— Да ладно… — отвечаю. — Ты же…
И ловлю взгляд, в котором предупреждение. Ну да, о таком Тимоха говорить не готов.
— С Татьяной помолвку расторгли, — перевожу тему.
И снова уловка помогает, потому как Тимоха разом забывает и про ногу, и про судорогу. Сжимает кулаки.
— С-скотина, — его голос шипит, и Буча, которая пыталась поймать тень, опутать её кольцами, оборачивается. Моя тоже. Они чуют волнение и готовы защищать, но…
Знать бы от кого.
— Плохо, да?
— Плохо, — Тимоха отпускает ногу. — Но если Анчутков… в общем, ты ж дурить не станешь?
— Не стану, — качаю головой.
Здесь не поймут.
Свобода воли. Выбора… ага, тут воля одна — родительская, ну или патриарха, коим дед является. А любовь и вовсе блажью считают. То ли дело долг и род, и прочие очень важные вещи.
— Хорошо…
— Она видит тени. Сиси, — говорю осторожно. — Там, в поезде… она мою точно видела. И не испугалась. И значит, у неё дар?
— Тогда понятно.
Мне вот категорически ничего не понятно, а потому жду, пока Тимоха снизойдёт до объяснений. Он же не спешит. Сидит, задумчивый такой.
— Наш дар у женщин редко бывает. У Танечки вот проснулся.
Это я знаю.
Как и то, что у Танечки не только дар, но и тень имеется, которую она сама на изнанке добыла. И что тренируется Танечка, пусть и отдельно от прочих, но всё же. И что это не принято, но…
— Вокруг нашего дара много слухов ходит, — Тимоха растирает стопу и движения его злые, нервные. — Нехороших.
— Это вроде как, что если охотников выбить, то и тени исчезнут?
— Вроде, — соглашается Тимоха и медленно наклоняется, чтобы дотянуться до носков. — Про женщин говорят, что они из близких, из тех, кто даром Её не отмечен, жизнь тянут. Особенно из мужей… причем в эту ерунду даже Охотники некоторые верят.
То есть, найти жениха Татьяне не так просто?
— С другой стороны, от жены с сильным даром и дети сильные родятся.
— С даром?
— Именно. В старых семьях это знают…
— Но?
— Что «но»?
— Если б просто знали, то тут уже бы вереница из женихов стояла бы.
— В своё время и стояла.
Тимоха попытался натянуть носок. Я дёрнулся было помочь, но к счастью, предложение не озвучил. Братец мой — ещё тот баран упёртый. Прям сразу видно, что кровный родственник.
— До того как…
— До того, — кивает Тимоха. — А потом несчастье это… и отец из рода ушёл. Слухи…
— Что кто-то из наших открыл полынью? Дед… сказал.
Взгляд внимательный такой. Но Тимоха снова кивает:
— Да. Он требовал следствие провести. Синодников позвал. Канцелярию государеву… других… всех просил приехать, кто мог. Но…
— Оказалось, что не мог никто?
— Именно. Точнее не захотели. Несчастья порой бывают. И прорывы, и стихийные провалы. Твари всякие… особенно тут, на границе. А дед… он упрямо не хотел верить, что это несчастье — само по себе, беспричинно. Что… просто не повезло.
— И его сочли ненормальным?
— Скорее уж помешавшимся от горя. Но не настолько, чтобы представлять опасность для окружающих. Ему выражали сочувствие. Следствие… да, проводилось. Не могло не проводиться. Но всё признали несчастным случаем.
— А слухи тогда…
— Слухи… вспомни, ты был на грани истощения. Какие мысли в голову лезли?
Те мысли и близко вспоминать не хочется. Меня и сейчас передёрнуло от понимания, насколько я был на грани. Нет, не смерти, а того, чтобы выпустить тень и…
— То есть… вариант, что кто-то… перенапрягся настолько, чтобы взять и… — я взмахнул рукой. — И сотворить…
— Скажем так, я в это не верю. Но с точки зрения большинства эта теория куда правдивей, той, которую предлагает дед. И чем больше он настаивал, тем…
Сильнее все уверялись, что его одержимость не на пустом месте возникла. И что за попытками свалить вину на таинственного недруга дед скрывает неприглядную правду о свихнувшемся охотнике.
— Дерьмо, — сказал я совершенно искренне, и заработал лёгкую оплеуху.
— Нехорошо ругаться, — Тимоха произнёс это с укоризной. — А так… в общем, доказательств не было. Обвинений роду тоже не предъявляли, но…
Желающих породниться с потенциальными безумцами не нашлось.
Точнее какие-то нашлись.
— Мой договор был заключён ещё в год моего рождения. А вот Танечке пришлось сложно… — Тимоха постучал по подлокотнику. — Дед пока не говорил?
— Нет.
— И ты помалкивай.
— Не дурак.
— Вот и хорошо…
— Но всё равно ведь узнает.
— Это да, — Тимоха вздохнул. — Но… глядишь… если о вашей помолвке объявят… Анчутков опять же…
То и сестрицу не сочтут отверженной.
М-да.
Перспектива, однако.
Не так я себе спасение рода представлял. Но жаловаться грех.
— Кстати… а почему она… в смысле, почему Сиси вообще с нашим даром? Анчутков же не охотник. И дочь его… и её муж, кажется, тоже не был. А девочка вот… другой крови.
