- Иегова меня простит за эти слова к тебе. - Мотрюк плюнул мне под ноги и вышел.
- Мотрюк, - сказал я. - За Василя будем тебя судить.
Он вздрогнул, опустил голову и, не оборачиваясь, ушел.
В ту ночь лил дождь. Он пришел с гор. Несколько дней до этого сельские старики уже с беспокойством поглядывали на Карпаты, которых почти не было видно из-за дождя. Река топорщилась, точно кто-то снизу приподнимал ее воды. Старики сильно боялись наводнения.
Ночью никто не спал: вода могла пойти на деревню. С карпатскими реками так бывает. От сильной воды река неожиданно меняет направление.
Я сидел в правлении колхоза у телефона. Каждые полчаса звонил в райком и спрашивал о положении дел в других горных селах. И вдруг ворвался председатель колхоза и крикнул:
- Пошла!
Он заметался по комнате, хватая и запихивая в портфель какие-то бумаги.
- Спокойно! - сказал я. - Соберите всех жителей и ведите их к шоссейной дороге.
Где-то совсем близко назойливо журчала вода. Я вышел на улицу. Светало. С разных сторон долетали людские крики, мычали коровы и ржали лошади. «Как отступление на фронте», - подумал я.
Рукав реки разделил село надвое и отрезал от остального села дома, которые были ближе к берегу. Он огибал эти дома кольцом и снова впадал в реку.
Рукав был еще неширокий, но сильный. Он легко катил камни величиной в два кулака.
Я вернулся в правление и попытался снова дозвониться в райком. Но, сколько ни крутил ручку, сколько ни кричал в трубку, дозвониться не удалось. Я бросил трубку ненужного теперь телефона и вышел на улицу.
Рукав стал значительно шире.
Когда его переходили люди, вода поднималась им до колен. А детей переносили на руках. Коровы испуганно мычали, пялили глаза и не хотели идти в воду.
Один колхозник ударил заупрямившееся животное ремнем между рогами. Корова от боли рванулась в сторону, опрокинула повозку со скарбом. Поднялся переполох, люди от этого еще больше заторопились, и какая-то женщина вместо того, чтобы взять мальчика на руки, от растерянности ввела его в воду. Он упал от напора воды и захлебнулся. Тогда я прыгнул, выхватил мальчика из воды и сказал как можно спокойнее:
- Зря вы так перепугались. Времени у нас достаточно. А вам, мужики, просто стыдно!
Я посадил мальчика на плечо и вошел в воду. Идти было неудобно: дно было неровное, в камнях. Я перенес мальчика и вернулся обратно. Подхватил сразу двух ребятишек и снова перешел.
Потом стали перегонять колхозное стадо. Многих корон приходилось брать за рога и тащить в воду. Шум ручья мешал разговаривать, приходилось кричать.
Когда я переводил последнюю корову, то вода поднялась мне уже до плеч, а на середине рукава даже перехлестывала через плечи.
Было холодно. И тут только я заметил, что стало совсем светло. По улице, по направлению к шоссе, вытянулась длинная вереница людей, телег, скота. Детишек посадили в закрытый автобус.
- Выпей, а то заболеешь! - сказал мне председатель. В руках у него была бутылка с водкой.
Я взял у него бутылку и прямо из горлышка глотнул водки. Вернул ему бутылку и снова посмотрел на вереницу людей. «Как беженцы на войне, - еще раз подумал я. - Только совсем не страшно. Все на месте, все невредимы». И тут я вспомнил, что не видел нигде Василя с теткой Магдой.
- А тетку Магду с сыном не видел? - спросил я у председателя.
- Нет. - Он задумался. - Ни одного иеговиста не видел.
Стали спрашивать у всех и скоро узнали, что Мотрюк повел иеговистов к реке. Там они остались молиться.
- А, черт! Придется идти, - сказал я. - Погибнут. Мотрюку шею надо бы свернуть.
Председатель забеспокоился:
- Зачем идти? Они не пропадут.
Но вода прибывала, а Мотрюка не было.
Мы стали звать их, но все было напрасно.
- Я пошел, - сказал я и посмотрел на серую воду.
Председателю стало неудобно, что я ухожу один, и он сказал:
- Возьми мой пиджак и бутылку. Я пошел бы с тобой, да надо за хозяйством присмотреть.
Я взял его пиджак, сунул бутылку водки в карман. А свои мокрый пиджак Отдал ему. и пошел в воду.
Теперь нельзя было идти - пришлось плыть. В одной руке я держал пиджак председателя.
Меня отнесло к сторону. Я вылез из воды, сбросил мокрую рубашку, надел прямо па голое тело пиджак и побежал. Вода хлюпала в сапогах, и мокрая кожа сапог больно терла ноги.
А вода все прибывала и начала заливать пространство между рекой и ее новым рукавом.
Потом я увидел группу людей - они стояли на маленьком пригорочке под большим разлапистым кедром.
Это были иеговисты. Они молились о том, чтобы Иегова пришел на землю и принес какое-то божественное счастье. «Глупость какая-то,-подумал я. - А они в нее верят».
Василь стоял рядом с матерью.
- Мотрюк, - сказал я, - зачем ты привел сюда людей? Хочешь, чтобы они погибли?
Все оглянулись на меня.
- Не мешай нам, - зло ответил Мотрюк. - Пришел наш час. - Мотрюк показал на воду. - Это Иегова прислал. Все погибнут. Все погибнут, а мы будем жить! Уйди!
