Я заглянула в туалет. Слава богу, не средневековая дырка в полу, а вполне такое нормальное современное оборудование, есть даже раковина для мытья рук.
Надеюсь, ванная, которую мне обещали показать позже, будет не хуже. А еще надеюсь, что Джон не станет окатывать меня колодезной водой и растирать снегом, приговаривая, что так делали еще при первом лорде Кеннете.
Впрочем, я несправедлива к экскурсоводу. Видно, что он любит работу. И душой болеет за это место. К тому же он здесь живет совсем один. Следовательно, молодой человек немного одичал. Ох, надеюсь, он не маньяк…
Мои размышления прервал телефонный звонок. Я достала свой смарт. На экране высвечивалось: «Лиззи. Видео-звонок».
— Привет, — сказала я Лиззи.
Лиззи, где-то там, в Лондоне, просияла мне своей белозубой улыбкой и, встряхнув рыжими кудрями, спросила:
— Ну, как там моя «Лапочка»?
— Я в полном порядке, спасибо.
— Не ты. Как моя машинка.
Черт! Я знала, что рано или поздно Лиззи задаст этот вопрос!
— Машина на стоянке, — ответила я чистейшую правду, забыв только прибавить, что машина не на стоянке замка.
Но я ведь это исправлю, правда?
— Обращайся с ней хорошо. Она моя любимица.
— Знаю. И оттого выгуливаю её. Ведь ты ездишь только летом к бабушке, — парировала я.
— Увы. Лондонские пробки, — фыркнула Лиззи, — ты береги мою «Лапочку».
Я вздохнула: обо мне тут явно пеклись меньше, чем о машине.
— В какой это хостел тебя занесло? — тем временем оглядела обстановку вокруг меня подруга.
— Это не хостел, а Кенет Кастл! — гордо заявила я.
Лиззи расхохоталась.
— Да, все твердили, что лорд Кеннет эксцентричен. Но не настолько же! Мало того, что тебе заплатят гроши, так еще и это! Я бы ни за что не согласилась жить в таком месте!
— Ну, здесь тепло, — выдвинула я свой главный аргумент.
Но Лиззи уже интересовало другое:
— Ты видела его?
— Портрет, который буду реставрировать?
— Нет, дурочка! Нафига мне твой портрет! Ты видела лорда Кеннета?
— Нет. Здесь только я и смотритель по имени Джон.
Лиззи надула губки. Она все уши прожужжала мне, что эта работа реальный шанс — стать леди Кеннет. Какой облом…
— Значит ни денег, ни нормальных условий, ни лорда, — подсчитала Лиззи убытки, — возвращайтесь-ка с «Лапочкой» домой. Один мой приятель из Британской академии говорил, что вполне мог бы пристроить тебя на полгода. А затем придумаем еще что-нибудь. Энн? Ты меня слышишь?
Но я уже не слышала.
В процессе разговора я подошла к окну и пропала. Из окна был удивительный вид. Скалы. Изгиб побережья. И скованное льдом море.
— Лиззи, я остаюсь, — сказала я.
Подруга только покачала головой.
Ланч был подан в общей комнате. И, к моему удивлению, Джон сделал его достаточно плотным. Вместо классических полупрозрачных сэндвичей, он приготовил скорее бургеры. А печенье заменили розовато-золотистые волшебно пахнущие маффины.
— В замке сейчас холодно, — словно прочел мое недоумение Джон, — калории вам понадобятся.
Я вздохнула, к тем, кто всегда следит за фигурой, я никогда не примыкала, но и превратиться в снежную бабу к концу зимы мне не улыбалось. Надо будет съездить в город, купить себе йогурт что ли… Но это, боюсь, произойдет только тогда, когда растает снег, и я смогу добраться до «Лапочки». А пока я во власти кулинарных пристрастий Джона. Что ж, отведаем этот сэндвич.
Оказалось, готовил Джон не так уж и плохо. Даже хорошо. Ладно, это или я такая голодная, или бутерброды такие вкусные. Черт, надо срочно ехать в город за своей полезной едой, а то снежная баба будет казаться прекрасной Венерой рядом со мной.
Некоторое время мы ели молча. Потом Джон начал чисто английские попытки поддержать разговор.
— Мне говорили, Аниа, что вы из России?
О да. Началось. Конечно, Джон. Я из России. Водка, медведи, балалайка. Или, в худшем случае: газ, нефть, золото, Достоевский.
К сожалению, практически все, кого я встречала в Англии, узнав о моей родине, делились на две части. Первые представляли себе глухую тайгу, из которой девочка Аня спаслась благодаря «гласности». Вторые сразу думали о футболистах или олигархах, приехавших в их страну из нашей. И почти никто не думал, что можно просто родиться в красивом городе на Неве.
— Да. Из Санкт-Петербурга, — вежливо ответила я.
— Санкт-Петербург? — переспросил Джон, — Я бывал там. Очень красивый город. Только слегка суматошный. Как Лондон, наверное.
— Нет, чуть помедленней. Хотя очень похоже.
— И у вас тоже есть крепость, — подмигнул мне Джон, — Петра и Паула, насколько я помню?
— Всё верно. Петропавловская крепость.
— Петропаулоуска, — повторил за мной Джон по-русски.
— Она стала основанием города. Сейчас Петропавловской крепости более трехсот лет, — я запнулась, поймав себя на мысли, что мой рассказ начинает смахивать на экскурсию Джона.
