— Это не подробный план, а лишь общие наброски. Здесь изложены основные принципы и цели развития колоний. Перечень необходимых дел. Содержится список возможных проблем и способы их решения. Прогнозы, обоснования и всё в таком духе. Мы регулярно проводим мозговые штурмы по той или иной теме, чтобы разработать подходы и выработать базовые принципы.
Гриша кивнул.
— Например вы слышали в «Олимпе» разговоры о форпосте в Южно-Китайском море. Это один из пунктов. В идеале мы собираемся покрыть форпостами весь океан. Конечно, ставить крепости где попало нет смысла. Нужно занимать ключевые места. Но как понять, какое место ключевое, можете вы спросить?
Гриша спрашивать не собирался, однако Тропинина это не остановило.
— Вот тут на помощь приходят соображения из Красной папки. Возьмём, к примеру, Панамский перешеек или Дариенский, как его ещё называют.
— Перешеек?
— Тропинин чуть хромая подошел к стенду и выдвину из ниши общую карту побережья обеих Америк.
— Вот, — показал он почти в самый центр. — Узкая часть материка. И предмет нашего пристального внимания. Когда-нибудь он станет воротами в Тихий океан из Атлантики вместо мыса Горн. Попытки уже предпринимались, а места там гиблые.
В свое время шотландцы задумали установить там власть и сесть на доходный путь между океанами, но все они погибли от болезней и сопротивления индейцев. Предприятие вылетело в трубу, что, как считается, привело к падению независимости Шотландии. Так что играть в эти игры следует осторожно.
Но рано или поздно там построят железную дорогу, или выкопают канал. Возможно не прямо в этом месте, а севернее или южнее. Так или иначе перешеек станет центром притяжения интересов торговли и политики многих держав. Соответственно наша задача держать его под контролем. Когда-нибудь мы попытаемся получить концессию на канал или дорогу, или войти в долю с кем-то ещё, стать друзьями местному правительству…
— А испанцы?
— Испанцы плохо контролируют эти места, слишком уж они гиблые для белого человека. Да и вообще долго им в Америке не продержаться. А нам следует вовремя обрести там друзей. И если не получится войти в долю, то хотя бы занять остров поблизости или кусочек материковой земли. В общем, так или иначе получить присутствие.
Тропинин достал из небольшого шкафчика две чашки и разлил по ним кофе.
— Молока нет, а сахара кладите сколько угодно, — усмехнулся он. — Подходящий остров в архипелаге Риау позволит контролировать Малаккский пролив, а с ним путь в Тихий океан с запада, из Индии. В «Олимпе» мы говорили с промышленниками и я делал акцент на торговле, рабочей силе, но важны, разумеется, не только они.
И таких ключевых мест много. Уналашка, стоящая у выхода к северным водам, Нука-Хива, прикрывающий путь к Южным морям с востока… Нам не нужно захватывать обширные территории суши, мы океанская держава. Наше будущее — флот, а флоту нужны базы. В то же время ресурсы океана недооценивают. Сейчас это калан, котик. киты. Но придет время цениться будет простая рыба, крабы, креветки, устрицы, острова с залежами гуано и красивыми пляжами. И когда это время придет, многие захотят наложить на природные богатства лапу. Об этом тоже не следует забывать. Британия, Франция, Российская империя, Испанская корона, США, Китай, Япония.
— Япония? — удивился Гриша.
— Представьте себе. Сейчас она в изоляции, а несколько веков назад пыталась захватить Корею. И будьте уверены, попытается вновь. И не только Корею.
Тропинин, наконец, взял паузу и сделал несколько глотков из чашки. На вкус Гриши, кофе слишком остыл, но он уже изучил привычки начальника. Тот не любил кофейную муть и всегда давал ей осесть. Сделав глоток, Гриша задумался над услышанным.
В воинственность Японии и других азиатских государств ему верилось слабо, не им противостоять европейским колониям. Как не мог он представить на Тихом океане и Соединенные Штаты. Нет у бостонцев здесь никаких интересов, кроме торговли пушниной и китоловного промысла. Если от кого и следует ожидать нападения, то от европейских империй, и прежде всего от британцев, которые уже теснят конкурентов по всему миру.
Он перевел взгляд на карту.
— Думаю, если британцы захотят властвовать на Тихом океане, они прежде всего решат захватить Оаху.
— Верно, — удовлетворенно кивнул Тропинин и отставил чашку в торону. — Британцы или бостонцы, кто-то из них обязательно захотят. Причем Оаху все еще остается нашим уязвимым местом. Большинство гавайцев не испытывают к Виктории преданности. По большому счету Каха Хан зависит от нашей поддержки только в борьбе с Камеамеа и при первом удобном случае он переметнется на другую сторону, ударив нам в спину. Именно поэтому Ипполит Семенович Степанов прилагает усилия к строительству крепостей и вовлечению туземцев в нашу экономику. Думаю лет двадцать у нас ещё есть. К исходу этого срока мы должны перетянуть на свою сторону значительную часть населения.
Алексей Петрович взглянул на джезву, но передумал и махнул рукой.
