Дальше я. Со мной прорваться реальней, чем с интеллигентом. А если что не заладится, мою голову можно продать. Я — капитал еще тот.
Угу, как бы есть стимул выдать костюмчик Максу Краю.
Но историк знает путь из подземелья. Может, и врет, но ведь пока беглый зэк наворачивал круги по гаражу, интеллигентишка вычислил склад. А пытать его нельзя: и так уже схватил некислую дозу радиации, в любой момент может загнуться…
Не завидую Орфею. Не пирожок ведь покупает с творогом или с капустой. У него задача сложнее. Ишь, бедолага, глаза вытаращил, вспотел и дышит хрипло. Проблема выбора, ага. Многие это дело жутко не любят.
И вдруг Орфей кинулся на Турка. Если он рассчитывал застать товарища врасплох, то ему это не удалось. Нож вспорол пустоту там, где только что стоял бывший электронщик. Сам же Турок отпрыгнул в сторону и навел на товарища гауссган. Молча. С намеком, что, если ты, резиновое изделие б/у, еще раз дернешься, я прочту тебе отходную молитву. Вот она какая — настоящая дружба!
Пат: все мы нужны, лишних нет.
Оценив расклад, я расхохотался. И это послужило сигналом для Орфея — он вдруг метнул нож в историка. Лезвие вошло в ногу чуть выше колена, учитель упал, брызнуло алым. В тот же миг Турок — я даже отреагировать не успел, быстр он, очень быстр — подскочил ко мне и врезал прикладом в солнечное сплетение. Боли не было — натовский стимулятор стоил потраченных баксов, но я упал на бетон и всхлипнул очень жалостливо, как маленький.
Вместо того чтобы выбрать одну жертву, мы перебьем друг дружку.
Мир вокруг меня потемнел.
Что это?! Откуда?! Как?..
Черный туман затянул фигуры сталкеров, визжащего от боли историка, стеллажи с оружием и консервами.
Туман оказался забытьём.
Действие стимулятора закончилось внезапно — как обрубило: бах по чайнику, лежу, отдыхаю. Контузия, боль и усталость одновременно обрушились на меня, и мозг не выдержал, отключился. Сколько времени я изображал беспомощного — неизвестно, но очнулся я потому, что услышал выстрелы. Привычка, выработанная годами в Зоне: реагировать на громкие звуки.
Я открыл глаза. Стреляли из автомата. Кто? Враг?! Почему подпустили так близко?!
Навалились воспоминания: противорадиационная защита, дележ, удар прикладом… Кстати, о радиации. Я поднял руку — она показалась мне неимоверно тяжелой — и увидел, что меня таки запихнули в скафандр. Я в танке, рядом валяется Турок. Он без сознания или спит, как младенец, которого напоили отваром мака. Турок тоже в скафандре. С нами нет Орфея и учителя истории.
Куда они делись? Неужели Орфей купил охотнику за головами билет на Страшный суд?..
С трудом соображая, в следующий раз я открыл глаза, когда Орфей протискивался в люк башни. Вернулся таки. Сам. Он тяжело рухнул в ложемент, звякнули пластины скафандра. Это третий костюмчик. Всё, комплект.
— Историк где? — Язык мой едва шевелился. — Ты стрелял?
Ларингофон, подведенный к горлу, передал вибрации на динамик в шлеме. Орфей услышал меня, но промолчал. Я повторил вопрос.
— Он не нужен нам. — Аппаратура исказила голос Орфея. — Обуза. Все равно бы умер.
Подобная участь ждет и Макса Края. Чудо-следопыты избавятся от меня, стоит только выйти за Периметр. То есть они попытаются это сделать.
Что ж, ничего нового для себя я не открыл. Я знал, что так оно и будет. Наш союз — временный. Точно байка про черепаху и змею. Первой нельзя нырнуть, а второй — укусить. И никто никому не угрожает, пока не разошлись пути-дорожки.
Историк показал Орфею выход из подземелья. Ворота были покрашены в тон стене и располагались в тени — из танка увидеть их не представлялось возможным. Надо было осмотреть местные достопримечательности не через оптику, но глазками, чтобы найти путь к свободе. Об этом рассказал мне сталкер, то и дело присасываясь к трубке с питательным раствором. За годы рацион, заряженный в скафандры, не испортился.
— Попробуй. Хороший бульон, куриный, — подмигнул мне Орфей.
Самое время обдумать ситуацию. Смертельный уровень радиации наверху продержится пару дней минимум, а то и неделю. На все это время Зона опустеет — ни людей, ни мутантов. Те, кто выжил после выброса, забились в самые глубокие щели, которые только смогли найти, и не представляют опасности. Пока что.
— Выпить дай, — прошептал я, чтобы громкими речами не испугать мысль, возникшую в глубинах подсознания.
Акустика автоматически усилила звук так, чтобы Орфей меня услышал.
Он протянул мне флягу. Представляю, каково это — расхаживать в скафандре, который весит килограммов сто, не меньше. Я слил из пищевого блока суп. Опустевшую емкость заполнил водкой. Вот так-то лучше. Значительно лучше.
Остограммившись через трубочку, я таки поймал пугливую мысль:
— Не будем ждать! Поверху пойдем! Прямо сейчас!
Даже Турок очнулся, чтобы взглянуть на психа по прозвищу Край. Мол, где твоя рубашка, мальчик? Смирительная, в клеточку? Я подмигнул ему с намеком, что мы еще посмотрим, кому нужнее сибазон и шоковая терапия.