- Не уйду!
Мы с Мотрюком были одного роста. Он смотрел мне в глаза, и я видел каждую жилку в его желтых глазах, и острый подбородок, и белые губы.
«Неужели решится ударить? - подумал я. - Их много, а я один. - Я медленно повернулся к Мотрюку спиной. - Сейчас может ударить». Но Мотрюк не ударил - отошел в сторону.
Мы стояли уже в воде. Несколько человек полезло на дерево.
«Пожалуй, на дереве можно будет переждать, пока нас отыщут, - подумал я. - Оно высокое».
- Василь, - позвал я, - лезем на дерево.
Скоро все иеговисты влезли на дерево. Последним полез Мотрюк. Он все молился, а потом тоже полез. Вокруг нас была вода, а подальше стояли дома тоже в воде.
- Мотрюк, - сказал я громко, - где же гной бог? Почему он не спасает вас?
- Это ты! - закричал Мотрюк. - Это ты принес нам несчастье. Бог Иегова не может к нам прийти, пока ты среди нас. И мы, его верные слуги, погибнем. Братья, - сказал он,- бросим его в воду. Иегова простит нас!
Мотрюк стал подбираться ко мне, сверху на меня лез другой иеговист. Я мог бы броситься в воду, но не хотелось оставлять Василя. Я схватил верхнего мужика за ногу и дернул изо всей силы. Мужик пролетел мимо меня и упал в поду. Он тут же вынырнул и стал карабкаться обратно на дерево.
- Бей его, бей!.. - орал Мотрюк.
И на меня поползли сразу несколько человек.
- Прыгайте, прыгайте!-закричал Василь и сам прыгнул в реку.
А я следом за ним. Через две минуты дерево от нас было уже далеко, и людей, скрывшихся в его ветках, не было видно. Река быстро несла нас вперед.
Чтобы легче было плыть, я сбросил в воде сапоги и пиджак. Потом нагнал Василя и сказал:
- Дыши глубже, не торопись. - Я боялся, как бы он не устал раньше времени.
Когда мы вылезли на берег, то несколько минут лежали неподвижно. Наконец я встал, вытащил из кармана водку, раздел Василя и начал его растирать. В это время со стороны шоссе донесся какой-то новый гул. А вскоре рядом со мной стоял молодой лейтенант - командир подразделения амфибий.
Василь остался на берегу, а я натянул на себя непромокаемый костюм и сел с несколькими солдатами на амфибию сверху. Танки вошли в воду. Я их повел к тому дереву, на котором сидели люди.
- Мамку спасите! - крикнул Василь.
Мы подплыли к дереву, и все, кто сидел на дереве, торопливо попрыгали к нам. Я усадил рядом с собой тетку Магду. Мы сидели плечом к плечу, и я чувствовал, как она дрожала.
- Успокойся, тетка Магда.
- Василь жив?
- Жив, жив твой Василь! Сидит на берегу и ждет тебя.
- Спасибо тебе. Да поможет тебе бог.
- Нет, тетка Магда, да помогут нам люди!
- Все? - спросил лейтенант.
- Нет. Один остался на дереве. Не хочет слезать, - ответил солдат.
- Взять его силой, - приказал лейтенант.
Но Мотрюк не стал ждать, когда его возьмут силой. Он бросился в стремительную реку, и никто не знал, вынырнул он или нет.
Тетка Магда сняла с головы платок. Я впервые увидел ее лицо. Я думал, она старая, а она была молодая. У нее с Василем было одно лицо.
С тех пор прошло десять лет. И Мотрюк все это время, как дикий зверь, бродил из села в село. В Пильник он ни разу не заходил. Иеговистов там не осталось.
«Может, и он, Мотрюк, когда-нибудь поймет, - подумал я, - что нет на свете никакого Иеговы, а есть только люди».
КОСМОНАВТ
Новенький сидел на последней парте. Его нельзя было не заметить: у него были ярко-рыжие волосы.
- У нас новичок, - сказал Левушкин.
- Откуда ты приехал? - спросил я.
- Наш дом снесли. И мы получили новую квартиру,
- Твоя фамилия?
- Княжин.
- А как ты занимался по физике?
- Это мой любимый предмет.
Все-таки он был очень рыжий, и я невольно смотрел на его волосы и не видел лица.
Я начал объяснять новые формулы. Каждый раз, когда я поворачивался к доске, чтобы написать формулу или нарисовать чертеж, Левушкин шептал и хихикал за моей спиной.
- Не мешай слушать, - донесся до меня голос Княжина.
Я оглянулся: у Левушкина был такой растерянный вид, точно он хлебнул горячего чаю, сильно обжегся и не знал, то ли выплюнуть этот чай, то ли проглотить.
- Княжин, - сказал я, - пойди к доске и реши задачу по новой формуле.
Он быстро решил задачу и четко, без запинки все объяснил. Мне понравилось, как он отвечал. У нас многие ребята в классе говорили лишние слова, а Княжин нет.
После звонка, когда я выходил из класса, то услыхал голос Левушкина:
- Видали, какой? Я ему мешаю. Первый день и уже наводит свои порядки. Академик Фок! Пошевельнуться нельзя. Рыжий, да еще подлиза.
- Я и сам знаю, что рыжий, - спокойно ответил Княжин.- А ты дурак, раз дразнишься. Это совершенно точно.
Через неделю я увидал у старшей вожатой списки ребят, записавшихся в разные кружки. В физический кружок первым записался Княжин. «Хорош