Это меня озадачило. Неужели теперь она видела во мне не брата, а того самого монстра, каким меня рисовала старшая сестра?
— Кирилл, я не понимаю… за что ты так с ней? — наконец не выдержала мама, её голос дрогнул.
Я отодвинул кашу, которую даже не успел попробовать.
— За то, что она натворила, не то что запереть, её… — я не договорил.
Мать резко вдохнула, как будто я её ударил.
Тася вздрогнула, но так и не подняла глаз.
Они не знали всего. И, может быть, это и к лучшему.
И в этот момент в столовую вбежал Потап, бледный как мел.
— Барин… приехали полицейские. По поводу вчерашнего… инцидента.
Мать вскочила, опрокинув стул.
— Какого инцидента⁈ Что случилось⁈
Я спокойно отложил салфетку и встал.
— Ничего страшного. Продолжайте завтракать. Разберусь сам.
Но по тому, как Тася наконец подняла на меня глаза, большие, испуганные, я понял, что она уже откуда-то всё знает.
На крыльце меня ждали.
Двое полицейских в поношенных мундирах и дознаватель в строгом сюртуке, который явно считал себя важной шишкой. Но больше внимания привлекало не их присутствие, а то, как они стояли: плечи напряжены, взгляды скользят по сторонам.
Потому что вокруг — мои люди.
Пять охранников из последнего пополнения, бывшие вояки Снежного, стояли так, чтобы в любой момент перекрыть все пути к отступлению. Кобуры расстёгнуты, пальцы лежат на спусковых скобах.
Они не просто сопровождали, они держали гостей на прицеле, даже не доставая оружия.
Хорошие ребята. Чувствуют угрозу, даже когда её нет.
Именно такие мне и нужны. Особенно сейчас.
Один из полицейских, тот, что был постарше, с жёстким взглядом и сединой на висках, шагнул вперёд и показал мне удостоверение.
— Кирилл Павлович, мы можем поговорить наедине?
Голос вежливый, но в нём чувствуется сталь. Наверняка военный в отставке.
Я мотнул головой в сторону заводских корпусов:
— Можем проехать ко мне в офис. Тут недалеко.
Младший из прибывших нервно покосился на охрану. Его рука дёрнулась к кобуре, но он тут же опомнился.
Юнец. Ещё зелёный. Не привык к таким условиям.
— В этом нет необходимости, — поспешно сказал дознаватель, выдавливая из себя что-то похожее на улыбку. — Мы прибыли лишь из-за… формальностей, господин Пестов.
Он протянул бумагу.
Я взял документ, пробежался по нему глазами.
Ах, вот как!
Показания уже были даны Аматом Жиминым. И, судя по аккуратным формулировкам и юридическим уловкам, всё это сделано по инициативе Мити.
Значит, он уже в курсе. И, как всегда, подсуетился первым.
Таков его стиль. Быть там, где его не ждут.
Но… это даже к лучшему.
С таким количеством трупов разбирательство могло затянуться на недели.
Но теперь всё было чисто: я — аристократ, на которого напали. Свидетели — не только Амат, но и десятки слуг, которых уже наверняка успели опросить за прошедшую ночь.
А банкир Оксаков?
Он не поднимет шумиху. Это не в его духе. Он просто порвёт все нити, связывающие его с нападавшими.
Потому что ему это невыгодно.
Оксаков не станет терять лицо перед другими банкирами. Особенно после того, как я дал понять, что готов действовать.
— Всё в порядке, — я поднял глаза, пробежавшись взглядом по бумаге. — Где подписать?
Следователь нервно кашлянул.
— Позвольте один вопрос, барон… Ваша сестра, Варвара Пестова. Она принимала участие в этом… происшествии? Ведь так?
Тишина.
Я медленно поднял взгляд. В документах, которые дал служащий, она нигде не фигурировала.
Но вопрос был задан. Значит, они знают.
— Это моя сестра. И это дело моего рода.
Пауза.
— Мы сами с ней разберёмся.
Его лицо не дрогнуло, но в глазах мелькнуло понимание.
Не страх. Не сочувствие. Просто понимание того, что лучше не лезть.
— Разумеется.
Он знал, что продолжать разговор бесполезно.
Полицейские ушли так же, как и пришли — под неусыпным наблюдением моих людей.
Старший полицейский даже не стал благодарить. Только коротко кивнул, словно прощаясь.
А я…
Я отправился в кабинет. Дела не ждут.
Но перед этим обернулся к Потапу:
— Предупреди домашних, я буду к обеду.
Старик кивнул, не задавая лишних вопросов.
Кабинет встретил меня привычной прохладой каменных стен и запахом полированного дерева с лёгкой примесью химических реактивов.
Я отстегнул саблю от пояса и сразу же взялся за дело: сегодня нельзя терять ни минуты.
Начну с «Ярцево».
Эсминец на рельсах… Мысль заставила меня усмехнуться. Это был вызов, достойный настоящего инженера.
Развернув карту колонии «Ярцево», я изучал рельеф: холмы, глубокий каньон по центру, извилистые речные протоки.
Там, где другие видели препятствия, я искал решения.
Корабль графа Смольникова стоял в самой неудобной точке — между скалистым уступом и обрывом.