— Даже вертушки над Зоной летать не будут, — подмигнул я Орфею.
И он меня понял: глаза его загорелись, как два светлячка в безлунную ночь.
— А радиация?.. — пробормотал Турок.
— У нас же скафандры. Мы ради них чуть не убили друг друга. Зря, что ли?! Авось проскочим!
Впервые в жизни мне хотелось верить пропаганде предков: танк надежно защищен от ОМП, а в скафандрах можно в открытом космосе подмигивать звездам. Я улыбнулся. И тут же настроение мне испортила автоматная очередь. Взгляд в прицел: кто, где, откуда?! В подземелье есть люди?!..
— Чего сидим?! — рявкнул я на сталкеров. Но их, похоже, стрельба ничуть не смутила.
— Расслабься, — хохотнул Орфей. — Это учитель по крысам шмаляет. Тут крыс черт-те сколько. — Заметив удивление на моем лице, он пояснил: — Он остается, на него же костюмчика нет. Мужик он толковый, ситуацию нашу вкурил. Пока мы к Периметру сходим и обратно, он хабар посторожит. Тут добра немерено. Если от лучевой не сдохнет, мы честно с ним поделимся.
В последнее не шибко верилось. Уверен, альтернативы у историка и близко не было. Он выбрал единственный правильный вариант. Это было просто: единственный все-таки.
Пока я, учитель и Орфей таскали в танк патроны к пулемету, Турок ковырялся в пушке Гаусса. Затем он препарировал отказавший ПА-экран. Используя нож, приклад «шмайссера» и ненормативную лексику, он сумел починить и то и другое. Талант! Заодно Турок вернул к жизни магнитофон.
— Поехали! — Прямой наводкой я вынес ворота: их порвало в клочья и расплескало горячим расплавом вокруг.
В тот момент я не думал, что могу устроить второй обвал и похоронить нас в радиоактивном склепе. Я вообще тогда мало думал.
Глава 4.Лекарство против морщин
Если бы у меня спросили «Как выглядит ад?», я бы, не задумываясь, ответил: «Ад — это Зона после выброса: радиоактивная пустошь, сплошная аномалия». Я не шучу. Цельная аномалия. Без пробелов. Я видел десятки «электр», сросшихся с «воронками». Шоу что надо: молнии закручивались спиралями с радиусом в сотню метров, а потом сжимались в крохотные шары и расцветали вспышками взрывов. «Карусели» трансформировались в «жадинки», притягивая к земле «жгучий пух». «Трамплины» подбрасывали вверх целые озера «холодца». Я уж не говорю о «жарках», в которых пылали космы «ржавых волос»…
На вторые сутки, ближе к вечеру, мы выскочили из этого кошмара. Счетчики Гейгера перестали нас отпевать. Знал бы, во что вляпаюсь, не ввязался бы в эту авантюру.
Нам повезло: три экрана из четырех оградили экипаж от аномалий. Причем в дороге отказал вовсе не тот экран, который починил Турок. Это настоящее чудо, что ПА-защита не гробанулась сразу. Иначе от братьев по оружию не осталось бы и костей.
Хозяева хранили нас всю дорогу. Мне до сих пор не верится, что мы живы.
В пути мы слушали голоса предков, записанные на ленту. Признаться, большее удовольствие мне доставил бы Боб Марли, но ничего, кроме советского ретро, на бобине не было. Свет в боевом отделении мерцал, как дискотечный стробоскоп.
На вторые сутки мы выбрались в чистый сектор, куда не докатилась волна аномальной энергии. Или Зона проглотила и выплюнула лишнюю радиацию? Научники так и не вывели теорию выбросов. В первые часы после катаклизма аномалии покрывают всю площадь зараженных территорий и лишь затем разделяются, группируются, а то и вовсе исчезают. Это до сих пор под завесой тайны.
До Периметра оставалось всего ничего. Я направил Бычка вниз по пологому склону оврага. В тени развесистых ив, облепленных «ржавыми волосами», я проведу последнюю ночь как изгой и беглый зэк. Уже завтра самые богатые люди фронтира будут стоять в очереди, чтобы пожать мне руку.
Примета есть такая: утро вечера мудренее. Не хотелось сгоряча вляпаться в ловушку, не доехав сотни метров до Периметра. Ночью видимость ни к черту, а свет прожекторов заметен издалека. Зачем привлекать к себе лишнее внимание?..
— Не спится? — Орфей стянул с себя тяжелый скафандр и закурил, пуская дым в темноту.
— Бахнуть бы соточку… — Высунувшись в люк, я смотрел на звезды.
— И не говори. Я б и сам не прочь, но пусто…
По пути мы вылакали весь запас алкоголя. И только благодаря натовским стимуляторам не сошли с ума от страха. Поклон тому сержанту морской пехоты, что продал мне «химию», и отдельное спасибо фармацевтической промышленности Соединенных Штатов.
— Ничего, завтра отмокнем в баре. Давненько я не был в «Звере между ног».
Тогда, под ивами у Периметра, казалось, что меня и цель разделяет всего шаг. А дальше все легче простого. Щелкну пальцами — и генералы отдадут мне честь и ключи от военных баз.
Как же я ошибался!..
Солнце над Зоной было похоже на желток яйца, сваренного всмятку. Прям как в начале мая в родном Харькове. Денек обещал быть чудесным: светлым и теплым. Как раз для великих свершений. Вот-вот в кронах ив защебечут соловьи… Иллюзия. Самообман. Птицы в Зоне не поют — вороны просто не умеют петь.