олее чем обильным багажом самой женщины.
Сейчас, – он отбросил с лица волосы и оглядел причал. – Тур-ристы, мать их, – скривившись от вида прохожих, художников, попрошаек и мелких карманников, наводнивших причал, он скрылся за перегородкой кокпита. Проверив тросы и пройдясь пару раз вдоль иола, Феличе не выдержала и вновь забежала на кораблик.
Ты скоро?
Имей, пожалуйста, терпение, сходное хоть немного с твоей непоседливостью, коею ты любишь проявлять в тех случаях, когда дело касается развлечений и ленью, возникающей в те моменты, когда речь заходит о тренировке твоего же ущербного разума!
Что ты сказал? – растерянно переспросила Феличе. Нахмурившись, сведя брови и приоткрыв рот, она пыталась осмыслить ту сложную фразу, которой сразил её Бо. Нагромождение слов, затруднительных для её понимания, вынудило красавицу «зависнуть» подобно перегруженному ноутбуку.
Подожди, пожалуйста! – проговорил тот более доступным языком, сдерживая прорывающееся наружу раздражение. Несмотря на бездну терпения, Феличе каждый раз умудрялась выводить его своим нетерпением, разбросанными вещами, сумками с тряпками и драгоценностями, ленью, поверхностным восприятием и…
Извини, –смущённо проговорила она и, отойдя от надстройки, села на привычную бухту. – Я тебя сегодня совсем извела. Мне стыдно, правда! Постараюсь так больше не делать, честно-честно – и, отвернувшись в сторону, так, чтобы смотреть исключительно на вид Позилиппо, она начала собирать волосы в затейливый низкий узел. Волнистые, тяжёлые, они послушно ложились как велели им ловкие пальцы – прядь за прядью, локон за локоном. Вместо заколки она использовала тяжёлую брошь-раковину, которую сняла с платья.
Ну всё, пойдём, – Бо, одетый в светлые брюки и бежевую рубашку, подошёл к ней бесшумно, словно его ботинки были на мягкой резиновой подошве, а не на толстой коже с каблуком.
Ты прекрасен! – Феличе улыбнулась ему, с восторгом оглядывая с ног до головы. Её открытая улыбка враз стёрла остатки раздражения и Бо, лишь привычно вздохнув, помог ей подняться и осторожно отвёл назад выпавшую из узла прядку. Фели расцвела радостной улыбкой, подцепила его под руку и повела с иола, будто боялась, что Бо вырвется и вновь начнёт ругаться. Она знала, что глупа, и что это доставляет массу неудобств её спутнику. Но ещё Фели знала, что тот раз за разом закрывает глаза на её недостатки и, вооружившись терпением, учит её и направляет, делая с каждым днём лучше и умнее. И её благодарность к Бо была безгранична, как и расцвеченная яркими огнями ночь над Неаполем. – У нас сегодня будет чудесная ночь! Мы знатно повеселимся, точно-точно, и у нас всё получится! А ещё…
Захлебнёшься, – добродушно хмыкнул мужчина, прерывая её восторженную скороговорку. Он поудобнее перехватил тяжёлый ларец, который открыто нёс подмышкой, позволяя золотым вензелям с буквой «М» блестеть в свете фонарей и постарался идти чуть помедленнее, чтобы Феличе не приходилось бежать, приноравливаясь к его широкому шагу.
Ларец привлекал внимание прохожих. Тот, кто нёс его – тоже. Но больше них вместе взятых притягивала взгляды Феличе. Благодаря высоким каблукам она казалась выше своего спутника. Не шла, а летела, дробно стуча тонкими «шпильками» изящных открытых туфель по набережной, ловко перешагивая мусор и умудряясь не спотыкаться даже на древней брусчатке, когда они вышли на старую улочку, держа курс в сторону замка Сент-Эльмо. Короткое платье тёмно-синего цвета не обтягивало, а свободно облегало фигуру, которой завидовали бы и бразильянки, с их знаменитыми круглыми попами. В ней было всего немного чересчур – пышная грудь в обрамлении почти неприличного декольте; тонкая, но при этом не болезненно хрупкая талия с мягкими очертаниями отнюдь не плоского живота; упругие ягодицы и плотные, «крутые» бёдра, воспетые ещё древними греками. Круглые колени то и дело выглядывали из-под подола платья, маня и дразня прохожих мужского пола. Тот, кто засматривался на смуглокожую красавицу, рано или поздно обращал взгляд на её спутника, а следом – на тяжёлый боевой нож, висевший у него на поясе вопреки всем законам и предписаниям о правилах ношения холодного оружия. И всякое желание свистеть вслед, привлекая внимание, пропадало.
А Феличе что-то болтала, весело глядя по сторонам, то и дело, заходясь счастливым смехом, и ей дела не было до тех, кто смотрел на неё. Она держала Бо под руку, шла по ночному Неаполю, и этого ей было достаточно для счастья. Наступающая ночь обещала веселье и удовольствие. Запахи уличной еды и дорогого вина, людских тел, вспотевших за день и дальние отголоски морского бриза, древние камни и пластиковые панели – всё это окружало их, сверкало и распадалось на части, огнями блистая в бирюзово-лазурных восторженных глазах. И камнем падая на чёрное дно зрачков сосредоточенно-серьёзного Бо.
