Дверь открывается, входит Даниэль, и его взгляд не обещает Франческе ничего хорошего. Она бледнеет и испуганно прижимает руки к груди, пытается ползком отодвинуться и приблизиться ко мне.
Вот зря она.
Даниэль не повышает голос, его тон ледяной:
– Госпожа, вы позволили себе нарушить сон моей супруги?
На пороге появляется и исчезает горничная, и я понимаю, что то ли в будуаре за стенкой, то ли в гостиной через две стенки есть люди. Смутно помню, что Даниэль обещал позавтракать со мной, а потом рекомендовать дам, служивших ещё его матери и сейчас продолжающих заниматься тем, чем обычно руководит жена или мать князя. Наверное, там и претендентки на роль младших фрейлин?
Франческа первая понимает, что у неё есть свидетели и вместо того, чтобы закрыть рот, подрывается с пола:
– Князь, вы ненавидите меня за то, что ваш отец меня любил, и как законного сына я вас понимаю и принимаю это, я добровольно уехала из столицы, чтобы избавить вас от своего присутствия. Но сводить счёты с мальчиком, которому не повезло родиться у любовницы, который не выбирал кем и у кого рождаться, подло!
Она выскакивает в будуар.
Мда.
Сплетни, они такие. Кого будет волновать правда, кого будет волновать, что бедный мальчик пытался убить Даниэля и придумал целую схему захвата власти. Нет, будут говорить, что Даниэль сводит счёты.
Запустить свою версию не проблема, Даниэль это показал, избавив меня от ярлыка отцеубийцы, но…
Даниэль выскакивает следом, а я спрыгиваю с кровати, подхватываю ожидающее меня платье и зло дёргаю завязки – проблеск здравого смысла, что выбегать к аристократкам в одной мятой сорочке нельзя. В мгновение незнакомая горничная оказывается рядом:
– Ваша светлость, позвольте, я вам помогу.
– Ага… – я только ответить успеваю, а она уже затягивает шнуровку на спине.
В гостиную я успеваю к развязке. Даниэль словно нарочно позволяет Франческе сыпать градом претензий, чтобы дать мне время выйти готовой, собранной, даже с лёгкой причёской, которую горничная собрала буквально в две секунды..
– Вы, госпожа, забыли, что ваш сын предпринял попытку захвата власти?
– Ваша светлость, вы живы и здоровы. Я не отрицаю вину, но казнить за глупое намерение, не наказание, а расправа. Может быть, прямо сейчас госпожа Лаура думает, как убить княгиню, но вы же не арестовываете и не допрашиваете госпожу Лауру только потому что она могла подумать о совершении преступления!
– Прекрасно. Ждите здесь. Мы прямо сейчас навестим вашего сына. Если он согласен отречься от короны и пройти ритуал блокировки магии, то я даже настаивать на заключении не буду, пусть живёт в Ижском предместье, но с полным запретом его покидать.
– Да, ваша светлость… – Франческа теряется, сбитая с толку неожиданной щедростью.
– Моя княгиня, утреннее платье на самое подходящее для посещения темницы. Лисси, помоги княгине подобрать что-то более представительное.
Хм?
Я не возражаю, Даниэль не стал бы говорить о смене платья просто так. Горничная провожает меня в гардеробную и с прежним проворством помогает сменить наряд, а я успеваю только улыбнуться и поблагодарить.
Когда я возвращаюсь в спальню, оказывается, что Даниэль тоже сменил утреннюю одежду на парадный мундир, ещё и корону надел. На фоне разобранной кровати он в полном царственном облачении смотрится слегка нелепо. Да и вообще мне всегда казалось, что короны хранятся в сокровищнице, их надевают лишь на торжественные церемонии, а тут… ради беседы с преступником, пусть и особенным?
Интересно…
Я жестом прошу горничную уйти:
– Даниэль, ты дал обещание… – оно меня смущает гораздо больше, чем корона на его голове.
– Я предложил заменить казнь на ритуал отречения от рода. Это значит, что Адриан не станет князем Нордтаг, даже если династия прервётся и он останется последним. Ритуал в буквальном смысле изменит его кровь. После ритуала даже внешность немного меняется, сглаживаются фамильные черты.
Как по мне, слишком мягко, но Даниэль знает, что делает. Уж больно хитрый у него взгляд.
Я спрашиваю о другом:
– А как можно лишить магии, если это часть души?
– Никак, – хмыкает Даниэль. – Ритуал не лишает дара, он создаёт энергетический барьер, который разрушает любые заклинания и рассеивает направленные потоки чистой силы. Можно с лейкой сравнить. Она разрезает мощный поток на тонкие струйки. Вспомни, как ты создаёшь светлячок. Ты отпускаешь в воздух написанную силой энергетическую структуру, а после ритуала структура не уйдёт в воздух, а разрушится, она будет рушится прямо в момент создания, даже завершить не получится, а вложенная магия развеется в окружающем пространстве. Потоком чистой силы тоже не ударить.
– Звучит ненадёжно.
– Увидишь. Идём?
В темницу мы спускаемся чуть ли не толпой. Кроме Франчески и нескольких госпожей, к нам присоединяются господа, да и по пути мы обрастаем всё новыми и новыми придворными “хвостами”.
