Сигнал к началу был подан. Рабы бросились друг на друга, что-то громко закричав, очевидно чтобы подбодрить самих себя. Толпа на трибунах в ответ завопила еще больше. Им уж точно было веселее, чем рабам на арене.
Тайко-Сид покосился на своего гостя: как тому нравится представление. А лицо боярина Родослава ничуть не изменилась. Он смотрел на арену все также, словно там и не было двух дюжин рабов, режущих друг друга. Две человеческие стенки столкнулись. Крик сменился звуками глухих ударов оружия о щиты, звоном металла о металл, предсмертными хрипами, алой кровью, брызнувшей на белоснежный песок...
- Я слышал, что рабов-гладиаторов иногда выкупают? - поинтересовался боярин Родослав. Он произнес это, не повернувшись к адмиралу. Просто поднес к губам стакан с ледяной водой и сделал из него еще один небольшой глоток. Взгляд его не отрывался от происходящего на арене. Совершенно равнодушный взгляд. Хотя кто его разберет, что там, в этих глазах, в которых даже зрачка от радужки не отделить?! - Тех, кто хорошо дерется, покупают матросами на корабли или даже охранниками, - продолжил он свою мысль.
- На самом деле такое происходит довольно редко, - покачал головой Тайко-Сид, удивляясь, чем мог быть вызван такой вопрос. - Цирк постоянно покупает много рабов, а вот продают из него лишь единиц. Да и то в основном инвалидов и стариков, которым только милостью Темных Богов удалось выжить!
- Почему? - в голосе боярина Тайко-Сиду почудилась нотка любопытства. - Люди, для которых сражаться - профессия. Среди них наверняка есть стоящие бойцы. Почему бы не использовать их с большей пользой, чем просто ради развлечения? - он по-прежнему смотрел на арену, как будто был по-настоящему увлечен кровавым зрелищем, словно один из тех простолюдинов, что вопили на трибунах вокруг почетных лож. Но они-то вопили, а он задавал вопросы. Сложные. Тайко-Сид поморщился.
- Посмотри на них! - он указал на арену. К этому моменту на ногах осталось лишь пятеро рабов: четверо с красными повязками на руках и один - с синей. Четверо, окружившие одного, и один, еще пытающийся отбиваться. - А ты бы сам купил кого-нибудь из них? Нет, я помню, - Тайко-Сид остановил боярина, хотевшего возразить - ты не держишь рабов. Но если бы это было не так? Посмотри: до сегодняшнего дня они ведь были знакомы, жили в одной клетке, вместе ели, вместе тренировались, может быть, даже друзьями друг друга считали. А потом им надели на руки одним синие повязки, а другим красные, дали оружие и сказали идти убивать друг друга. И они пошли убивать! Ты бы взял такого на свой корабль? На один корабль с собой!
На арене последний раб с синей повязкой упал, разрубленный мечом чуть ли не пополам, а оставшиеся четверо принимали восторженные крики публики. Наверное, заслуженные.
Боярин Родослав отвернулся от арены, наконец-то переведя на своего собеседника отсвечивающие алым глаза.
Отсвечивающие алым?!.. Нет. Никакого алого. Сплошная чернота. Обычные темные глаза! Тайко-Сид заставил себя успокоиться и даже продолжить:
- Вот эта четверка, - он указал на арену. - Сегодня они дрались вместе и выиграли. Они одна команда. Но если сейчас старший надсмотрщик прикажет им развернуться и начать сражаться друг против друга, они сделают это! Ни на секунду не задумавшись!
- Что, неужели гладиаторы никогда не отказываются сражаться? - поинтересовался Родослав и уточнил с легкой насмешкой в голосе. - Ну, хотя бы не пытаются отказаться?
- Практически нет, - Тайко-Сид брезгливо пожал плечами. - Я же говорю - рабы.
Боярин Родослав усмехнулся на этот раз уже открыто.
- И ты еще удивлялся, почему я предпочитаю обходиться без них!
Зан согнула руки в локтях, проверяя, не мешают ли доспехи. Доспехи сидели хорошо. Правильно, то есть не сковывая движений. Мастерам, делавшим их для рабыни, пришлось немало повозиться, подбирая и придумывая нужную конструкцию, прежде чем она осталась довольна. Зан считала: защита защитой, но только пока она не мешает ей двигаться. Прямого удара здоровенного мужика в два раза тяжелее ее она все равно не выдержит хоть в доспехах хоть без них, а вот если ей не хватит ловкости, чтобы увернуться, или скорости, чтобы ударить первой...
Следующую деталь своего "боевого" облачения Зан не любила. Точнее, она не любила ее вначале, пока не придумала, как использовать. А тогда, два года назад, Али-Хазир настоял на своем, напомнив, что Зан позволили самой выбрать себе обувь. Он мог бы и не напоминать, а просто приказать. Но старый надсмотрщик вообще был не из тех, кто просто отдавал приказы рабам, когда можно было доказать свою правоту. Или это Зан была не из таких рабынь, которым можно было просто приказать и забыть, будучи уверенным, что она все выполнит?
Зан сняла с вешалки плащ, сшитый из шкуры кахашинского леопарда. Хотя, "сшитый" - это несколько громко сказано: от шкуры в нем осталось гораздо больше, чем появилось от плаща! Распластанная шкура, четыре лапы, на которых даже когти сохранены, длинный хвост. Не было только головы - Али-Хазир решил, что капюшон будет уже лишним. Зан перекинула шкуру через левое плечо, лапы с помощью золотой застежки крепились на правом, а сама шкура свисала у нее за спиной.
