Паника начала меня накрывать, и я бы уже начала биться головой о стену и заодно в истерике, если бы не звук открывающейся двери.
Щелкнул железный замок, и железная дверь с противным скрипом открылась, а в камеру зашел мужчина в форме, и белка тут же юркнула в сумку и притихла там.
— Эй, а ты чего тут одна осталась? — мужчина удивленно и, кажется, с досадой окинул камеру взглядом.— Твоих давно отпустили уже. Давай тоже иди, нечего тут место занимать. Там уже новую партию твоих коллег привезли,— он покачал головой: — Такая молоденькая, а все туда же. Тебе бы, милая, учиться куда пойти, да работу найти хорошую, — по-отечески добавил он,— а не телом торговать. Эх, да что там, будто кто из ваших слушал когда! — он устало махнул рукой. – Ладно, иди давай, а то еще одну ночь тут сидеть придется.
Стражник указал на дверь. И я, не теряя времени, коротко кивнув и вытерев слезы, чтобы не привлекать ненужного внимания к своему зареванному лицу, быстро вышла.
Оказалось, что мы с белкой были в подобии полицейского участка. Быстро сориентировавшись, куда надо идти, я прошмыгнула мимо нескольких мужчин в форме, и наконец, выбралась к выходу. Двери участка распахнулись, являя мне город. И я чуть не села от удивления там же на ступенях.
Перед моими глазами открылся целый сказочный город! Как будто я открыла не дверь на улицу, а какую-нибудь книгу с детскими сказками и яркими картинками внутри! Только все это было настоящим…
Высокие каменные дома с башенками и колоннами, небольшие уютные домики, украшенные снежными шапками, словно глазурью, пушистые ели и сосны, наряженные гирляндами, разноцветными флажками и покрытые инеем деревья и кусты. А под ногами были вымощенные каменные дороги, по которым ездили самые настоящие кареты и повозки, запряженные лошадьми. По тротуарам ходили нарядные дамы в длинных платьях и приталенных полушубках, и такие же элегантные кавалеры, в подбитых мехом плащах. Правда, среди них было много людей и в одежде попроще. Но все равно все они выглядели так, будто в какой-нибудь сказке.
– Чего встала, рот открыла? — мимо меня прошел сердитый мужчина с пушистыми бакенбардами, заходя в здание участка, и толкнул меня плечом.
– А можно поаккуратнее? — высказала я ему вслед.— Быть хамом не обязательно, тем более когда уже возраст позволяет иметь голову на плечах и хоть немного такта.
— Что?! — мужчина покраснел, как помидор, и запыхтел, как паровоз.
И от греха подальше я решила все же уйти с крыльца. Но промолчать не смогла:
— Что слышали! Человек всегда должен оставаться человеком! А ваше плохое настроение других не должно касаться.
И с этими словами я шагнула на каменную дорожку, направившись вперед и собираясь дойти до виднеющегося впереди замерзшего фонтана, а уже потом решать, что делать дальше.
В итоге, дойдя до того, я села на скамейку, испугав стайку крохотных сине-зеленых птиц, что прыгала перед ней, ища чем бы поживиться. Белка тихо сидела в сумке, не торопясь выбираться на мороз. А я устроилась на краю скамейки, любуясь переливами солнца в замерзшем фонтане. Лучи падали на лед, отчего казалось, что вода не застыла, а все еще течет прозрачным хрусталем. Мимо прошла маленькая девочка в цигейковом тулупчике и вязаной шапочке на голове, одной рукой держась за маму, а во второй сжимая разноцветный сахарный леденец на палочке.
Вот бы сейчас и мне среди этой волшебной сказки было бы кого взять за руку, чтобы понять, что я тут не одна, что рядом есть кто-то близкий. Кто поймет, утешит и поддержит… Я прикрыла глаза и тут же получила болезненный тычок в бок.
— Чего развалилась? Спать будешь у себя на койке! Тебя сюда работать отправили! — раздался злой голос и, подняв глаза, я увидела стоящую рядом со мной и сверлящую меня недовольным взглядом бабку.
Глава 3
Работа
— Ну и как сегодня заработок? — спросила она, недобро глядя на меня и продолжая сверлить недовольным взглядом.
Белка, выбравшись из сумки, тихо забралась мне в кармане. И я почувствовала, как зверек ткнулся мне в ладонь, что-то вкладывая туда. У меня в руке оказалось несколько монеток, которые я и показала старухе.
— Отлично, — довольно посмотрела она, перестав буравить меня тяжелым взглядом. — А теперь пошли. Дел в доме много.
Перечить старухе я не стала. В любом случае она сказала о доме, и оказаться под крышей было лучше, чем ночевать зимой где-то на улице, рискуя замерзнуть.
Мы двинулись вниз по улице, как вдруг та самая шпана, которая бежала за мной у озера, появилась из-за угла здания, и, увидев меня, четверка встала прямо посередине дороги, закрывая нам проход. И тот самый здоровяк, которому практически удалось поймать меня, ткнул в мою сторону пальцем:
— Эй, ваша Олли зашла на нашу территорию и там работала, сперев чужую сумку!
— Наконец-то ты решила заняться воровством, — с уважением негромко проговорила старуха, глядя на меня.
Ее слова явно предназначались только моим ушам, а никак не тем четверым.
Я же промолчала, потому что сказать мне на это было нечего.
