ему, если работа нравиться. Значит мне повезло в этом плане.
«Каким образом я попала в тело маленькой девочки? Что теперь делать? Как вернуться?» - в голове стоял туман, а желудок неприятно заныл и издал громкое урчание. Голод давал о себе знать.
Выглянула из-за задергушки и осмотрелась. Взору предстала небольшая изба с узеньким небольшим оконцем, затянутым мутной плёнкой или скорее пузырём, которое не давало нужного и такого привычного освещения.
«Жуть! Это какая-то древность?»
Русская печь подо мной выбелена и бревенчатые стены чуть потемневшие - значит строили дом не так уж давно. Потолки низкие, порог высокий, дверь небольшая и притолока широкая. При входе нужно кланяться, чтобы лоб не расшибить.
Скудная обстановка состояла из широких лавок вдоль стен, длинного стола с горкой посуды, прикрытой холстиной и пары сундуков в дальнем углу, которые еле разглядела. Это глаза у меня к темноте уже привыкли.
Заскрипела дверь, и в дом ввалился великан или скорее богатырь.
- Очухалась?
Дорогие читатели! Рада приветствовать на страницах моей новой книги. Нам предстоит познакомиться с историей жизни поселенцев и освоением Западной Сибири ХVIII века. Многие сведения этого периода обрывочны и противоречивы.
Ни какой магии не будет, но это не исключает наличие мистики и тайны. Попробуем с Вами погрузиться в альтернативную реальность, которую будем писать вместе.
Буду благодарна любой Вашей реакции!
Глава 2.
- Очухалась, малая? Добре, - выдало это бородатое длинноволосое чудо. - Сейчас кормить тебя буду, а потом уже определим тебя.
Никогда не любила бородатых и волосатых мужчин за исключением Дункана Маклауда в роли бессмертного горца. Но этот экземпляр так же вызывал эстетическое удовольствие и напоминал белобрысую версию моего любимого киногероя.
Не знаю, каким образом удалось его разглядеть при таком скудном освещении, но мужчина приковывал взгляд - высокий, с широким разворотом плеч и выправкой военного. Одежда довольно-таки простая, но все эти названия частей гардероба меня никогда не интересовали. Главное - чистая, опрятная, сидит по размеру и не имеет посторонних неприятных запахов. Для меня ещё важна её функциональность и легкость в уходе, но на этом экземпляре мужественности явно все материалы натуральные. Чего ещё нужно?
При входе мужчине пришлось согнуться практически пополам и сейчас он задевал бы балки макушкой, но привычным будто бы образом от этого уклонялся.
«Я вижу хозяина этих хором? Хорош!»
Мужчина завозился у печи, а я заволновалась. Сердечко забилось в груди, только не поняла от чего именно - красота богатыря сразила или от предвкушения, что сейчас меня покормят. Реакции этого тела мне пока были непонятны. Забыла совсем уже, как это быть ребёнком. На вскидку мне сейчас не более пяти или шести лет, хотя кто его знает на самом деле. Ребёнка явно последнее время недокармливали, излишняя худоба свидетельствовала об этом.
На стол выставлен ещё парящий котелок, скинута тряпица с посуды, а там кроме стопки мисок стоит кувшин и пара кружек. Половину буханки мужчина взял со стола и нарезал крупными ломтями большим ножом, который мужчина достал из ножен на поясе.
"Ловко управился!"
- Чего застыла? Спускайся за стол, мыться тебе не нужно, - усмехнулся собственной шутке. - Меня можно дядькой Михайлом звать, - а потом вдруг отчего-то смутился и резко вся его весёлость пропала.
"Вот же гад! Ребёнок чуть было не погиб...", - хотелось выкрикнуть ему в лицо всё что о нём думаю, но сдержалась.
На глаза стали наворачиваться слёзы, но постаралась взять эмоции под контроль. Нельзя мне быть слабой, даже если очень хочется и возраст теперь позволяет. Можно теперь свободно плакать и пускать сопли пузырями, никто упрекать и наказывать не будет. Никогда не умела красиво плакать.
"Погибла девочка, а её место заняла я...", - прогнала прочь эту мысль и вздохнула лишь тяжело.
Терзаться дальше помешало громкое урчание. Организм требовал пищи. Об остальном я подумаю позже, тем более, сытой думается гораздо лучше, чем с пустым животом. Срочно требовалось подкрепиться. Как гласит одно высказывание: «Война войной, а обед по расписанию!».
Как спускаться с такой верхотуры не представляла, но ведь на печь как-то взбираются, поэтому должен быть способ оказаться безопасно внизу. Глянула и приметила выступ, а под ним лавка, как раз приставленная к печи. Развернулась и стала нащупывать ногой опору. В процессе рубаха задралась и оголила тылы. Ощутила заметный холодок, зад остался не прикрыт.
"Кошмар! Почему на мне нет белья?" - лезло возмущённое в голову, поэтому постаралась быстрее спуститься.