— Пока меня больше беспокоит Российская империя, вернее её подданные, — он задумался, а затем показал на карту побережья. — Любопытно, что ковш большой Медведицы, который мы можем видеть на нашем флаге, в общих чертах повторяет наши континентальные территории. Действительно, на юге водораздел отступает далеко на восток, там мы имеем даже внутренние территории, не имеющие выхода к океану — Снежные горы, Плато Змеиной реки или Айдахо, пустынные степи Средней Колумбии, страна Карибу… в то время как на севере водораздел подступает к океану вплотную, образуя своеобразную ручку ковша. И эту ручку собираются отломить шелеховцы. Вернее теперь, наверное, их лучше называть барановцами.
Какой-то опасности от русских промышленников Гриша не видел. Напротив, их работники, их подневольные туземцы при первой возможности сбегали в Викторию, которая могла предложить им лучшие условия жизни.
— Опасность не в зверобоях, а в монополии, которую Российская Американская Компания собирается получить, потому что вместе с монополией она получит поддержку Империи.
— А что мы можем предпринять против них?
— Мы ищем союзников на тот случай, если потеряем торговлю с Камчаткой и через Камчатку с Сибирью.
— Союзников?
— Например, Северо-Западную компанию.
— Монреальскую?
— Да. В ней и французы, и шотландцы, и бостонцы. В прошлом году мы написали Ясютину в Лондон, чтобы прозондировал почву. Посмотрим, чем закончатся переговоры.
Гриша пролистал папку. Любые мысли были изложены на бумаге тезисно. В виде кратких и четких фраз. Некоторые листы были сшиты суровой нитью в блоки, что имели собственное название: «Список островов», «Ключевые технологии», «Демография», «Экономический кризис. Депрессия».
— Что такое депрессия? — спросил Гриша.
— Вы же изучали экономику в Университете?
— Экономию, — поправил Гриша.
— Не важно. В экономике любой страны время от времени случаются спады. Их и называют депрессиями. Чем сложнее экономика, тем большим может произойти спад.
Взять хотя бы наши места. Предположим, все морские промыслы мехов, а это калан, котик, животные на островах — лиса и песец… все вместе приносят при продаже в Китай миллион астр в год. Раньше экономика была примитивной. В промыслах участвовали… ну, пять сотен человек, не больше. Получается по две тысячи пиастров на человека (предположим это артели с равными паями). Причем промышленники меньшую часть времени занимаются собственно промыслами, а большую часть добывают себе еду, чинят корабли, строят хижины, плывут на острова и обратно, пересекают Сибирь. Они и матросы, они и зверобои, и караванщики, и торговцы. Но хлеб, гвозди, прочее железо покупают в десять раз дороже у сибирских купцов, а чай, ткани и даже чернила — в Кяхте. И вся их выручка оседает в Китае или в России. Так что большая часть промышленных остаются в долгах.
Но вот мы обосновались в Америке и практически весь полученный в Китае миллион питает теперь нашу собственную экономику. Потому что промышленные платят за корабли, а не строят их сами, они покупают паруса, хлеб, другие припасы у наших крестьян и ткачей. Они сами не плавают в Китай или в Охотск. Этим заняты торговцы и мореходы. Ещё тысяча человек получает этот миллион в виде платы за продукты, мебель, одежду, дома, за алкоголь, наконец! А еще две тысячи получают этот же миллион продавая первым и вторым зерно, известь, бревна, уголь, железо. И так далее, и так далее. Вместо одного миллиона мы получаем три-четыре миллиона астр, переходящих из рук в руки. И даже больше. В конце концов, получается, что промыслы всего лишь дают толчок этому движению денег, ведь фермер, винокур, строитель, ткач, кузнец спокойно могут продавать изделия друг другу.
Теперь, что такое кризис и депрессия? Представьте, что завтра Китай вдруг перестанет покупать меха. Или вовсе закроет кантонскую торговлю. Может такое произойти? Запросто. Кяхту уже закрывали. Что тогда случится с нашей экономикой?
— Она потеряет миллион астр?
— Не миллион, — ухмыльнулся Алексей Петрович. — Всё что я обрисовал раньше закрутится в обратном порядке. Торговцы мехами перестанут покупать шхуны, платить индейцам и промысловым, все они перестанут покупать одежду, мебель, платить за дома. Никому не будет нужна парусина, гвозди, закроются железные заводы, за ними рудники и угольные шахты. Все эти люди не смогут покупать у фермеров продукты по хорошей цене. Всё полетит к чертям в ад. И хотя, как уже говорилось, люди смогут продавать изделия друг другу, обороты сократятся, а издержки возрастут. Многие останутся без прибыли, многие без работы.
Тропинин сделал паузу.
— И тут, мы достаем Красную папку.
— А что мы можем сделать? — спросил Гриша. — Чем-то заменить меха?
— Это один из путей. Китобойный промысел, добыча золота, глубокая переработка каменноугольной смолы. Однако, рынок Китая заменить не так просто. Нас вряд ли ждут на других рынках, даже если мы сможем предложить уникальный товар.