— Они были как-то связаны между собой при жизни? — Может и не стоило "поторапливать" прокурора вопросами, но Борис Николаевич был еще очень молод, лет на семь младше меня, всего год или два, как из университета. И в областной прокуратуре — совсем недавно, вряд ли в его практике прежде встречались такие дела. Я вот за восемь лет в милиции ничего подобного не припомню. Поэтому не мешало сразу акцентировать его внимание на значимых моментах. А какие моменты у нас значимые? Те, которые определяют, кому достанется расследовать этот "геморрой". А что расследование будет геморройным, я нисколько не сомневалась!
— Насколько удалось выяснить к этому часу — никакой связи между умершими нет. Тела, за исключением двух после аварии, поступили из разных мест, в разное время. Но о краже было заявлено сегодня в 6.00, так что, возможно, что-то еще обнаружится.
Я поморщилась на слове "кража". Это не тот термин, который я бы стала употреблять по отношению к трупам, лучше уже нейтральные: "пропажа" или "исчезновение". Впрочем, я все еще слишком мало знаю и, возможно, зря придираюсь к словам.
— Кто сообщил о происшествии?
— Я. — Не дав ответить прокурору, вклинился мужчина в штатском. Все головы повернулись к нему.
— Да-да. Это Илья Петрович Версеев, главный врач ГУЗ ОБСМЭ* (Государственное учреждение здравоохранения областное бюро судебно-медицинской экспертизы). — Запоздало представил незнакомца прокурорский.
— Морг относится к нашему учреждению. — Кивнув всем нам после представления, продолжил Версеев с озабоченностью в голосе. — Мне позвонил один из дежуривших ночью санитаров. Вообще-то у нас в любое время суток работы хватает, но с двух до пяти, как правило, затишье. Ночная смена прилегла вздремнуть, а в половине шестого из клинического корпуса — у нас рядом госпиталь — (мы с операми покивали: первая городская больница и морг значились по одному адресу, только номера корпусов разные) — привезли скончавшегося. Санитар зашел в секционный зал и увидел, что все столы пусты. Сначала подумал, что кто-то из патологоанатомов распорядился перенести трупы в холодильник. Но оттуда тоже исчезло больше десяти тел. Одиннадцать, если быть точным. Плюс шесть были в зале. Итого семнадцать. Но даже тогда парень не придал этому должного значения. Только когда в шесть пришел дежурный эксперт, он поднял настоящую тревогу, позвонили мне.
— Эксперт сообщил в райотдел дежурному. — Вернул инициативу в свои руки Спасский. — В морг выехала дежурная группа. Однако никаких особенных следов на месте происшествия обнаружено не было. Окна целы. Холодильник находится в подвале, отпечатки рук на двери, если они и были, залапал медперсонал. На всякий случай замки с входной и подвальной двери отправили на экспертизу, но вряд ли их отпирали отмычкой… ("Значит, взлома не было" — отметила я). Никто из работавших в ночную смену не видел ничего подозрительного, хотя, чтобы вынести столько тел, нужна не одна бригада. И транспорт конечно. Правда, с полуночи до двух почти весь персонал был загружен — на кольце произошла большая авария, шесть трупов и все доставили в городской морг. Машин во дворе скопилось предостаточно. Но, как говорят опрошенные, до двух часов в секционном зале все было на месте.
Я подивилась про себя: семнадцать трупов пропало, и никто ничего не видел.
— В морге есть видеонаблюдение? — Вставила, когда прокурор сделал паузу.
— Нет. — Ворчливо ответил на мой вопрос Версеев. — В клинических корпусах есть видеокамеры, но мы не настолько богаты, чтобы устанавливать их еще и в морге. Красть, как вы понимаете там нечего… — Он резко замолчал. ("Выходит есть чего!" — усмехнулась я про себя.) — К тому же там всегда дежурит вахтер или санитар на входе, продолжил после заминки. — В этот раз все было как обычно. Дежурный, конечно, задремал, когда "труповозки" разъехались, но он бы заметил, если бы мимо него протащили столько трупов.
— И что же произошло, как вы полагаете? — Вежливо поинтересовалась я.
— Не знаю. — Врач поправил золотую оправу на носу, зыркнул на меня неодобрительно. Но он слишком нуждался в помощи, чтобы открыто проявлять неудовольствие. — Возможно, преступники воспользовались подземным переходом. Он соединяет морг с клиническим корпусом, чтобы удобно было катить носилки. Там только засов на двери. Не знаю. — На этот раз он развел руками. — Как только стало ясно, что группа из райотдела не добилась результатов, я связался с прокурором. Мы не можем допустить, чтобы поиски затянулись. Если родные узнают об исчезновении ("Молодец все-таки мужик, грамотно формулирует!") нам не избежать чудовищного скандала! Просто счастье, что все пропавшие мертвецы были свежими ("Послушал бы нас кто со стороны…"), но уже завтра в 12.00 за одним из тел приедет катафалк. Страшно представить, что станет с родными, если я скажу, что придется перенести траурную церемонию! Нас закидают исками ("Это точно!"), а может и камнями.