К лицу по началу хлынул жар, а потом вспомнила, что в настоящее время я - ребёнок. Сомневаюсь, что детям крестьян шили трусы или панталоны. Но этот вопрос нужно решить в ближайшее время, не дело это голозадой бегать. Неуютно и непривычно. Спустилась, отдёрнула подол рубахи до пят словно с чужого плеча и мне не по размеру. С независимым видом направилась к столу.
Мужчина возился в сундуках, что-то усиленно искал и недовольно бурчал себе под нос. Хозяин на меня даже не взглянул, а я переживала попусту.
"А вдруг бы сорвалась с печи и расшиблась?" - прокрутила у себя в голове и осуждающе глянула в его сторону.
Умостилась на лавке за столом, моя голова чуть возвышалась над ним, но думать ни о чём кроме еды не хотелось. Меня подняло, а затем опустило на что-то мягкое.
- Так-то оно сподручнее будет, - пробухтело над самой головой, а я теперь сидела гораздо выше и удобнее.
Вскоре передо мной возникла миска с кашей на вид пшённой, кружка молока, ломоть хлеба и деревянная огромная ложка - черпак.
"Как такую засунуть в рот?" - посмотрела с недоумением на дядьку Михаила, но ничего другого мне не предложили.
Вся посуда добротная из красной глины, черепки такой мы много находили во время раскопок на редуте Степной. Глазурь ровная без замысловатых украшений и других изысков.
Хотела поблагодарить, но из меня вырвалось лишь мычание. Горло сковало спазмом. Накатил сильный страх, сердечко забилось сильнее.
"Что это? Девочка нема или горло воспалилось, и голос пропал?" - стало тревожно от этих мыслей.
Глотательные движения дали понять, что воспаления у мня нет. Купание в воде явных последствий не оставило.
«Выходит - первый вариант», - с тоской посмотрела на мужчину.
- Ешь, Марийка, - переиначил моё имя. - Теперь всё у тебя будет хорошо. Комендант дал распоряжение оставить тебя при крепости, будешь помогать на кухне, - погладил как-то неловко своей лапищей меня по голове.
«Сразу видно, что никогда не имел дела с детьми. Даже не помог ребёнку спуститься с лежанки», - воображение рисовала безрадостные картинки.
Аромат каши манил, ничего вкуснее пробовать мне не приходилось. Рассыпчатая, распаренная, жёлтенькая и сладкая, но не привычной сладостью, а какой-то особой. Кусочек масла расплавился и смотрелся яркой лужицей на этой горке. Первые ложки проглотила с жадностью, а потом начала смаковать, прихлёбывая молоком в прикуску с хлебом. Осилить всю порцию не смогла, отстранила миску с сожалением.
- Ничего, Марийка, позже доешь, - улыбнулся ободряюще, видимо заметил мой взгляд. - Ты пока посиди в избе, можешь обживаться потихонечку, а мне бежать нужно на службу. Как освободиться Прохор, так сразу тебе покажет здесь всё и отведёт на кухню.
Окинул меня открытым голубоглазым взглядом. Крепкий подбородок зарос чуть вьющейся густой и светлой бородой, немного широкий прямой нос и чувственные губы завершали образ красавчика.
"Где мои восемнадцать лет? Эх, гад он, но красив! Угораздило ведь попасть в тело малолетнего ребёнка", - отметила для себя с горечью, но тут же постаралась отогнать эти шальные мысли.
Только чуть позднее поняла, что лучше быть ребёнком от которого многого не ждут, чем взрослой и невменяемой девицей или женщиной.
- Буду вечером, хозяйничай сама, - дал волю моим действиям и направился на выход.
В ответ лишь смогла кивнуть и таким образом дала понять, что услышала его. Стоит о многом подумать, но исходных данных слишком мало, чтобы делать верные выводы.
«С одной стороны хорошо, что меня пристроят к кухне - голодать не придётся. С другой - я оказалась в теле ребёнка, который не может говорить. Не понимаю, как себя вести и где я вообще нахожусь. По внешнему виду местных людей можно определить, что это какое-то средневековье. Один пузырь на окне чего стоит. Язык вроде русский, но с какими-то непонятными словечками и оборотами. Только мой мозг каким-то непонятным образом эту речь преобразует в более понятную и привычную для моего восприятия - мистика! Как я с ними буду разговаривать и объясняться?" - вдруг вспомнила, что говорить то я не могу и сразу стало как-то грустно и обидно.
"Может это и выход, чтобы не выдать себя? Ведь я сейчас словно слепой котёнок", - следом пришла более здравая мысль.
В голове были лишь одни вопросы и ни одного ответа:
«С рождения у девочки этот недуг или в результате какого-то потрясения пропала речь? Где до этого жила девочка и куда подевались её родные?»
В голове сами собой всплыли выкрики, которые доносились с берега, когда Пронька меня вытаскивал.
"Не тот ли это Прохор, что спас меня? Нужно его как-то отблагодарить за своё спасение. Наверняка утонула бы, так как сил этому тельцу не хватило бы добраться до берега. Как вообще ребёнок оказался в воде?
Если предположить, что информация в выкриках достоверная, то выходит, что я теперь Камышина Манька или Марийка. Пока для меня это не принципиально. Кто его знает, как правильно? Сирота. Так как родные отчего-то умерли этой зимой.