Некоторое время он раздумывал над данной идиомой. Монастыри не водились ни в Англии, ни в Виктории. В Англии их уничтожили, оставив лишь старые стены, как здесь в Торки, а в Виктории вовсе не завели. Больше всего его волновал вопрос, почему именно «под» монастырь. Содержались ли в монастырских подземельях заключенные? Или это было иносказание?
Впрочем на абстрактные темы Ясютин привык долго не размышлять, ему хватало и дел практических.
Куда бы не забросили его заботы, в какой бы дыре не пришлось остановиться, день он начинал с чтения газет. Впрочем на этот раз Ясютин поселился отнюдь не в дыре, а в самом центре города и свежие газеты в таверне «Корона и Якорь», что на Чёрч-стрит, подавали так же исправно как и завтрак, который представлял собой сваренный в свином желудке пудинг из каши, лука и потрохов.
«Лондонская газета» публиковала письмо из Вены на имя лорда Гренвиля, госсекретаря по иностранным делам. В нём сообщалось, что генерал Мелас в кровавой битве разбил войска Массены, взял двести пленных в том числе несколько офицеров из свиты прославленного французского генерала. Враг в беспорядке бежал и попал под огонь кораблей флота его британского величества. Генерал Кайм предпринял ночную атаку на французские позиции у горы Чени, взяв двести пленных и шестнадцать орудий. Пока австрийцы побеждали на суше, английский флот господствовал в Средиземном море. Вроде бы дела у союзников шли неплохо.
Расстроил Ясютина «Оксфордский журнал», который сообщал о распродаже картин из коллекции герцога Бедфорда (вига до мозга костей, непримиримого противника Питта Младшего, известного между прочим тем, что некоторое время жил ménage à trois со своим другом виконтом Мейнардом и его женой, а также тем, что ввёл моду на простую короткую прическу без парика и пудры — последнее Ясютин горячо поддерживал).
Чтобы оплатить расходы на имение эксцентричный герцог решил продать несколько картин и скульптур из тех, какими владел их род, и какие он сам приобретал, путешествуя по Европе. И конечно все они разошлись, как горячие пирожки.
К сожалению, Ясютину пришлось пропустить аукцион. Во-первых, он находился слишком далеко, а во-вторых, все средства, отложенные на покупку предметов искусства, ему пришлось потратить на русских беглецов. Он не боялся гнева членов правления Складчины, так как имел полномочия перемещать средства из одной статьи в другую. Ему просто стало неприятно, что из-за дюжины безграмотных мужиков, все дела пришлось перестраивать, отменять, переносить. И при этом сильно рисковать головой. Он ведь и сам не был защищен никакими дипломатическими конвенциями. На него не распространялся «Билль о соблюдении привилегий послов». Его имя не было зарегистрировано в офисе государственного секретаря, и не висело в каждой конторе шерифов Лондона и Миддлсекса, как относящееся к числу неприкосновенных.
А это означало, что его могли схватить по любому малейшему подозрению. В шпионаже, в заговоре против кроны, в революционной деятельности, или того хуже — в воровстве, двоеженстве или содомии. Чувство постоянной опасности изматывало Ясютина, поэтому он постарался побыстрее избавиться от обузы.
Что, конечно, было непросто. В свое время ему пришлось побегать, чтобы отладить сообщение с Викторией. Даже связи, оставленные Эмонтаем здесь помогали мало. Люди старели, умирали, отходили от дел. Ясютину пришлось многое начинать с нуля.
В такой ситуации соваться на Лиденхолл, где располагалась штаб-квартира Ост-индийской компании не имело смысла. Чиновники среднего звена слишком много о себе думали и предпочитали занимались иными делами, ворочая более крупными суммами. Про членов правления и говорить не приходилось. Наверное проще было получить аудиенцию короля или прием в Форин-офис, чем переговорить с кем-то из них.
В конце концов, он остановился на первых помощниках капитанов уходящих в Индию или Китай кораблей. Владелец корабля был слишком крупной шишкой, чтобы через него проделывать такие дела. Капитан тоже. А вот первый помощник — именно то, что надо. Он обладал достаточной властью на корабле и в то же время не занимал слишком высокое положение в обществе, чтобы гнушаться небольшим дополнительным заработком.
Впрочем с переправкой людей постоянно возникали сложности. Мало того, что Британия запретила сманивать за границу специалистов и мастеров, так еще и началась большая война. Моряки стали подозрительными, а с иностранцем тем более старались не вести дел. Теперь же проблема усугублялась тем, что ему требовалось отправить в Индию или в Китай не английского подданного, а иностранных дезертиров, которые плохо знали язык, не имели поручителей и никаких документов. Да еще сразу двенадцать душ.
Поскольку все его знакомые торговые моряки оказались в разъезде, а дело не терпело отлагательства, Ясютин в очередной раз рискнул головой. Несколько кораблей Ост-индийской компании собирались отправиться в путь в ближайшее время, он устроил охоту за их офицерами. К сожалению кофейня Ллойда на Ломбард-стрит, где раньше находилось сосредоточие морской жизни, уже закрылась, как и многие другие кофейни Лондона. Нужных людей пришлось искать в нескольких заведениях возле Королевской биржи в Корн-хилле, а среди них первое место занимала «Голова турка» (вход украшала вывеска в виде головы в огромном тюрбане).
