— Можно подумать, Матвеюшка, это не тебе было всего 20 лет, когда ты на всю Россию прогремел, победив крымцев в неравнейшем бою!
— Так то я! — подбоченился Платов и сурово на меня взглянул. — Может, ты, всезнайка, и путь на Аму-Дарью знаешь?
— Это которая за Аралом? — уточнил я, вызвав оторопь у обоих атаманов, и тут же их разочаровал. — Нет, не знаю.
— Вот и я не знаю, — рубанул краем ладони по столу Матвей Иванович. — А царю наврал, что у нас на Дону каждая девка знает, как туда добраться!
Он громко захохотал, грязно выругался и, схватив со стола наполненную рюмку, которую предлагал Орлову, лихо ее оприходовал. Видимо, все еще жила в нем обида за несправедливое заключение в крепость.
Василий Петрович укоризненно покачал головой, но от замечаний воздержался.
— Карту нам прислал государь император.
— Карту? — заинтересовался Платов. — А ну покажь ее, Петрович, этому умнику. Раз он про Аму-Дарью слыхал, можа, чё подскажет?
Орлов поманил меня пальцем. Развернул на столе карту Азии до Индийского океана. От Оренбурга в сторону юга шла тонкая красная линия, явно нарисованная от руки и наобум (и шла она, кстати, куда дальше Аму-Дарьи и Бухары — чуть не попалились атаманы). Меня от этой «карты» пробрало на смех, еле сдержался. По ней не то что до Индии — до Хивы не дойдешь, которая, кстати, никак не была обозначена. Стиль «на деревню дедушке». Эдак армию тут похоронить — плевое дело.
— Ну что? — теряя надежду, спросили хором атаманы. Видимо, увидели мой скепсис.
Я развел руками, воздержавшись от критики карты.
— Нужно генералов на совет звать. И этого, ну который в стеклах… Как его там?… — запнулся Орлов.
— Ученого? Из Депо который? — уточнил Платов.
— Во-во, его самого.
Товарищ из депо, ожидаемо, оказался не железнодорожником, а коллежским секретарем, чиновником из серьезной организации под названием «Депо картографии» при службе генерал-квартирмейстера. Так он отрекомендовался с порога, вызывав у казачьих атаманов скорее смех, чем уважение. Ожидаемая реакция на долговязую жердь, обмотанную темным сукном форменного гражданского вицмундира без малейших средств хотя бы самозащиты. И сидел тот на нем мешковато. Лицо у него было покрыто веснушками, а блеклые ресницы скрывали, кажется, очень близорукие глаза, потому что первым делом, что он сделал, это поднял к ним свой лорнет — небольшой овальный кружок стекла в тонкой медной оправе на длинной ручке. Этим лорнетом он обвел присутствующих — Орлова, Платова, меня — словно рассматривал под микроскопом неведомые организмы. В руке он сжимал кожаный тубус.
— Волков. Федор Исидорович, — представился «депошный» и пригладил рукой густые рыжие волосы.
— А, вот и наш звездочет пожаловал! — грузно поднялся Орлов и указал на картографа, будто представляя диковинную зверушку. — Проходите, Федор Исидорович! Выпейте с дороги! Есть горчичная, а анисовой не держим!
Платов тут же протянул руку к заветной бутылке. Ученый тут же замотал головой:
— Не пью, господа! Только кофий или чай.
Наступила короткая пауза, которую нарушил смешок Платова.
— Вот те на! Как же ты, Василь Петрович, его в поход берешь? Его ж первым степняки заберут — подумают, баба переодетая!
Орлов засмеялся, тряся животом. Волков поморщился.
— Ну уж нет, Матвей Иваныч, он нам нужен! Его величество сам указали его прислать, как великого знатока земель восточных! А ну, Степаныч, покажи, что там у тебя в трубе? Карта небось?
— Погодь, атаман! Звездочет чаю жаждет. Прошка! Хоть сюдой. Чаю плиточного сваргань ученому человеку!
Забежавший в кибитку денщик понятливо кивнул и тут же скрылся. Мне же сия мизансцена осталась непонятной — то ли несчастный Волков уже привык к таким шуткам, то ли впервые предстал пред очи больших начальников.
Федор Исидорович, не смутившись, демонстрируя полнейшее хладнокровие, подошел к столу и аккуратно извлек из тубуса свернутый лист. Развернул его — это была действительно большая, подробная карта, тщательно прорисованная тушью, с обозначениями гор, рек, озер и даже, о чудо, населенных пунктов! Среди них четко выделялась точка с подписью: Хива.
— Вот, господа генералы, моя карта предполагаемого маршрута, составленная на основании сведений старых путешественников, торговых людей и последних геодезических изысканий, проведенных еще Географическим департаментом при кабинете ее императорского величества. К моему полнейшему расстройству, та карта, кою вижу на вашем столе, есть ни что иное, как 54-й лист «Атласа российской империи», напечатанного типографией Академии наук в одна тысяча семьсот девяносто шестом году. Сколько я боролся против сего глупого изображения под названием «Киргиз-кайсацкая степь»! Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй — вот, что есть ваша карта! Моя же, многажды оплеванная учеными собратьями, есть нить Ариадны для вашей великой экспедиции.
Он снова применил лорнет, склонившись над картой, и стал объяснять маршрут. Говорил он хоть и тихо, но четко и по делу.