По дороге они остановились лишь один раз – Бо воспользовался уличным телефоном, сделав звонок по заученному наизусть номеру. Потратив на разговор всего полминуты, он тут же вернулся к Феличе, которая разглядывала витрину магазина с сувенирами, и повёл её дальше. Вскоре они уже шли по проспекту Витторио Эммануэле, приближаясь к Гранд-отелю «Паркер». Дойдя до круглосуточной парковки, они ловко прошмыгнули мимо охраны и продолжили своё движение вдоль рядов сверкающих и дорогих автомобилей.
Гробовозки, – презрительно скривилась Феличе, глядя на соседствующие «БМВ» последней модели и антикварный «Альфа-Ромео».
Неверно. «Гробовозка» возит гроб. А это… – Бо со смесью презрения и рассеянности посмотрел на автомобили. – А это гробы и есть. Пойдём быстрее, – он потянул свою спутницу дальше. – И прекращай, прекращай бессмысленно критиковать то, что тебе не нравится!
Зануда.
А ты поверхностная и легкомысленная особа с урезанным интеллектуальным багажом.
То есть «дура»? – прищурилась Феличе, с подозрением косясь на своего спутника.
Дурочка. Глупышка. Балбеска.
Ну, это я и без тебя знаю, – она тут же расслабилась, отмахнулась от сказанных им слов и начала вертеть головой, выискивая в темноте парковки нужную им машину. Микроавтобус «Мерседес Спринтер» обнаружился ближе к дальнему краю, где символично не горел один из фонарей, и почти не было других автомобилей. Темнота внутри, пустая кабина, но дверь в купе была слегка отодвинута и из неё виднелись слабые отсветы. Более подозрительного места нельзя было и придумать, но, к сожалению, место встречи выбирали не продавцы, а покупатели.
Первым к машине подошёл Бо. Отодвинув дверь, он внимательно посмотрел на сидевших внутри двух мужчин, одарив каждого тяжёлым, буквально «убивающим» взглядом. Салон микроавтобуса, подвергшийся серьёзной переделке, был практически пуст – шесть сидений, по три с каждой стороны, посередине – надёжно закреплённый столик с установленной на нём аппаратурой и тихо пищащим ноутбуком. У дальней от входа стенки кабины, оббитой тёмным матовым материалом, и сидели ожидавшие двое встречавших. Заглянув даже под сиденья, чтобы удостовериться в отсутствии лишних людей или предметов, Бо отстранился и позволил Феличе первой войти внутрь. Улыбнувшись, но не проронив ни слова, она села у окна возле двери. Закинув ногу на ногу, женщина сложила руки, откинулась на спинку сиденья и приняла вид «Королева возле приюта для нищих и убогих». Выглядело это так естественно, что один из присутствующих в салоне мужчин неловко заёрзал. Лишь когда Бо залез внутрь и плотно закрыл дверь, сидевшие внутри подали голос.
Ну наконец-то!
Почему так срочно?!
Говорили они одновременно, голоса звучали похоже, да и выглядели так, как могли выглядеть лишь родные братья. Гаспаро и Уго Фетолло. Оба невысокие, с залысинами над широкими лбами и почти одинаковыми модными бородками а-ля «стильный лесоруб». При классической итальянской внешности они выглядели весьма забавно. Единственное их различие заключалось в одежде – старший был одет в деловой костюм без галстука, а младший в толстовку и джинсы, стоившие ненамного дешевле костюма брата.
Рад встрече, – Бо поставил на стол ларец, откинул крышку и повернул его, демонстрируя содержимое. Оба брата подались вперёд, внимательно разглядывая поблёскивающее, манящее переплетение цепей, каменных низок, колец и монет. Древние сокровища, принявшие подобающий им вид, так и притягивали к себе взоры, манили своей тяжестью. Ларец с гнутыми ножками и резными боковинами, на которых матово и скромно золотились накладки с вензелем, лишь подчёркивали притягательность принесённых драгоценностей.
Нет, нам проверять это до утра! – попытался возмутиться старший, Гаспаро, разглядывая воскрешённые украшения и монеты. Несмотря на недовольный голос, его глаза едва ли не сверкали при виде содержимого. Он протянул руку и, подцепив свёрнутое кольцом длинное ожерелье, извлёк его. Золотые пластины с эмалью и чеканкой чередовались с резными бусинами из тигрового глаза и халцедона. Работа поражала своей тонкостью и мастерством исполнения даже через две тысячи лет, в тусклом свете от ноутбука в тесной кабине микроавтобуса. – Подделка! – выдохнул старший Фетолло, царапая ногтями одну из пластин. Ни Бо, ни Феличе ему не ответили. Если он и пытался их спровоцировать, то у него это не вышло. В очередной раз. Покосившись на брата, Уго споро пододвинул к себе лупу на подставке, включил лабораторный спектральный анализатор, УФ-сканер, небольшую, но мощную лампу и отобрал у брата ожерелье.
Быстрее начнём – быстрее закончим, – пробурчал он, настраивая сканер. Рассматривать товар, споро определяя его подлинность, предстояло именно ему – братец отвечал исключительно за торговую составляющую. Через пару минут, осмотрев выборочно несколько бусин и пластин, он покачал головой. – Настоящее. Не раньше первого века до нашей эры, и не позже второго нашей. Поразительно! Гаспаро, следующее, – он требовательно протянул руку, и брат вложил в неё четыре серебряные монеты, наугад выбранные из общей кучи. – Ого! Денарии Нерона… Вы что, нашли клад Виндекса12