— Вот видите, мы с вами чем-то похожи, — он словно опять прочел мои мысли.
И, поймав мой удивленный взгляд, добавил:
— Мы оба из городов, хранимых их крепостями.
— Да, это точно.
— А еще ведь Санкт-Петербург — город Достоевского? — продолжал Джон. — Я читал «Преступление и наказание».
Я чуть не рассмеялась. Ну, вот, Джон все испортил! Достоевский, Толстой — базовый набор знаний любого иностранца о России. Впрочем, я слишком строга. Мы тоже первым делом вспоминаем Шекспира, а еще, наверное, Джейн Остин.
— Хорошая книга, — вздохнул Джон, но под напором моего пристального взгляда сдался, —
ладно. Скажу правду, книга ужасная. Я не понял и половины.
Мы оба рассмеялись. Отношения начали налаживаться.
Глава 3
Оказалось, пока я раскладывала вещи из маленького чемодана, устраивалась в комнате, выбирая, какую из шести коек мне занять, и болтала с Лиззи о странности её идей, старый добрый Генри привез ту часть моего багажа, которую я благоразумно оставила в гостинице.
Теперь у меня были все мои вещи, и ничто не мешало приступить к работе, для которой меня, в общем, и наняли. Хотя я предпочла бы для начала определить поле деятельности.
О картинах в Кеннет Кастл я слышала только то, что они в замке есть. Но в каком они состоянии я могла лишь предполагать. Конечно, это было весьма рискованно для реставратора: браться за работу не зная броду. И сначала я искренне хотела отказаться. Или хотя бы предварительно съездить в замок. Но все в Лондоне только и говорили, какая мне выпала удача. Собственный проект! У лорда Кеннета много друзей, и его рекомендации везде высоко ценятся! Тебя могут начать приглашать в другие дома, а это вовсе не так бесперспективно, как работать в Академии художеств на мизерном окладе государственного служащего! У лорда Кеннета могли быть и другие кандидаты-реставраторы! А он выбрал тебя! Подумать только, провести несколько месяцев в старинном замке! Да, это невиданная удача!
И так далее. И тому подобное.
Наконец, меня так воодушевили или напугали, что я приняла предложение, не раздумывая. По е-мейлу. За мизерную оплату. И даже не встретившись сначала с заказчиком.
Идиотка, что еще можно сказать?
А сейчас я изо всех сил старалась скрыть то, как трясутся мои коленки, пока Джон вел меня к злосчастной галерее.
— Традиция семейного портрета одна из древнейших в Англии, — в свойственной ему манере, рассказывал Джон, — сохранить свое изображение для потомков, да и просто покрасоваться, любили еще задолго до появление сэлфи. Так, родоначальником нашей галереи вполне можно назвать лорда Сэлвига Кеннета. Его портрет, по модному обычаю тех времен написанный в анфас, висит первым в галерее.
— Сэлвиг Кеннет? — переспросила я. — Как и нынешний лорд?
— Да. Это семейное имя. Всего Сэлвигов в роду было четверо. Гораздо больше, чем Джонов, между прочим.
Тут Джон подмигнул мне, а затем достал свою связку ключей и отпер дверь в длинный коридор.
Там царила непроглядная тьма.
— Прошу прощения, я закрываю портьеры, чтобы картины не испортили лучи солнца. Сейчас всё исправлю.
Джон побежал вперед и принялся раздвигать тяжелые бархатные занавеси. Так ясный ноябрьский день проник и в галерею нежданным гостем.
Галерея была длинной. Пол был выложен искусной мраморной мозаикой. Потолок казался белоснежным переплетением узоров готической розы.
— Наша галерея относительно молода, — объяснял Джон, — основана примерно в 1675–1678 годах.
— Действительно, молода, — скептически заметила я.
Я осторожно вошла внутрь. Вот и первая картина. Как Джон и обещал: лорд Сэлвиг Кеннет. Портрет небольшой. Лишь голова. Рама круглая. Краски на холсте потемнели. Но ничего такого, с чем я не могла бы справиться, на картине не было.
Джон молчал, давая мне освоиться, рассмотреть картины. Все они были разных эпох и разных стилей. Каждая была красива по-своему.
Наконец я остановилась возле одной из них. На меня смотрело удивительно свежее женское лицо. Волосы женщины на портрете были слегка растрепаны. На щеках играл нежный румянец. Художник написал этот портрет, придав леди сходство с древнегреческими героинями. Её платье напоминало тунику. Поза женщины была расслабленной, за спиной леди высились горы. Портрет был совсем не похож на изображения чопорный викторианских дам тех времен.
— Великолепная работа! — выдохнула я. — Очень похоже на портреты Джорджа Ротшильда. Только краски более тусклые.
— Это леди Джулия Кеннет. И вы абсолютно правы: портрет работы Джорджа Ротшильда. Именно для его реставрации вас и вызвали, — улыбнулся Джон моему искреннему восторгу.
Ноги мои подкосились. О боги! Я просмотрела все каталоги, и в Кеннет Кастл не было зарегистрировано бесценных картин. Я верила в себя, я знала свои силы, я полтора года работала в Национальной галерее и еще три года в Русском музее. Но стать единственным реставратором неизвестного шедевра Джоржда Ротшильда было непосильно для меня! Я рассчитывала на семейную коллекцию портретов от безымянных авторов, а не на открытие неизвестной работы гения!