— А представляете, какой шум поднимется в прессе? — Подхватил взволнованно Борис Николаевич. — Тут вам и маньяков вспомнят, и сатанистов, и каннибалов… Между прочим, выборы в городскую думу на носу ("Ах да, конечно!") Действовать нужно максимально быстро и эффективно. — Слова и интонация юным прокурором явно были позаимствованы у кого-то из начальства. — Трупы необходимо найти и вернуть в морг до завтрашнего полудня. Вот почему мы решили привлечь оперативных сотрудников шестого отдела. Районному УВД с таким не справится. Впрочем, райотделы и дорожные патрули тоже оповещены, но без подробностей. Огласки надо избежать.
— Сколько человек дежурило в морге сегодня ночью? — Это уже один из оперов спросил — Мишка Александров из отделения по коррупции. Понятия не имею, почему выбрали именно это подразделение. Второй опер был оттуда же — исполняющий обязанности начальника отделения Лазарев. — График дежурств у вас есть?
Так, с операми все понятно, у них уже сработал "инстинкт гончей" — торопятся взять след, пока не остыл. Но следствие — дело другое. Закон вполне определенно регламентирует, кто какими делами должен заниматься. Это преступление, если только трупы и вправду похитили, нашему отделу никак не подходило. Да и я давно не та девушка, что только-только получила удостоверение и с энтузиазмом хваталась за любое расследование. Я даже не уверена, что была такой!
— По какой статье возбуждено дело? — обратилась я к прокурору, пока оперуполномоченные выясняли подробности у главврача.
— Никакого дела пока нет. Мы передаем вам материалы для проверки и хотим, чтобы уже на этой стадии подключился кто-то из опытных следователей. С вашим руководством вопрос согласован. — Предвосхитил он следующую мою реплику. — Позвоните мне, когда определитесь с кандидатурой следователя.
"Вот так значит?! Все согласовано?!" — Я прекрасно понимала, что от скандального дела не отвертеться, и юный прокурор тут, в общем-то, не при чем. Но страшно хотелось выместить на нем свое раздражение: это только в дурацких голливудских детективах полицейские с неадекватным восторгом принимаются за "громкое" расследование, федералы и местные чуть ли не локтями друг-друга расталкивают. А в реальности следователю от громких дел одни неприятности. Я уже чувствовала, как на нас сыплются жалобы: шутка ли семнадцать тел исчезли накануне погребения?! А если их не успеют найти до завтра? Что, по-вашему, сделают убитые горем родственники? Их ведь еще и допрашивать придется.
С кислой миной, проглотив свое недовольство, я распрощалась с прокурором. Договорилась с главврачом о том, что он подъедет к нам в ближайшее время, и отправилась в отдел. Головная боль приобрела новый статус.
Только-только успела расположиться за собственным столом, разложить бумаги, как взорвался трелями внутренний телефон.
— Мариночка Игоревна, не зайдешь к нам? — Вова Лазарев был из тех, кто мог позволить себе обращаться ко мне "на ты". Мы с ним работали бок о бок не первый год. Он и опером был дельным, и начальником стал грамотным: умел с подчиненными не только матом управляться.
— А самому не судьба? — Моему организму для борьбы с похмельным синдромом настоятельно требовался покой и, желательно, неподвижность.
— Если бы мог, уже пришел бы, — с укором прозвучало из трубки. — Ребята привезли вахтера, что дежурил ночью в морге.
Я решила, что Лазареву не с кем оставить доставленного, у оперов это — не такое уж редкое дело: все сотрудники "в разбеге", привезли человека, завели к начальнику и понеслись новые поручения исполнять. Народу в отделе не много, а работы и без нынешнего материала выше крыши.
— Ладно, сейчас приду. — Согласилась нехотя.
— Ну, что вахтер, раскололся? — В шутку поддела я товарища, поднявшись на этаж к оперативникам.
— Почти. — Ответная усмешка выглядела невеселой. — Несет какую-то околесицу. Я тебя затем и позвал. Хочу, чтобы глянула на него. Мои парни считают, что он дурочку валяет, но вдруг нет? Вдруг, мужик и правда того? — Лазарев особым образом дернул головой, изображая снесенную крышу. — Отвечай потом за психа. Я думаю, может сразу врача пригласить?
— Что это он вам такого наговорил? — Признаться, я была заинтригована.
— А ты пойди, сама послушай.
Вопреки моим предположениям, большинство подчиненных Лазарева оказалось на месте. Вахтер, он же — санитар городского морга сидел, ссутулившись, на стуле в кабинете, отведенном отделению по коррупции. Комната была достаточно просторной, но и сотрудников здесь обитало сразу пятеро: по два стола стояло вдоль правой и левой стен, один — напротив окна. Представляю, как задувало в спину бедняге, садившемуся за него ежедневно. Но развернуть стол иначе возможности не было, в противном случае пришлось бы садится спиной ко входу, а это противоречит всем правилам безопасности. По науке, работающему за столом сотруднику должны быть видны со своего места все входящие в комнату.
Напротив санитара, за одним из боковых письменных столов восседал Александров, перед ним на столешнице лежал на треть исписанный лист бумаги. "Не много же успел поведать опрашиваемый" — отметила я автоматически. Над согбенным вахтером коршуном навис еще один опер — Ситчин. Его крупный торс, смотревшийся еще мощнее из-за толстого белого свитера, давил на вахтера почти физически.