И тут в голове будто что-то щелкнуло. И я вспомнила, как увидела эту сумку, лежащую на снежном сугробе. И подошла, чтобы поднять ее и отдать стражникам, потому что с виду это была небогатая сумка и явно ее забыл кто-то, кто не купался в достатке. И тут же на аллее появились те четверо. Увидев сумку у меня в руках, они побежали ко мне. И, испугавшись, я даже не догадалась оставить эту злополучную сумку, бросившись бежать от них в сторону здания жандармерии. Именно так называлась тут полиция.
И только пробежав часть пути, я подумала о том, что эта сумка, раз четверка так рьяно бежит за мной, возможно, принадлежит кому-то из них. И у них ее украли. А раз так, то, увидев меня с этой злополучной сумкой, они в любом случае обвинят меня. А все знают, что у ребят из банды Тавроса разговор короткий, поймают, да и отправят с камнем на шее куда-нибудь в канал. Даже слушать не станут, что я ее только что увидела и подняла.И всплывет мое тело где-нибудь по весне. А может, так и останется на дне. Потому-то единственным спасением было успеть убежать от них.
А дальше, пока я бежала, не заметила лед под снегом и, поскользнувшись, упала и потеряла сознание... Все это мои воспоминания, но вместе с тем совсем не мои…
От мыслей меня отвлек голос старухи:
— Ваша сумка, — усмехнулась она, упирая руки в боки. — И что в ней вашего, а?— между тем прищурилась старуха, не собираясь пасовать перед этими четырьмя.— А может, сходим к жандармам и проверим, ваша она или нет? — под ее тяжелым взглядом четверка стушевалась, растеряв весь свой боевой настрой.
— И все равно Олли была на нашей территории! Вашим тут запрещено работать! — как-то уж слишком высоко выдал он.
— Это общая территория! — фыркнула старуха, снова наступая на четверку, которая окончательно стушевалась. — Так что уйдите с пути, пока я не разозлилась.
И чуть постояв, будто обдумывая ее слова, шпана все же расступилась, пропуская нас.
Глава 4
Новый дом
Мы со старухой шли молча. Говорящая белка сидела тихо и никак себя не показывала. Да и мне говорить о ней и ее орехе, который перенес нас в местный полицейский участок, совсем не хотелось.
Мы прошли по центральной улице, а потом свернули в неприметный проулок, испугав бродячую тощую кошку, которая рылась в горе мусора, которым был завален один из темных углов. Пару раз дорогу нам перебегали крысы, а из окон слышалась ругань. Этот район явно был не самым чудесным местом во всем городе.
В итоге мы вышли на еще одну такую же улицу, только чуть пошире, и подошли к старому деревянному дому. На крыльце стоял толстяк и перебирал в руках игральные кости:
— О, Олли! А Зурин тебя потерял. Но Ванра всех найдет,— он хохотнул на недовольный взгляд старухи, которым та смерила его.
Но при этом он не замолчал и добавил уже чуть тише, как будто слова предназначались только для меня:
— Ванра что-то не в духе сегодня.
Но естественно та услышала его слова и ударила шутника по руке:
— Доболтаешься однажды, укорочу я тебе твой длинный язык, — проговорила она, заходя на крыльцо и переступая порог.
Я пошла за ней, заходя в старое здание. Которое внутри оказалось куда как добротнее, чем снаружи. Снизу расположилось что-то вроде большой гостиной комнаты, из которой шел длинный коридор со множеством дверей. А еще была большая дубовая лестница, ведущая наверх. Мимо нас прошло двое детей лет десяти-двенадцати, одетые в лохмотья. Но при этом выглядели они довольными и румяными и ели один большой калач на двоих. — Иди к Зурину, он ждет, — сказала мне Ванра и махнула рукой, указывая куда -то наверх.
И я, не желая спорить со старухой, пошла наверх, решив, что уже там и выясню, где находится этот самый Зурин. А потом, если он произведет впечатление рассудительного и умного человека, я ему объясню, что меня ошибочно приняли за Олли. Но искать его не пришлось. Поднявшись на второй этаж, увидела высокого мужчину со светлыми волосами, собранными в низкий хвост, перетянутый голубой лентой.
К нему подошел высокий, темноволосый подросток лет пятнадцати, одетый в потрепанные штаны и такого же вида куртку, которые висели на мальчишке, как на вешалке, потому что были размера на три больше.
Тот протянул Зурину небольшой, перетянутый бечевкой мешочек, который явно был предназначен для хранения монет. И мужчина несколько раз подкинул тот на ладони, будто проверяя на вес. А, удостоверившись в том, что мешочек туго набит, довольно улыбнувшись, убрал его в карман:
— Ты отлично поработал сегодня, Маррио. Теперь иди отдыхай. И попроси Ванру сделать тебе клюквенный чай. Сегодня ветрено.
Зурин похлопал мальчишку по плечу, подталкивая к лестнице, и заметил меня. Он улыбнулся, но при этом взгляд его так и остался холодным. Было видно, что вся его доброжелательность не более чем напускная. Хотя, с другой стороны, как я успела понять, в этом месте, чем бы оно ни было, этот самый Зурин был главным. А трудно держать в подчинении других, если стараться быть для всех хорошим или давать слабину. — Олли, а вот и ты. Я тебя потерял. Как твой день сегодня? Вообще-то, я ждал тебя еще пару часов назад.