«Кого взять из путеукладчиков? Лунева или Марсова?» –размышлял я, водя пальцем по карте.
Пусть выбирают сами, кому ехать, а кому остаться.
А вот Сергея Бадаева туда точно нужно взять: слишком сложный рельеф. Но он справится.
А если уж ставить корабль на рельсы, то делать это на совесть. Значит, надо звать ещё и инженера Черепанова.
Перо скрипело по бумаге, когда я выводил текст:
Сергей Петрович, Ефим Алексеевич,
вы когда-нибудь пробовали поставить 300-тонный эсминец на рельсы?
Через три дня я отправляюсь в «Ярцево», где меня ждёт корабль, который должен стать нашим бронепоездом.
Мосты, которые выдержат этот вес. Рельсы, по которым он сможет ходить. Расчёты, от которых зависит, останется ли это чудо инженерной мысли целым или разлетится на куски при первом же повороте.
Я знаю только двух человек во всех колониях, которые способны решить эту задачу. Это вы, господа.
Жду вас в «Точке». Давайте сделаем то, о чём другие боятся даже подумать.
К. П.
Сухой треск лопнувшего сургуча, когда я ставил печать, прозвучал как выстрел стартового пистолета.
Но одного письма недостаточно…
Я развернул ещё один лист:
Николай и Пётр Бадаевы,
увеличьте производство стальных сплавов марки «В» втрое.
Через неделю нам понадобится не менее пятидесяти тонн.
Подготовьте расчёты по новому составу.
Важно не просто сделать — сделать быстро и надёжно.
К. П.
После писем были встречи: с управляющими, с мастерами, с теми, кто держал всё под контролем тут, в моей алхимической империи.
С Иваном Гурьевым я решил накопившиеся вопросы по алхимии.
С Осипом — вопросы снабжения и логистики.
— Осип, договорись с управляющими соседних колоний о поставках угля. Предложи им 15-процентную скидку на наши перевозки в обмен на эксклюзивные контракты.
Он кивнул, но задержался в дверях, словно не решаясь уйти.
— Рассказывай. Я вижу, тебя что-то беспокоит, — сообщил, глядя на управляющего.
Осип подошёл к столу и, тяжело вздохнув, присел на стул:
— Вот какое дело…
Он помедлил.
— У нас появились конкуренты. И не одни.
— Так это же хорошо, — ответил я. — Конкуренция только на пользу.
— Вы не понимаете, Кирилл Павлович, — Гурьев покачал головой. — В некоторых колониях уже начали строить железные дороги. Они будут конкурировать с нами.
Я довольно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, представляя будущее железных дорог в колониях.
Локальные ветки конкурентов в колониях? Отлично! Они будут доставлять грузы к моим магистралям.
Местные власти хотят бесплатных перевозок? Не проблема! Их лояльность окупится сторицей.
А конкуренты пусть строят свои дороги. Всё равно все пути ведут ко мне.
Перо снова заскрипело по бумаге, выводя цифры и расчёты.
Каждый штрих — это будущие рельсы.
Каждый абзац — новые мосты через каньоны и реки.
Я записывал свои мысли, чтобы не забыть их в будущем: платформы с усиленными креплениями, гидравлические домкраты в грузовых вагонах, системы перераспределения веса.
Наконец отложил перо.
В голове словно стучали колёса.
Пора было заканчивать.
Я посмотрел на часы: почти половина пятого.
Заработался.
А ведь обещал прийти к обеду.
Странно, что мама ещё не прислала кого-нибудь на поиски.
Вернувшись домой, я увидел на пороге Потапа.
Он явно был чем-то обеспокоен.
— Барин… она бушевала. Стучала, кричала, требовала еду, — сказал слуга тихим, но встревоженным голосом.
— Ну вот и хорошо, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Значит, теперь мы сможем нормально поговорить. Приготовьте сестре поесть. И мне тоже накройте на стол.
Машка принесла поднос с супом, хлебом и куском жареного мяса. Я взял его и направился в комнату Варвары.
Дверь открылась со слабым скрипом.
Девушка сидела на кровати, волосы были растрёпаны, глаза горели. Не от болезни, а от злости.
— Приятного аппетита, — сказал я, ставя поднос на стол.
Она молча посмотрела на еду. Потом на меня.
И резким движением опрокинула тарелку. Горячий суп брызнул на пол, хлеб упал в лужу бульона.
Я не дрогнул. Просто наклонился, подобрал ложку, кусок хлеба, положил всё обратно на поднос и унёс.
— Значит, до ужина, — произнёс я ровно.
И вышел, снова заперев дверь.
Через три часа я вошёл к ней снова, Варвара не набросилась на меня.
Она сидела на кровати, обхватив колени, и лишь мельком взглянула на поднос.
Я поставил еду на стол:
— Ешь.
Она не ответила.
Я развернулся и ушёл, но не успел закрыть дверь, как услышал, что сестра бросилась к еде.
Проголодалась.
Хорошо.
Значит, завтра можно будет поговорить.
На следующее утро я не сразу понёс ей завтрак.
Пусть подождёт.
Пусть ещё немного подумает.
Если ты хочешь, чтобы человек начал слушать, сначала нужно заставить его потерпеть.