Объяснение, которое приходило в голову при всей своей логичности никак не увязывалось с трепетным образом Аннушки. Нет, такому, как Аполлоша, грешно рога не наставить, заслужил, но… Алексей Михайлович тоже не охотник. А кого-то третьего в эту схему давних страстей совать — это уже не любовный треугольник, а бразильский сериал выходит.
— Ты… — Тимохина лапища легла на голову. — Этого только вслух не ляпни, да?
— Да понимаю, но…
— Приёмная она, — лапища убралась. — Родная дочь… умерла.
Чтоб тебя.
И хорошо, что сейчас спросил. У Тимохи. Потому как с такими данными мог и вляпаться.
— Не сплетен ради, но чтоб знал. Родная внучка Анчутковых мозговую горячку подцепила… и случилось это там, где приличных целителей не сыскать. Тот, который нашёлся, он… в общем, не помог. Тогда Анна едва не помешалась.
А дед мог бы и предупредить.
Это ж… это хорошо, что я с Тимохой говорю, а так-то…
— Её в Петербург привезли, вроде бы как в лечебницу даже отправить хотели, да… а потом всё успокоилось. И появилась Сиси. Анна её родною считает. Точнее знать знает, что не родная, но считает. Вот пусть и считает.
Странно, что муженёк эту приёмную принял.
Или его не посвящали?
Или…
Вспомнилась давящая сила генерала. Может, и посвятили, заодно намекнув, что не след разрушать душевное спокойствие супруги. Один хрен, как понимаю, с детьми он не возился, так что одним больше, одним меньше — разницы особой нет. Зато понятно, почему генеральша в отсутствии целителей нервничает.
Многое понятно.
— И что делать-то? — спрашиваю.
А Тимоха, хохотнув, взъерошил волосы и ответил:
— К помолвке готовиться. И радостную рожу перед зеркалом тренировать, чтоб невеста не обиделась. Ну а пока… давай, попробуй отпустить свою тень подальше, сколько можешь. Не корчи рожу, будто у тебя запор, наоборот, расслабься. Не надо силой, пытайся наладить мягкий контакт. Она и так тебя слышит. И имя уже придумай, а то как не родная, право слово… вот обидится и уйдёт от тебя к Танюхе.
Врёт же ж.
Не уйдёт.
Не могут тени брать и уходить. Это я уже знаю, как и то, что мы с нею теперь до самой смерти связаны, моей или её вот. Или одной на двоих. Хотелось бы, конечно, верить, что мы будем жить долго и счастливо, но… в общем, реальность — она другая.
— Тимоха, — я решился-таки задать вопрос, который давно на языке вертелся. — А если бы… если бы тогда дед тоже погиб, кто бы стал главою рода?
Тимоха замер.
И взгляд его сделался тяжёл. Неприятная тема. И мне даже почти совестно, что лезу в душу, но не лезть нельзя. Больно уж всё тут… накручено.
— Отец, — сказал он.
— А когда он ушёл.
— Сбежал.
— То утратил право? Даже если б дед погиб, то… главою был бы ты?
— Не совсем, — взгляд не становится мягче. — Я бы считался главою рода, но сугубо формально. Реально род передали бы под совместную опеку Синода и Романовых.
Даже так?
— А почему…
— Видать, до судебных прецедентов вы с Татьяной ещё не дошли. Так издревле заведено. Чтобы защитить. Чтобы у других не возникало желания подмять под себя ослабевший род. Синод обычно отправляет своего дознавателя, а тот уже следит и за воспитанием, и за управляющими. И Романовы проверяют, чтоб не было злоупотреблений.
— И как? Не бывает?
Тимоха хмыкнул:
— Бывают, конечно, но… не такие. Главное, что обобрать сложнее. Или устроить наследникам скоропостижную кончину. Романовы… они к таким вещам серьёзно относятся.
Интересно.
Очень интересно.
[1] Текст записан А. В. Гуревичем со слов Раи Шленкевич, 10 лет, с. Баргузин, Баргузинского аймака, БМАССР, 1929 год
Глава 5
…затянувшаяся забастовка рабочих на красильных фабриках купеческого товарищества Баркасовых грозила перерасти в настоящий мятеж. Однако бунт был остановлен совместными силами жандармерии и добровольцев из числа акционеров фабрики, таким образом выразивших деятельное несогласие с чрезмерными требованиями. Зачинщики выявлены и в самом скором времени предстанут перед судом.
«Полицейский вестник»
Анчутковы прибыли к полудню и на трёх машинах. Черный «Руссо-Балт», низкий и приземистый, медленно катил по дорожке, сияя лаком и хромом. Сзади держались две машины поскромней. Ага… так и есть. Из второй тяжко вздыхая, выбралась Матрёна, на лице которой издали читалась просто-таки нечеловеческая радость. А вот Серега не удержался и помахал нам рукой. Зря это он. Сухопарый тип, выбравшийся следом за Серегой, склонился к уху и что-то сказал. Наверняка, что нужно быть сдержанным.
Степенным.
И вообще вести себя прилично.
Нам вот это уже второй день кряду твердят. И Татьяна закатывает очи, всем видом своим показывая, сколь мало она верит в нашу способность вести себя прилично.
Пускай не верит.
Главное, в город взяла. И даже мнением моим, что удивительно, поинтересовалась, позволив из сотни атласных лент выбрать две на свой вкус, а ещё перчатки, платки и целую склянку бусин.