Хозяева океана — страница 43 из 74

Через галерею они прошли в соседнюю с капитанской кормовую каюту, которую креолка объявила своей. Там уже стоял стол и она развернула на нём лист бумаги. Митя с удивлением увидел чертеж.

— На самом деле большая часть конструкций стандартные, предназначенные для шхун этого проекта, — сказала Галина Ивановна. — Тем они и хороши, что можно быстро поставить почти без примерки.

Митя кивнул.

— На баке устроен матросский кубрик, — показала на чертеже Галина Ивановна. — Там же разместятся гвардейцы. А для припасов, парусов и канатов выделили место в основном трюме.

Митя подумал, что это оставляет немного объема для основного груза, но кажется их плавание не предусматривало перевозку товара.

На палубе тоже места поубавилось. Помимо собственной шлюпки, шхуна получила баркас, или скорее полубаркас или катер (с названиями лодок в Виктории всегда была путаница). Он выглядел сравнительно небольшим, зато мог ходить под парусом и имел выдвижной бушприт. К счастью, мачта и банки баркаса складывались таким образом, чтобы меньшая шлюпка укладывалась внутрь него.


С небольшим запозданием к шхуне подтянулась остальная команда. Первыми пришли Пулька с юнгой, затем Малыш Тек, последним пришел Сарапул, провожаемый старшей дочерью. Впервые их корабль стоял у Главной набережной, а это само по себе прибавляло ему блеска.

После верфи обычно приходилось убирать разный мусор, подправлять снасти, перенастраивать такелаж. Кроме того, людям предстояло устроиться на новых местах, пусть хлопоты и ограничивались лишь подвешиванием койки и установкой рундука.

Митя занялся оснасткой. Его беспокоило, что подросшая казёнка и носовой кубрик могли «съесть» часть полезной площади парусов, так как гики из-за надстроек располагались теперь гораздо выше прежнего. Он изучил чертежи. Оказалось, что прибавка в высоте к мачтам компенсировала потерю. Митя мог бы даже использовать старые паруса, если бы они не истрепались до дыр. На верфи поставили стандартный комплект, а запасными предстояло купить ему самому.

Складчина платила, так что экономить Митя не стал, а отправился на Бенгальскую улицу. Брали там дорого, но паруса того стоили. Ушлые бенгальцы придумали замачивать парусину в воде, что оставалась после вымачивания желудей местными индейцами (так желуди становились пригодными в пищу). Бенгальцы добавляли к этому желудиному настою собственную мочу и мочу лошадиную, а потом погружали в смесь парусину на несколько дней. Затем ткань сушили и обрабатывали варом, отчего она приобретала бурый с красноватым оттенком цвет и становилась заметно тяжелее. Зато такие паруса медленно изнашивались, долго не выгорали и могли выдержать несколько лет работы. Митя смотрел с прицелом на будущее. Казенное плавание закончится, а паруса останутся шхуне.

Глава 22Пушки Виктории

Митя не желал пускаться в дальнее плавание без испытаний и хотел посмотреть, как повлиял на шхуну ремонт, а в особенности кормовые постройки. Поэтому для начала «Незевай» совершил кроткий выход во Внутреннее море. Они прошли до мыса Флэттери и вернулись обратно. Его опасения развеялись. Несмотря на неприятную погоду (течения и ветры создавали в проливе хаотичное волнение), шхуна показала себя неплохо. Шла быстро, во многом благодаря чистой обшивке, не уваливалась, не кренилась. За почти полные сутки плавания Митя постарался изучить новый норов «Незевая». Команда по его слову меняла паруса, переливала воду из одних балластных бочек, в другие, а он определял на глазок лучший дифферент. Тяжелая корма вызывала у Мити особое беспокойство, пока опытным путем он не установил, как расположить балласт, чтобы компенсировать лишний вес.

После испытаний шхуну вновь поставили у Главной набережной, напротив Адмиралтейства. Со всеми приобретенными украшениями она выглядела здесь уместно. Не какой-нибудь задрипанный китобой или грязный угольщик. Благородный зверь, готовый вновь отправиться на край света.


На протяжении следующих нескольких дней, пока шла погрузка, к шхуне стекалось всё больше и больше людей, как участников экспедиции, так и лиц, заинтересованных в её успехе, а также провожающих, родственников и любопытных. Личные вещи, припасы, грузы, оружие складывались на набережной и понемногу размещались в корабельном чреве.

Кроме шести незевайцев в путь собиралось посольство. Возглавляла его Галина Ивановна Эмонтай, которая отвечала в Складчине за связь с иностранными державами и морскую торговлю. Её молодой секретарь Андрей Ильичёв относился к новому поколению уроженцев Виктории. Как и Митя он считал Остров своей родиной и не признавал никаких других флагов или монархов. Два помощника, Мамун и Вэнь, напротив, относились к старому поколению и мало того являлись выходцами из Азии. Оба они пусть и не числились сотрудниками Складчины, отправились с посольством благодаря своему опыту. Они хорошо знали архипелаг и соседние страны, знали китайский и малайский языки. Мамун по слухам принадлежал к воинственному племени буги, а Вэнь был в прошлм кантонским китайцем и кузеном Шэня, что ходил шкипером в компаниях Якова Семеновича Рытова.

