но это было бы непросто. Ясно, почему в последнее время улучшилось здоровье и настроение Медведя — семь лет он не менял места жительства. За свои шестнадцать, или сколько там, жизней он множество раз переселялся из дома в дом, ненавидел переезды и волшебным образом пропадал всякий раз, когда на договоре об аренде появлялись подписи и стороны обменивались документами. Я не хотел снова подвергать его подобному испытанию. С самого начала нашей дружбы Медведь дал мне понять, какой он отчаянно независимый кот, способный сорваться и удрать, если ситуация его не устраивает. Но после нескольких исчезновений доверил мне распоряжаться своим будущим. И уже поэтому я обязан учитывать его интересы. Но потяну ли я дом, который мне не под силу и который требует столько ремонта, сколько я не в состоянии выполнить?