Единственное что Митя мог выполнить сам, это доставить груз с «Бланки» по назначению. Где находится институт ему уже рассказали, подсказали и кого там нужно спросить. Но так как уже стемнело, визит пришлось отложить.
— Пулька, завтра пойдешь с мной, — сказал шкипер.
Глава 13Визит на Олимп
Едва потеплело, как ресторанчики и другие подобные заведения принялись выставлять на улицу плетеные столы и кресла. Тропинин стал назначать Грише встречу по утрам за одним из таких столиков у «Лакомки». Начальник заказывал кофе, которое здесь подавали в чашке с испанским блюдцем. Блюдце это имело в центре особый кольцевой бортик или углубление, не дающие чашке скользить. Богатые жители Новой Испании заказывали такие у китайцев и пили из них шоколад, в Виктории придумали употреблять для кофе.
Гриша ещё с Университета пристрастился к бодрящему напитку. С назначением на должность привычка оказалась кстати. Ему часто приходилось вставать в шесть утра, а ложиться спать порой за полночь. Иногда удавалось урвать пару часов на сон днём, или в пути (в дилижансе, на пароходе, баркасе). И, разумеется, никаких выходных его работа не предусматривала. Тропинин спешил жить, а под жизнью он понимал непрерывный процесс созидания.
За чашкой кофе Алексей Петрович обычно читал утреннюю газету. Сам Гриша предпочитал только толстый субботний выпуск «Виктории», где печатали очерки, отчеты мореплавателей и много полезной информации. Ежедневный выпуск в сравнении с субботним выглядел обычным листком с короткими текущими новостями, коммерческими объявлениями, поздравлениями и некрологами. Тропинин наверняка владел обстановкой не хуже газетчиков, но газету читал от и до.
Затем начальник обрисовывал секретарю планы на день, а Гриша, сверяясь с памятью и блокнотом, вносил в график коррективы, а также напоминал о деталях, которые Алексей Петрович по какой-то причине упустил. Впрочем, такое случалось редко. Обычно сразу за оглашением плана на день они садились в карету или брали извозчика и отправлялись выполнять первый пункт.
— Сегодня мы посетим «Олимп», — неожиданно сказал Алексей Петрович. — До обеда вы свободны. Поищите, что-нибудь приличное из одежды, можете взять на прокат фрак или черный сюртук. Я заеду за вами в два часа пополудни.
Клуб «Олимп» считался недоступным не только для простых горожан, но и для многих непростых тоже. Его членами становились только по рекомендации и только имея хороший доход. Один ежегодный взнос в четыре раза превышал нынешнюю зарплату Гриши. А члены клуба кроме того сами оплачивали выпивку, еду за себя и гостей, и вдобавок в клубе нередко проводились дополнительные благотворительные сборы.
Если не считать обслуживающего персонала, то кто-то молодой, не имеющий ни своего прибыльного дела, ни заслуг перед тихоокеанскими колониями, мог попасть сюда только в качестве гостя. А гостей в «Олимпе» принимали редко, обычно во время какого-нибудь мероприятия. Поэтому Гриша даже не помышлял о том, чтобы оказаться среди высшего общества. Поэтому удивился, когда у Алексея Петровича возникла блажь провести его внутрь.
Старейшая в городе Охотская улица поднималась от гавани к Каменной горке и упиралась в парк. Здесь от улицы отделялась дорога, которая обходила Каменную горку и парк с востока, а затем направлялась к берегу пролива Хуан-де-Фука или Внутреннего моря, как называли всю совокупность проливов и заливов между Островом и материком. Вот уже несколько лет на самом юге между Каменной горкой и Моховыми горами активно застраивался новый городской район. Он не походил ни на старый Центр (или Сити), ни на торговую и портовую Ярмарку, ни на рабочий Правый берег, ни тем более на хаотичный Туземный городок. Это был район дорогих особняков, даже дворцов, спрятанных за красивыми заборами в глубине обширных садов или парков. Высаженные деревья (дубы, клёны, вишни) ещё поднимались, но вскоре обещали скрыть за пышными кронами богатые фасады, ухоженные дворы с фонтанами, беседками, каменными дорожками и скульптурами. Район уже получил название — Межигорье, но ещё не стал признанной частью Виктории. Вымощенная камнем и кирпичом дорога пересекала его наискосок, доходила до морского берега и заканчивалась вытянутым Клеверным мысом.
Когда-то здесь хотели поставить маяк. Под него разровняли место, превратив оконечность мыса в окруженную водой высокую площадку почти двести футов в диаметре. Потом маяк решили перенести на более опасные камни дальше к востоку. А готовое к застройке место выпросила у моряков Галина Ивановна Эмонтай, владелица газеты «Виктория» и одноименного издательства. Она сама разработала проект, вложила в него большую часть средств, полученных в наследство от Ивана Американца, и подписала под идею десяток самых богатых людей побережья.
На площадке возвели круглое в плане здание, отчасти напоминающее замок, отчасти колизей. Первый этаж окон не имел вовсе, а его стены, сложенные из крупного дикого камня, точно являлись продолжением скалистой основы мыса. Если смотреть с плывущей мимо лодки, то казалось, что волны разбиваются прямо о здание.
