– Бузя, а я тут вспомнила, что у меня есть дела… – произнесла самым нейтральным тоном и предложила: – Так что, будь добр, сам у окна посиди, а лучше сходи к Зои. – Сопение стало обиженным, но я внимания не обратила, сняла негодника с колен. – Она тебя давно не видела, Тим тоже давно не видел… А я уже насмотрелась. Все, иди.
Я поднялась на еще немного трясущихся ногах, выпрямилась и с высоты своего роста поторопила маленькое чудовище:
– Иди-иди. – Помотав головой, крот попытался возразить, но был остановлен строгим: – Я хочу побыть одна. – Он сник, шаркнул лапкой по полу. – Ладно… Можешь временами заглядывать. Но только давай без выпрыгивания из-под кроватей и темных углов, я знаю, ты можешь.
Обдумав мои слова, он наконец-то кивнул и выбежал из спальни.
Весь день прошел в тишине и незыблемом спокойствии. После двух встрясок за утро я впала в тотальную отрешенность и перестала чему-либо удивляться, спорить или объяснять. А следом прекратила остро реагировать на раздражители, будь это недовольство Гаммиры, разбитое детьми окно или явление ополовиненного демона.
Хран пришел ближе к ночи, бесшумно, как всегда подкрался со спины и, опустив на мое плечо ладонь, зашептал у самого уха:
– Тора, смотри, что я нашел. – На стол передо мной опустился… дневник, а демон самым невинным голосом продолжил: – Представляешь, зашел я через твою спальню, чтобы проверить Инваго, и вдруг вижу, в камине тлеет это.
Интересно. В комнате тарийца было по крайней мере три выхода, но для прохода к нему демон воспользовался смежной спальней. И надо же, разглядел в пепле мое «нечаянно» забытое имущество.
– И? – вопросила я, продолжая разделять внушительный список покупок на товары, которые можно приобрести в Тарии, и те, что можно найти на заставе.
– И я ее восстановил! – обрадовал он и подсунул мне дневник, явно ожидая слов благодарности. Но не дождался.
– Ясно.
– И это все, что ты хочешь сказать? – Демон присел за стол.
– Нет, не все… Спали ее. Как ты сам выразился, это не дневник, и, как я сама понимаю, это уже и не личная тетрадь – ее читали.
– Кто? – искренне удивился ополовиненный демоняка. – Кто тот идиот, что решился читать записи самой Волчицы? Укажи мне на этого остолопа, я его побью.
– Начни с себя, а затем возьмись за Инваго, – усмехнулась я с заметной горечью и отвернулась.
– То есть я и… – значительная заминка, а затем не менее искреннее возмущение: – Как это мы? Мы всего-то обсудили твой список. – Мой укоризненный взгляд его не приструнил, наоборот, распалил еще больше. – Да, потом я прочитал немного, но при тебе же, а это не считается. Правда, Тора, там же не было ничего такого…
– Хран, уйди с глаз моих, – оборвала его на полуслове и вновь осталась в тишине. В относительной тишине, не успел демон исчезнуть, на его месте появился печально вздыхающий Бузя.
И вздыхал он так тяжело и печально, что через пять минут мое терпение лопнуло:
– Оставь меня в покое. – Крот не сдвинулся с места. – Бузя… – прошипела я и вдруг услышала:
– Иди, я с ней посижу.
Подъем, резкий разворот, и вот я уже смотрю в пронзительно-синие глаза му-ж-жа, который устало произнес:
– Скалку, сковороду, пару метательных игл или арбалет и колчан с болтами? Хотя нет, его не надо. – Кривоватая улыбка и новое абсурдное предложение от явно бредящего воина: – Конечно, можно использовать и твой кинжал, но после него я вряд ли смогу поддерживать разговор. Одолевает дикая вялость, – пояснил он на мое удивленное «Что?»
– Так ты ради этого сюда пришел? Чтобы я тебя побила?
– Чтобы простила и перестала злиться, – поправил он. – Ты не спишь, хотя уже три часа ночи, ничего не ешь с самого пробуждения и всех избегаешь, чтобы ни с кем из домочадцев не поругаться. Так что вот он я, причина твоего расстройства, снимай злость, а потом поговорим… если я останусь в живых.
Я прошлась по нему взглядом с головы до ног, подмечая и бледность кожи, и нездоровый блеск впалых глаз, и шрамы от ожогов, что из-под рубашки виднелись на шее и руках. А хуже всего то, что Инваго не стоял, он раскачивался.
– Калекой останешься, бестолочь, – произнесла я с полной уверенностью в том, что тариец сейчас свалится на пол.
– Нет, я умный. Я знал, что сказать, дабы ты, очнувшись в воске, не уснула и не растворилась в небытие. Я знал, когда прийти за прощением, чтобы не получить кинжалом в сердце. Более того, я четыре дня тебя прождал и даже не соблазнился…
– Было бы на что, – фыркнула я, вспомнив толстую корку воска на моем теле.
– Было, – уверенно заявил он и шагнул ближе. – Поэтому я заслуживаю…
Чего негодяй хотел в награду, я не услышала. Он стал заваливаться набок, в попытке уберечь его от падения я ухватила воина за грудки, а в итоге мы оба оказались на… кровати.
– Чтоб тебя! – Поднялась на локте, недобро поглядывая на обнаглевшую тарийскую сволочь, вольготно расположившуюся на моих подушках и прижимающую меня к себе.
