— И я даже помню, кому и при каких обстоятельствах я ее давал, — с каждой минутой все больше трезвел Никита.
— Алле Юрьевне! — вклинилась Яна.
— Постой! Все не так! — остановил ее Серебрянников. — Да, я прямо вот так пришел и сказал: завтра меня будут хоронить, изготовьте венки! Только дал визитку своему адвокату Асе Юрьевне Кудиной, вот!
— О, господи! — вскричала Яна, лицо ее покраснело, а глаза метали просто-таки искры.
— Что, знаешь ее?
— Черт! Черт! Черт! Я виделась с ней вчера.
— У тебя тоже нелады с законом? — посочувствовал Никита.
— Я — чиста, как слеза младенца. Она моя лучшая подруга. Мы вчера сидели в кафе, она говорила, что у нее известный клиент, возможно, и визитку доставала, а я так спешила, что, наверное, сгребла ее со стола к себе в сумку… — Яна, осененная страшной догадкой, начала снова шарить в своей сумке. И из вороха, вернее, груды ненужных вещей, которую она вывалила на стол — от ее вида у Никиты округлились глаза, — вытащила еще одну визитку и безжизненным тоном прочитала: — Герман Алексеевич Куприянов: заместитель начальника округа… Вот черт!
— Почему? Может, он был хороший человек, — попытался пошутить Никита.
— Я перепутала… Алла Юрьевна дала мне вот эту визитку… — Яна взъерошила волосы и с ужасом уставилась на Никиту. — Ничего себе я ей помогла! Сейчас в том доме траур, а у такого уважаемого человека ни венков, ни цветов, ни соответствующей драпировки… А ведь клиенты заплатили большие деньги! Как же я подвела Аллу Юрьевну! — Яна закрыла лицо руками, низко опустила голову. — Вот ужас: я разукрасила дом, потратила столько сил совсем не на того, на абсолютно живого человека! — сокрушалась она.
— Ну, извини, что жив! Но самое главное в твоей речи — что ты даже не просишь у меня прощения за то, что напугала до чертиков! — обиделся Никита, снова наливая себе минеральной воды.
— Ничего, переживешь, — недовольно покосилась на него Яна, — вон здоровый какой… Перед кем мне надо просить прощения, так это перед Аллой Юрьевной и родственниками покойного! Ой, а что, если мы еще успеем? — вдруг загорелась Яна. Затем закричала: — Срывай венки! Поехали по адресу начальника! — Яна сейчас, стоявшая с указующим перстом, была похожа на родину-мать с известного плаката. И ведь мертвый бы пошел на фронт, услышав ее призыв!
Вот и Никита даже поднялся со стула, готовый бежать, куда скажет эта худая девица. Но, вовремя опомнившись, опустился назад.
— Ты что, с ума сошла? Тогда уж точно балаган получится! Ворвемся на чужие поминки с венками, написанными мне. Нас отправят в «желтый дом»! Да еще венки в виде сердец, словно с карнавала. Там подумают, что мы издеваемся!
Яна поутихла. Плечи ее опустились, и на нее было жалко смотреть.
— Ладно, не расстраивайся так… — подбодрил ее Никита. — Винегрета положить? Соленых огурчиков? Капустки? В общем, давай поедим пищи с поминок. Будешь?
— Угу, — уныло кивнула Яна.
У Никиты вдруг проснулся аппетит от раздражающих запахов закусок на столе.
— Кто готовил-то? Мира?
— Нет, ресторан приезжал, быстрого обслуживания, — ответила Яна, ковыряя вилкой в салате. — Русская и европейская кухня.
Никита все же порывался поухаживать за Яной и налил ей вина.
— А себе? — предложила и она.
— Мне скоро на работу, — ответил он.
Яна подняла глаза и посмотрела на пресловутую визитку.
— За Германа Алексеевича! Пусть простит, что на тот свет отправился без венков!
— Думаю, ему уже все равно, — чокнулся с ней стаканом минеральной воды Никита и закусил ломтиком ветчины с хлебцем. — Можно поинтересоваться?
— Валяй… мне теперь тоже все равно…
— А почему у тебя траурные венки в виде сердец? Мне сначала почудилось, что на меня глюки напали. Присмотрелся, и в правду — сердца! — рассмеялся Никита.
Яна насупилась.
— Вот чего пристал? Что смешного? Я хотела как лучше. Всегда обычные венки да обычные, а тут такой оригинальной формы, в виде сердец. Мол, ты останешься навеки в наших сердцах, в нашей памяти, мы тебя сердечно любим, — сказала Яна.
Никита не мог остановиться и продолжал смеяться.
— Хватит смеяться! Мне и так плохо, — огрызнулась Яна.
— Извини, не могу остановиться. Сейчас… Все, я в норме. Я даже сохраню один на память, — сказал Никита и снова расхохотался.
Яна не выдержала и расхохоталась тоже.
— Как тебя зовут? — спросил Никита, вытирая выступившие слезы.
— Яна Карловна Цветкова.
— Необычное имя. Но почему-то я не удивлен. А меня зовут… впрочем, ты в курсе, раз всю ночь писала траурные ленточки, — снова засмеялся Никита, хватаясь за живот. — Что-то не очень вкусная еда. Надо будет попросить, чтобы, когда я умру по-настоящему, не этот ресторан готовил на мои поминки.
— Все, я пошла! — резко встала Яна, но Никита перехватил ее руку и снова усадил за стол.
— Прости. Давай, я тебе помогу.