Как известно, страховое дело выросло из заключаемых пари на то, вернется тот или иной корабль в порт или же нет? То есть люди в таком обществе собирались азартные, а значит и найти к ним подход было легче. И пусть далеко не все служили в Ост-индийской компании, большинство из них обладало какими-то знакомствами, связями, и не прочь было заработать монету-другую на посредничестве. Однако, никто не спешил раскрывать карты и душу человеку с улицы. Втереться в этот круг стало следующей задачей Ясютина.
Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Ясютину неожиданно помогли досужие разговоры со знакомыми моряками во время давешнего злополучного посещения Ярмута. Парни по сути втравили его в это дело, они же пусть и непреднамеренно, помогли найти нужный подход. Общество корабельных дельцов до сих пор обсуждало неудачное плавание фрегата «Лютин», что перевозил в прошлом году в Европу значительную сумму денег. Огромные страховые выплаты и обстоятельства крушения неизбежно вызвали пересуды, подозрения в мошенничестве или заговоре, а лежащий на дне возле голландского побережья набитый монетой корабль манил возможностью заработать.
Бросив тут и там несколько фраз о том, что он слышал в кабаках Ярмута, добавив к слухам прочитанное в газетах и собственные мысли, Ясютин быстро завоевал репутацию знающего человека.
— Парня, что спасся с фрегата, больше никогда и никто не видел, — мрачно завершил он один из таких рассказов.
Что любопытно, завоевав репутацию знатока, ему больше не требовалось делиться тайными знаниями или особо умными мыслями. Ясютин превратился в слушателя. Люди сами подсаживались, рассказывали ему о различных происшествиях, делились сведениями, пересказывали слухи, просили совета. Ему даже не приходилось эти советы давать. Обычно собеседники сами приходили к каким-то решениям, а к Ясютину обращались за своеобразной формой благословения и ему достаточно было светить умным лицом.
Умное лицо, спокойная речь, умение слушать собеседника — вот что ценилось в кофейнях Лондона больше всего. И Ясютин с большим удовольствием играл в эту игру, сожалея, что время кофеен уходит.
Примерно за месяц круг из нужных людей сложился и он занялся устройством беглецов. Наиболее ценным приобретением стал Джон Сигер — моряк Ост-индийской компании. Раньше он служил мичманом в Королевском флоте, потом ушел в компанию и, начав там с низов, постепенно продвинулся вверх. В следующий рейс на корабле «Город Лондон» он отправлялся уже первым помощником капитана.
Они быстро поладили. Больше всего на свете Сигер желал стать капитаном. Но при его недостаточном в компании весе, мог прождать назначения десятки лет. Путь к мечте мог стать гораздо короче, если бы он выкупил место у одного из действующих капитанов, что обходилось обычно в пять тысяч гиней. Вот почему помощник оказался заинтересован в предложении Ясютина. Однако, дело выходило не столь простым даже для помощника капитана.
Желающих отправиться в Индию всегда находилось много, а корабли компании таможенные чиновники и другие представители закона держали под пристальным вниманием, так как разного рода жулики и воры не упускали случая стащить что-нибудь при погрузке или следовании корабля вниз по Темзе. Дополнительная остановка в низовьях реки становилась еще одним препятствием для нелегалов. Там дозагружали трюмы припасами, ставили на палубу пушки (это делали только внизу ради уменьшения осадки в реке), брали пассажиров, чиновников, флотских офицеров, что следуют к месту службы, морских пехотинцев, офицеров и солдат компании. Суета не отступала до самого выхода в море, а в такой обстановке нелегалы могли легко нарваться на неприятности, тем более, что списки пассажиров и команды заверял лично капитан и представитель компании. Просто так взять дополнительных людей на борт было сложно. Но можно. О чём и поведал Сигер, когда они пили пиво в таверне «Бык и уста». Моряки там сроду не появлялись, а поэтому и понять детали случайно подслушанного разговора никто не мог.
— Что ж, — произнес Сигер. — Места у нас, думаю, найдутся, в этот раз пехотинцев мы не берем. Но ваши люди будут слишком заметны.
— Это так, — согласился Ясютин. — Поэтому я предлагаю их разделить. Разбить на несколько групп и пристроить на разные корабли. Кто еще идёт вместе с вами?
Обычно торговые корабли сбивались в караваны, чтобы отбиться от французских приватиров и африканских пиратов.
— Точно знаю про «Кент» и «Королеву», припомнил Сигер. — Причем «Королева» идет через Мадрас в Китай, а «Кент» через Бенгалию в бывшую голландскую Индию.
— Если вы поможете пристроить часть людей и туда, то можете рассчитывать на комиссионные, — заверил приятеля Ясютин. — Больше всего меня устроил бы рейс в Кантон.