– На полу было бы жестко, – объяснил Инваго наше перемещение, – на кровати удобнее. Ко всему прочему я на нее имею такие же права, как и ты. Поэтому… – не успела я рявкнуть «Дори, выметайся отсюда!», как вдруг он спросил: – Поговорим сейчас или утром?
– Утром? – прошипела, удивляясь его наглости.
– Согласен. Спи.
Глава 3
Мой сон был сладким и чувственным. Я ощущала столь ценные для меня умиротворенность и защиту, медленные поглаживания спины и мерное биение чужого сердца под ухом. Но стоило пошевелиться и протяжно вздохнуть, как тепло и нега исчезли, словно их и не бывало. Зажмурившись, попыталась вернуть видение, полное ощущений, но была грубо возвращена в реальность чуть хриплым:
– Уже проснулась?
– Да чтоб тебя!.. – пробурчала я в подушку.
– И тебя с добрым утром. Хотя правильнее сказать – с добрым днем. – Инваго вошел в комнату, неся перед собой поднос, заставленный тарелками. – Вставай, поешь. И если не уснешь, так и быть, поговорим.
– Так и быть? – повторила я и усмехнулась. – Ты сам предложил все перенести.
– Я забыл, что ты у нас соня. Дай тебе волю, все проспишь… и даже не узнаешь, как обряд прошел. – Пауза и многозначительное: – И что нас дальше ожидает.
– А что нас ожидает?.. – спросила я и была остановлена решительным:
– Позже. Садись есть.
Я безропотно поднялась, присела за столик и только после этого заметила, что жилета и пояса на мне нет, рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц, а штаны аккуратно сложенными лежат на прикроватной тумбе. Мой мрачный взгляд Инваго расценил правильно и тут же сделал невероятный по наглости выпад:
– Как муж я должен был подумать о твоем комфорте. Извини, если перестарался.
Да как с ним теперь ругаться? Никак. Кивнув своим мыслям, попыталась встать и одеться, но мне на ноги тут же упал тонкий плед.
– Держи, если тебя моя компания стесняет.
И опять не придерешься.
– Спасибо, ты сама обходительность. – Я расправила плед, прикрыла ноги и вместо ожидаемых слов «я же муж» услышала:
– Пытаюсь загладить вину. На обряде ты должна была симулировать боль, а не испытывать ее, – признался он, накладывая на мою тарелку тушеную картошку, куриную грудку в сметанно-чесночном соусе и салат с зеленой петрушкой. – Мы с Горным предусмотрели многое и просчитались, как два…
– Оболтуса, – предположила я.
– Молокососа, – не согласился Инваго. – Мы были уверены в том, что маг нарушит ход обряда, призовет внешние силы или голыми руками попытается тебя придушить, но он поступил проще и хитрее.
Мне протянули тарелку и вилку, предложили начать с салата, но я отложила приборы в сторону и спросила:
– Как поступил? Что он сделал?
– Всего лишь воспользовался нашей глупостью и разозлил Златогривого, – как на духу выдал Дори, затем передвинул приборы ближе ко мне.
– Очень коротко. А теперь с пояснениями, пожалуйста.
– Наши законы жестоки. Каждый обряд – это, по сути своей, проверка исключительно женской верности… и наказание. Провинностью могут стать не только тайные встречи на стороне, но и первый законный брак. И чем больше «провинность», тем страшнее возмездие. Именно поэтому вторые браки у нас очень редки, а если и случаются, то лишь с бездетными дамами. – Воин с сожалением посмотрел на реликвию, украшавшую мою руку, и глухо произнес: – По мнению Мэнога и всех присутствовавших на обряде, ты прошла через наказание за прошлое с Уросом. Не вынесла боли, призвала Златогривого и натравила его на меня, едва обряд моего вызова сработал.
Теперь у родственничков есть еще один повод меня презирать. Грязная вдовийка – зверя натравила, но мужа не убила, вот же тварь!
– А на самом деле? – прохрипела я.
– В действительности… Вместо трех связей – с хранителем, родом и мужем – у тебя есть только две. Второй тебя лишали, поэтому первая не справилась с защитой. Отсюда боль. Следом пробуждение Златогривого и его нападение.
– Но я его не натравливала! Я вообще ничего сделать не могла.
– Тебе и не потребовалось, я не совсем человек, если помнишь. И, посчитав меня причиной твоих мучений, он разобрался со мной как с демоном.
– Съел? – Я с сомнением покосилась на еду. Чувствую, вот теперь мой аппетит совсем перебит.
– Всего лишь поджарил, – Инваго криво улыбнулся, – мне не привыкать, а вот тебе досталось.
Я сглотнула горький ком и, заставляя себя расслабиться, произнесла почти небрежно:
– Что ж, не умерла…
– Плюс твою завесу воспоминаний потревожило, – добавил он словно бы нехотя.
– Калекой не стала… и на том спасибо, – вновь попыталась взять себя в руки и не пырнуть му-ж-жа вилкой.
– И усыпило на несколько дней, – завершил мерзавец Дори и забрал у меня вилку. – Но! Это единственная плохая новость. А хороших намного больше. Первая – глубокий сон способствовал полному заживлению твоих ожогов, вторая – я тебя не упустил и не дал забыться на куда более долгий срок, третья – все видели, как я явился во время обряда, бросился на помощь любимой жене и получил огненное крещение.