— От нынешнего нашего расположения, что недалеко от слободы Мечетная на реке Большой Иргиз, предстоит двинуться на юго-восток, через земли Младшего Жуза киргиз-кайсаков. Расстояние до Аральского моря или Арал-Тенгиз, как издавна именуют его местные народы, составляет около тысячи верст.
Орлов и Платов склонились над картой, прикидывая.
— Тысяча верст… — пробормотал Платов. — Это, коли гнать полки, дней двадцать. Если потихоньку, с привалами — месяц, пожалуй. С переправами… Тут не угадаешь.
— Вода в степи… сейчас, по весне, ее довольно, ручьи, лужицы… Пройти пока можно, — уточнил ученый, подняв на генералов свои блеклые глаза, отведя в сторону лорнет. — Но с каждым днем весеннее солнце высушивает почву. Если затягивать, то дальше придется идти от колодца к колодцу. А колодцы в этих землях скудны, их даже на один полк не хватает.
— На одну лошадь нужно два ведра в сутки, — тяжело вздохнул Орлов. — И полведра на каждого казака.
— Два ведра, ладно, пусть полтора… на тридцать тысяч коней… сорок с лишним тысяч ведер в день… — Платов считал быстро. — И нас, почитай, двадцать три тысячи душ. Еще одиннадцать с половиной тысяч ведер. Пятьдесят с лишним тысяч ведер в день! Где ж столько взять?
— Вот потому и говорю — спешить надо, пока степь не высохла. После Арал-Тенгиза путь пойдет вдоль русла высохшей реки Узбой, через пустыню Кызылкум. Или через плато Усть-Юрт. Еще верст пятьсот.
Платов застонал. Орлов развел руками, словно подтверждая свои слова: «А я что говорил?»
— Там самый тяжелый этап, господа атаманы, — подтвердил Волков. — Тут необходима тщательнейшая разведка. Каждый колодец нужно исследовать, узнать его дебет — то есть, сколько воды он дает в сутки. Идти придется по караванным тропам, которые связывают эти редкие источники. И главное — нагрузить верблюдов водой для лошадей. Без этого не обойтись.
— Верблюдов… — проворчал Орлов, все больше сникая. — Много их надо?
— Если на двадцать тысяч коней… и людей… — Федор Исидорович задумался. — Нужны тысяч пять, возможно, даже десять тысяч верблюдов.
— А где их взять? — генералы почему-то посмотрели на меня.
— Забирать у встречных караванов, — тихо ответил я.
Прошка, денщик Платова, словно специально подгадав, внес свой вариант ответа, на вопрос, где взять воды — калмыцкий чай. Его запах я узнал безошибочно и внутренне усмехнулся. Крепкий чай с молоком кобылицы и добрым кусочком курдюка. Атаманы, предвидя забаву, отвлеклись от карты и уставились на Волкова.
«Депошник» нас разочаровал. С поклоном принял чашку у денщика, внимательно исследовал ее содержимое, принюхался, сделал небольшой глоток, закатил глаза, с непередаваемым выражением естествоиспытателя отпил и вынес свой вердикт:
— Зело сие питие полезно для желудочно-кишечного тракта.
— Тьфу, ты! — не сдержался Платов и, склонвшись снова над картой, заспорил с Орловым об артиллерии.
— На каждую пушку нужно две лошади, не меньше. А это еще больше увеличивает расход воды, — подвел итог дискуссии походный атаман.
Решили тут же позвать на совет генерал-майоров Бузина, Бокова и прославленного Андриана Денисова, племянника первого графа из казаков, Федора Петровича. А также полковника Карпова, что возглавлял всю артиллерию войска.
— Путь по пустыне займет еще примерно двадцать дней. Заранее озаботьтесь водоподъемными средствами, — продолжил Волков, игнорируя препирательства, введенных в курс дела и подключившихся к диспуту генералов. — В конце пути утыкаемся сначала в крепость Хан-Хожа, а затем в оазис Кунград.
— Это еще до Хивы? — поинтересовался Орлов.
— Да. И там, и там, по имеющимся данным, есть военные отряды хивинцев. Сколько их точно — неизвестно. Надо разведывать.
Он закончил и снова поднял лорнет, обводя им лица присутствующих. Все смотрели на него. Молчание сгустилось. Описанный путь казался не просто трудным, а самоубийственным. Даже для казаков.
Походный атаман оглядел собравшихся.
— Итак, господа, — озадачил всех Орлов. — Какие будут суждения?
— Сам Суворов сказал: казаки везде пройдут! — пробасил Денисов, потрясая длинной, но редкой бородой. — Идем, как шли — четырьмя эшелонами. Впереди ты, Матвей, — 13 полков. За тобой Бузин — 8 полков. Дале Боков, наш вешенский станичник — 10 полков. И я замыкаю, отстающих, больных подбираю — еще 10 полков. Ежели кому воды не хватит на этапе — стоит, ждет. Вся надежа на тебя, Матвей Иванович!
Платов тоскливо выругался.
— Допустим, дошли мы до Кунграда, — рассуждал он. — Потеряли половину людей, три четверти коней. Артиллерия застряла в песках. Чем брать будем? Шашками? Хивинцы там засели за стенами! Покладут нас всех!
— Чем покладут? Копьями-стрелами? — взвился Денисов.
Орлов вцепился в карту, начал что-то уточнять у Волкова. А Платов выбил трубку в очаг посреди юрты, кивнул мне на выход.
Мы вышли. Я наконец-то вздохнул полной грудью.