У меня со словом темница ассоциации мрачные, но реальность удивляет. Даниэль выделил братцу хоть и зарешёченную, но полноценную комнату, с мебелью, предусмотрительно вмурованной ножками в пол.
Матрас выглядит пушистым, одеяло толстым, а подушки мягкими.
– Сынок! – Франческа бросается к прутьям.
Даниэль знаком показывает стражам открыть и бесстрашно входит в камеру.
На мой взгляд очень рискованно. А если братец от отчаяния совершит какую-нибудь убийственную глупость? Но Даниэль спокоен.
Я остаюсь снаружи, и Франческа чуть ли не отталкивает меня, не нарочно, а на эмоциях.
Она залетает в камеру, бросается к сыну на шею, обнимает и, захлёбываясь словами, вперёд Даниэля перечисляет условия счастливого будущего – Ижск, отречение, отказ от магии.
Я бы на месте братца уцепилась за выпавший шанс, но…
Он выслушивает, дожидается от Даниэля подтверждающего кивка и с кривой полной злобы усмешкой грубо отталкивает мать, встаёт перед Даниэлем.
Только его взгляд прикован не к Даниэлю, а к короне.
– Наш отец считал меня настоящим наследником. Что есть у тебя, кроме рождения в законном браке и старшинства? Я был зачат в храме, я получил признание отца. В отличии от тебя, я благословлён отцом на правление. Здесь и сейчас я заявляю, что моё право истинное! Предки, отец, я призываю вас в свидетели!
Корона на голове Даниэля отзывается на крик мягким розоватым светом.
– Нет, сынок! – Франческа пытается остановить Адриана, но он вновь её уже даже не отталкивает, а отшвыривает. Хорошо, не на пол, а на матрас.
Но сынок не слышит, он тянется к Даниэлю с явным намерением сорвать корону и водрузить на свою голову. Даже я, далёкая от заморочек магической передачи власти, понимаю, что это так не работает, что просто схватить и надеть не получится.
Адриан касается короны и на его коже расцветают алые язычки пламени.
– Видите?! – выкрикивает он, в его голосе звенит торжество.
А затем происходит то, что, наверное, и задумал Даниэль.
Срабатывает магия древнего артефакта, и Адриан на глазах сжимается до размеров вишнёвой косточки и одновременно превращается в новый рубин среди других камней короны.
Слышатся крики, вздохи. Одна из дам оседает в обморок. Даже меня проняло.
Спокойным по-прежнему остаётся Даниэль:
– Что же, мой единокровный брат хотел короны, он сросся с ней. Я оставляю его имя в летописи рода. Всем разойтись.
Один из гвардейцев, пропустив Даниэля, заходит в камеру к распластавшейся на полу Франческе.
Её жаль как мать, но… сын сам сделал свой свободный выбор.
Даниэль подхватывает меня под руку, и я охотно прибавляю шаг. Ни малейшего желания задерживаться под землёй.
Как только лишние уши остаются позади, я оборачиваюсь к Даниэлю:
– Ты знал?
– Я был уверен. Знаешь притчу о бесчестном богаче и честном нищем?
– Нет.
– Мне её дед рассказывал. Однажды в знойный полдень богач пил чай в своём саду, а из-за ограды нищий попросил хоть медяшку детям на хлеб. Богач посоветовал ему заработать, и не на хлеб, а на мясо, но нищий отказался, объяснив, что честному человеку не заработать. Богач не обиделся, открыл калитку и послал честного нищего в кабинет, где на столе лежали деньги. Вместо запрошенной медяшки богач разрешил взять целую серебрушку, но не больше.
– Дай угадаю, нищий украл стопку золотых?
– Верно. Только вот богач оставил золотые не просто так, он готовил тайник и смазал монеты ядом, безопасной была только серебрушка.
– Он хотел проверить, действительно ли нищий честный?
– Не-а, – смеётся Даниэль. – Он знал, каким тот окажется. Всё проще. Богачу нужно было привидение для охраны тайника.
Да уж…
Мы поднимаемся, а у меня крутится ещё один вопрос:
– Ты нашёл ту парочку, мадам и рыжую девицу? – сами по себе они безобидны, но я бы не оставляла их без внимания.
– Только рыжую. Мадам плохо кончила. Драка в кабаке, кто-то достал нож, а она не успела спрятаться, кто-то зацепил. Не выжила.
– Ясно.
– А рыжая теперь поёт. Её заметил трактирщик, пристроил к полезному делу, учит по-отечески. У девицы началась новая жизнь, так что… удачи ей.
– Удачи, – соглашаюсь я.
Может, и Франческа сможет начать заново. Магические зелья продлевают здоровье и молодость, даже если Франческа не маг, она всё равно ещё может начать заново, найти себя в любви и материнстве.
– Света, я хочу кое-что тебе показать.
– Да?
Даниэль поворачивает на открытую галерею, с которой открывается вид на сад, и приводит меня к башне, возвышающейся над крышей дворца. Мы поднимаемся по винтовой лестнице. На последних ступеньках Даниэль замедляется, и я замечаю, что ему всё ещё тяжело, но он побеждает лестницу, и мы выходим на смотровую площадку.
С башни открывается вид на столицу.
Я опираюсь на парапет, а Даниэль обнимает меня со спины, целует в шею.
– Это мой дом, Света, и я очень рад, что он теперь и твой.
– Он наш, – поправляю я.