Этого леопарда Зан убила сама. Наверное, поэтому Али-Хазир и настоял, чтобы она забрала себе эту шкуру: охотница, демонстрирующая свою добычу, нравится публике больше, чем просто охотница!
Зан уже не очень хорошо помнила тот бой. Он слился для нее с десятками других боев, что были позже, воспоминания расплылись, утратили четкость. Она помнила, что к тому моменту она уже четыре или пять раз сражалась на арене против людей - настоящих бойцов. Она всех их победила, и толпа на трибунах уже начала узнавать ее. И когда старший надсмотрщик объявил, что в очередном бою против нее выпустят не человека, а кахашинского леопарда, Зан... обиделась. Да, наверное, это странное, такое незнакомое чувство можно было назвать именно обидой. Она помнила, что в первый раз ее выкинули на арену как кусок мяса именно против зверей. Но сейчас она куском мяса уже не была! Она знала, что достойна большего, настоящих противников!
Зан попыталась объяснить это Али-Хазиру. Он, кажется, даже что-то понял. Он сказал, что леопард будет всего один. Он сказал, что ей дадут оружие. Он сказал, что ей понравится. Он не обманул.
Кахашинский леопард оказался достойным противником. Он был сильным, ловким и очень быстрым, и казалось, что когти на его лапах ничуть не короче кинжалов в ее руках. А еще он был кошкой, огромной и очень умной. В какой-то момент Зан поймала себя на мысли, что он напоминает ей тех, что когда-то давно пришли в ее родную деревню. Шкура леопарда была золотистой с коричневыми не то кружочками, не то пятнышками. Ничего общего с белоснежной роскошью в полночно черных разводах. Но разве в этом дело?
Зан убила его. Когда поняла, что перед ней на арене цирка всего лишь зверь. Там, в деревне, были Звери. И даже больше.
А плащ получился роскошным: легким и совсем не мешающим. Он струился за ее спиной, летел, когда она двигалась, а уж когда она дралась... Зан распорядилась нашить на край шкуры специальные заклепки с острыми шипами. А потом два месяца тренировалась, придумывая и отрабатывая удары, при которых плащ своим утяжеленным острым краем ударял бы по противнику. Проще всего получалось по ногам. Зан показала новый прием Али-Хазиру. Ему понравилось, но самой Зан нет: это было просто, а значит не интересно. Она осталась довольна, только когда у нее стало получаться попасть плащом в лицо противнику, по глазам. После особенно удачных ударов глаз у ее противника уже не оставалось.
Зан нравилось. К тому моменту она успела полюбить свой плащ, да и он уже не был просто плащом и даже не просто трофеем. Оружие. Вообще ничего, не являющегося оружием или защитой, на Зан, когда она выходила на арену годрумского цирка, не оставалось. А по поводу плаща недовольны (правда, исключительно молча) были только рабы, приставленные к ней следить за доспехами: им приходилось его чистить после каждого боя. А отчистить леопардовый мех - это вам не стальные доспехи тряпочкой протереть!
Зан вынула две длинные шпильки, удерживавшие пучок на затылке, и распустила волосы поверх плаща. Никто из рабов-гладиаторов больше не носил таких длинных волос. Большинство людей, кому регулярно приходилось сражаться, вообще предпочитали брить голову наголо. Зан знала, что так делали не только рабы-гладиаторы, но и воины из свободных: считалось, что за длинные волосы противнику очень удобно тебя схватить. Али-Хазир когда-то и ей предложил их обрезать. Зан вспомнила надсмотрщицу из догатской школы. Она была воином и регулярно сбривала волосы, демонстрирую всем идеально гладкий череп, даже не смотря на то, что достойных противников для нее давно уже не было. Зан отказалась. Али-Хазир не стал настаивать: в конце концов, он ведь намеревался продемонстрировать публике нечто по-настоящему необычное.
Зан подошла к зеркалу, установленному возле одной из стен. Огромное, в целый человеческий рост - дорогая вещица, даже для пиратского Годрума, привыкшего к показной роскоши, - еще одно свидетельство того, что она отнюдь не простая рабыня.
Волосы Зан густой волной сияющее-светлого серебра спускались ниже бедер. На ярком годрумском солнце, когда она выходила на арену, они казались слегка золотистыми, но сама Зан знала, волосы какого именно цвета достались ей от матери. Редкий оттенок. Даже для севера Махейна* [*Махейн - одно из Вольных Княжеств. Вольные Княжества - группа небольших независимых государств, расположенных на севере материка. Непосредственной границы с Годрумом не имеют].
Основная масса ее волос оставалась распущенной, но отдельные пряди, выбранные, казалось, без всякой системы, были заплетены в тонкие косички, закрепленные на концах кожаными ремешками. Их заплетанием Зан занималась еще с самого утра, сразу, как проснулась, до того, как рабы принесли воду для ее ванны. Сейчас оставалось прическу только закончить. Зан раскрыла ларец, установленный на небольшом столике, и принялась, выбирая одну за другой прикреплять к косичкам прямо поверх полосок кожи металлические подвески. Каждая подвеска была около тефаха* [*Тефах - мера длины, равная ширине ладони, то есть примерно 7,4 см.] в длину, не слишком тяжелая, но зато с острым кончиком и гранями.