Ещё двоих следовало отнести скорее к прислуге. Мало кто в Виктории постоянно держал слуг. В основном в этом качестве использовали только что выкупленных или полученных в дар от индейцев рабов, которых требовалось ввести в общество, обучить языку и какому-нибудь делу. Галина Ивановна, однако, рассудила, что на корабле и при посольстве повар (то есть кок) и стюард будут кстати. Она решила задачу просто — перевела двух человек из персонала своего клуба «Олимп». Шимона назначила стюардом, а клубного повара Льва Янгаева соответственно коком.

К экспедиции присоединились и представители промышленных кругов. Первым был колоритный купец Афанасий Титыч с типичной русской бородой и предпочитающий всем одеждам длиннополый кафтан. Второй выглядел полной противоположностью Афанасия и относился к тому же юному поколению, что Митя Чеснишин или секретарь Андрей Ильичёв. Разве что поприщем выбрал коммерцию. Макар Гостинцев работал приказчиком у крупного промышленника Игоря Павловича Кондратьева. Поскольку тот не мог отправиться в путь сам, то решил испытать в деле Макара.


Из провожающих чаще всего появлялся на набережной Алексей Петрович Тропинин со своим секретарем Гришей, который как оказалось, был сыном директора сельскохозяйственного института в Сосалито. Тропинин следил за погрузкой пушек, припасов, многие из которых выделывались на его заводах. Внимательно следили за погрузкой и Митя с Барахсановым. От правильного распределения груза в трюме во многом зависел успех перехода через океан.

На самое дно поместили новинку — несколько запаянных железных бочек с водой. Каждая вмещала пятьдесят британских винных галлона и Тропинин утверждал, что вода в них не испортится в течение года. Бочки считались неприкосновенным запасом. Учитывая большое число пассажиров такая страховка не выглядела лишней.

Вместе с бочками вниз поместили орудия, предназначенные в подарок местным властителям или на продажу. И бочки с водой и орудия выполняли роль балласта. Это пришлось кстати, потому что бесполезный балласт из камней уменьшил бы и без того небольшую грузоподъемность шхуны.

Погрузкой руководил Пулька, большой знаток правильного размещения грузов.

На набережной орудийные стволы и бочки смазывали густым китовым жиром и оборачивали холстом. Затем опускали на самое дно трюма и крепили деревянными распорками. Бочки с водой весили около тонны. Дюжина орудий тянула на шесть тонн. Запас ядер к ним весил немногим меньше. И ещё столько же приходилось на полевые лафеты. До прибытия на Риау эти орудия не собирались поднимать из трюма, всё равно стрелять с палубы небольшой шхуны они не годились, для обороны предназначались куда более легкие карронады «Незевая» и сверхлегкие четырехфунтовые пушки гвардейцев.

— Хотите вооружить артиллерией дикарей? — с сомнением спросил Митя у Тропинина.

— Не такие уж они и дикари, — пожал тот плечами. — Голландцы противились передаче пушек туземным вождям. Этим можно воспользоваться.

— Англичане уже воспользовались, — заметил Мамун. — Продавали и дарили пушки султанам, точно обычные мушкеты. Потом и французы предлагали орудия союзникам. И султаны перепродавали друг другу. Голландские запреты приносили им пользу только на больших островах, внутрь которых иностранцы не проникали. А на Бинтане, допустим, пушками только что на прилавках не выкладывали.

— Но наши пушки легче, мощнее, а наш порох лучше, — усмехнулся Алексей Петрович. — Вы им это продемонстрируете.

Двенадцатифунтовые пушки весили почти по полтонны каждая, четрехфунтовые были в половину легче. По весу получалось куда меньше английских образцов того же калибра. Потому что пушки на заводах Тропинина, во-первых, выделывались из кованной стали, а во вторых, имели стволы короче на треть, приближаясь в размерности к карронадам. Однако, карронадами они не являлись, а за счет более мощного пороха и тщательного соблюдения всех размеров, стреляли как нормальные орудия своего калибра.

На одни только орудия посольство не рассчитывало. Связки мехов, обернутые холстом, нефритовые безделушки (четки, браслеты, фигурки зверей и даже нефритовый фалос), золотые украшения и прочие ценности грузили в казёнку, в несгораемый шкаф Галины Ивановны.

— Возможно нам придется одаривать десятки людей, прежде чем мы доберемся до тех, кто принимает решения, — пояснила она.

Монетой тоже не пренебрегали. Ларец с казной занял свое почетное место в хранилище. В основном его содержимое составляли пиастры, как наиболее ходовая и известная в Азии монета, а также золотые гинеи.

Тоже в глубине трюма, но в большей доступности, укладывали бочки с водой. Они служили не только в качестве запаса, но и для регулировки дифферента. Перекачать воду с помощью помпы было легче, чем перетаскивать ядра и перемещать пушки. Ящики с виски, бренди и ромом, напротив, старались уложить так, чтобы добраться до них оказалось сложнее.