Помещения второго этажа располагались по кругу и имели узкие стрельчатые окна. Оба этажа и скальная основа мыса вместе визуально давали даже в сизигийный прилив тридцать футов высоты сплошного камня.
Внутри были устроены комнаты для приватных бесед и серьезных встреч, бильярдная, кегельбан, апартаменты и хозяйственные помещения. А в центре располагался небольшой концертный зал или зал заседаний, смотря по обстановке. Застекленный купол над центральным колодцем-атриумом пропускал внутрь достаточно света, чтобы обходиться днём без свечей или ламп. Рядом с главным входом располагался каретный двор, конюшня, а также небольшая комната для сопровождающих лиц, которым вход внутрь был заказан.
Третий этаж состоял, казалось, из одного стекла, закрепленного в узких стальных рамах. Прозрачная стена опоясывала этаж, оставляя несколько ярдов пространства открытому балкону с таким же стеклянным бортиком. Крыша сложной конфигурации имела множество световых окон и купол над центральным колодцем. Просторные залы не имели высокой мебели, даже перегородки были по большей части выполнены из стекла. И только кирпичные трубы, отводящие дым из каминов и печей нижних этажей и такие же колонны, поддерживающие кровлю, пронзали единое пространство.
С балкона и из светлых залов открывались роскошные виды на Внутреннее море, на гору Олимп, расположенную на другом берегу на юге, на покрытый ледником вулкан Кулшан, что лежал глубоко внутри материка на востоке. По утрам над ледяной шапкой вулкана вставало солнце, являя весьма живописную картину. Книжные полки в половину человеческого роста стояли тут и там, ненавязчиво разделяя пространство, а множество низких кресел и банкеток позволяли усесться с книгой, выбрав любой ракурс за окном. Здесь же стояли скульптуры, на небольших подиумах лежали различные артефакты, а на перегородках висели картины.
Всего этого Гриша, понятно, не знал, пока не попал внутрь.
— На время пребывания в клубе я освобождаю вас от обязанностей секретаря, — сказал Алексей Петрович. — Ведите себя свободно. Покрутитесь среди людей, пообщайтесь, осмотритесь. Вам будет полезно познакомиться с политической и экономической верхушкой нашей страны.
Впрочем, Гришу предоставленная свобода ввести в обман не могла, он отлично понимал сложность в определении грани между обязанностями секретаря, познанием и человеческим любопытством.
Оставив в подсобке кучера и телохранителя Мишу из шелопухинской конторы, они прошли внутрь. Там Алексей Петрович проводил секретаря к одному из небольших помещений, где шла игра в бильярд. Причем играли женщины. Варвара Ивановна, прежний Гришин ментор и директор Университета ловко работала кием, забивая в лузу шар за шаром. Её партнером выступала Галина Ивановна. Гриша удивился не столько их присутствию в Олимпе (или лучше сказать на Олимпе?), сколько внешнему виду. Его-то самого Алексей Петрович заставил надеть строгий костюм (благо с университетских времен сохранился сюртук из зеленого бархата), а вот молодые женщины не слишком следовали протоколу. Обе предпочли джинсы, замшевые сапожки, больше похожие на мокасины, легкие куртки вроде анорака или камлейки, но из воздушной ткани. Капюшоны были откинуты и скорее представляли собой украшение, нежели полезную часть одежды. Обе дамы вели себя расковано, словно гостили у подруги, а не в здании, где собирается высший свет.
— Что, Гриша, как работа? — спросила бывшая наставница, наклоняясь над бильярдным столом так, что грудь едва не касалась сукна.
— Не высыпаюсь, Варвара Ивановна.
— Ну, этого тебе никто не обещал, — усмехнулась она и ударила по шару.
— Партия, — Галина Ивановна отложила так и неиспользованный кий и пару раз хлопнула в ладоши.
Она подхватила с края стола фужер, на четверть наполненный золотистым вином, и сделала глоток.
— Вы к нам поболтать, или как, Алексей Петрович? — спросила Варвара, тоже пригубив вино.
Тёткам не так давно стукнуло по тридцатнику, но вели они себя словно студентки. В уголке бильярдной стоял низкий столик, окруженный с трех сторон диваном. Туда все четверо и направились.
— По делу, — сказал Тропинин.
— Угощайтесь, — Галина Ивановна подвинула к ним вазу с фруктами.
Их явно доставили с Оаху, потому что в местной оранжерее такие крупные не вырастали. И стоили такие немало.
Тропинин взял яблоко и откусил. Гиша решил не наглеть. Обе женщины разглядывали его с любопытством, что заставило его покраснеть.
Варвару Ивановну Емонтаеву и Галину Ивановну Эмонтай считали дочерьми Ивана Американца, хотя ни его дочерьми, ни даже сестрами друг другу они не являлись. Однако обе получили в наследство кроме пары доходных предприятий ещё и отчество с фамилией. Причем Варвара взяла ту, что принята у русских, а Галина решила, что из уст англичан фамилия звучит более интересно.