— Интересно, чем? Умрешь по-настоящему? — съязвила она.
— Знаешь, а ведь именно это я и могу сделать в ближайшее время, — ответил Никита, улыбаясь.
— Не поняла. Объясни!
— Сейчас. Только сначала впущу свет и воздух в этот склеп, — выдохнул Никита. Встал, подошел к одному из окон и сорвал с него черный атлас драпировки.
Солнечный свет заиграл в его волосах. Никита открыл форточку, и в комнату ворвалась струя свежего воздуха.
— Фу! Словно и правда из могилы вышел! Ну и стресс ты мне устроила, Яна Карловна Цветкова! Со мной вышла неприятная история.
— Может, уже хватит?
— Да я не об этом, — махнул Никита рукой в сторону траурных венков. — В общем, за мной несколько месяцев по пятам бегала одна девчушка. Ну, знаешь… пасла меня при выезде из коттеджного поселка, тащилась за мной на своей машине, ждала у здания радиоцентра, когда я вел передачу в радиоэфире, прорывалась за мной в ночной клуб. Ну и так далее.
— Зачем? — спросила Яна.
— Вот и я ее тоже спрашивал — зачем? Но она только смущенно улыбалась и убегала. Очень странная девица.
— И ты никому о ней не сказал?
— А что я мог сказать? У меня периодически появляются какие-то ненормальные поклонницы. Эта девчонка не угрожала мне, ничем не нарушала мой покой. Кому я должен был что-то сказать? Милиции? Мол, помогите, меня, здорового мужика, преследует молоденькая девушка, и я ее боюсь?
— Но такое навязчивое преследование раздражает, наверное, — возразила Яна и кивнула ему на холодец, чтобы Никита положил ей на тарелку порцию.
— Да я уже и привык к ней. И потом, повторяю, никаких угроз с ее стороны не исходило, — ответил Никита и выполнил безмолвную просьбу Яны, шлепнув в ее пустую тарелку кусок дрожащей массы.
— И что дальше? — спросила, принявшись смачно жевать, она.
— Дальше… Приходит как-то ко мне следователь с классическим строго-непроницаемым выражением лица и прямо так с порога спрашивает: «Знали ли вы Быкову Надежду Петровну восемьдесят седьмого года рождения?» Я честно отвечаю, что нет. Тогда он мне показывает фотографию, и я узнаю ту девушку. Прикинь, я ведь имени ее не знал и следователю правду сказал!
— И что? — спросила Яна, уплетая холодец, явно приготовленный без души, не по-домашнему.
— Выяснилось, что Быкова Надежда Петровна, девятнадцати лет от роду, сиганула с балкона, черт знает с какого этажа, и разбилась вдребезги, то есть насмерть.
— А ты при чем? — не поняла Яна.
— Я этот же вопрос следователю задал, мол, хоть мне ее и жалко, но с собой я никакой связи не нахожу. На что тот ответил: вся комната девчонки обклеена моими фотографиями, и она оставила предсмертную записку, из которой явствует — в ее смерти виноват я.
— Прямо как в кино!
— Ага, только это наяву. Мол, я задурил ей голову, соблазнил ее, обещав жениться, и потом беременную бросил.
— А это неправда?
— Зуб даю! Рассказал тебе всю правду, как своему адвокату, — приложил руку к сердцу Никита.
— То есть Асе?
— Ей самой.
— Ну тогда твою невиновность легко будет доказать. Кстати, она мне сказала, что история неприятная, но дело не сложное, — успокоила его Яна.
— Я тоже на это надеюсь… Надя на самом деле оказалась беременной на каком-то маленьком сроке. У меня взяли какие-то анализы и теперь исследуют, мой у нее ребенок или нет.
— Вот! Докажут, что не твой. Значит, она лжет, а следовательно, и все в записке может быть ложью, — сказала Яна, доедая холодец и косясь на салат с ветчиной.
— Не все так просто. Где доказательства, что я с ней не спал? Может, девчонка вступала в интимную связь с несколькими партнерами и просто ошиблась, от кого забеременела? И потом, видишь ли, предсмертным запискам склонны верить, все-таки человек не шутит, и дальнейший его фатальный поступок это подтверждает.
— Да она просто психопатка!
— Надя не состояла на учете, — ответил Никита, — и доказать теперь, что она была психически больной, фактически невозможно.
— Хорошо же ты влип, — уважительно протянула Яна.
— А еще мне прислали две угрозы по электронной почте: что я отвечу за смерть девушки и что мне не жить, — сказал Никита, отрешенно глядя в окно.
— Да ты что! В милицию сообщил?
— Сообщил. А что толку? Мало ли какой идиот это написал. Пока реальной угрозы нет, никто и не пошевелится.
— А откуда пришли угрозы, нельзя выяснить? — оживилась Яна, садясь на своего любимого конька.
Это была какая-то странная ситуация: когда она сидела вместе с незнакомым мужчиной за большим пустым столом в окружении траурных венков, посвященных этому же мужчине, и справляла по нему же поминки.
— Я сам выяснил. Интернет-кафе на окраине, в районе метро «Алтуфьево».
— Оба раза оттуда?
— Оба.
— А где жила Надя? — спросила Яна.
— На юго-западе Москвы.
— Может, ее парень?
— У нее не было парня.
— Ага! Беременная она была, а парня не было? — удивилась Яна.
— Так сказал следователь. Я, если честно, думаю, что он предвзято ко мне относится, считая главным подозреваемым. Мол, артистам все сходит с рук.