Через пятнадцать дней после коронования Фивы кипели. Одни заявляли о приходе к власти неспособного, другие восхваляли юношу, влюбленного в охоту и мужские подвиги. Рамзес не выходил из дворца, принимал все новые решения, демонстрируя тем самым власть, достойную Сети.
Рамзес ожидал каких-либо событий.
Но ничего не происходило. Фивы оставались бездеятельными и изумленными. Приглашенный к Фараону верховный сановник довольствовался тем, что записывал указания Его Величества, чтобы исполнить их немедленно.
Рамзес не разделял юношеской восторженности Амени и оптимизма Роме. Удивленные быстротой действий, его враги не были истреблены и побеждены, но затаились, ожидая подходящего момента. Фараон предпочел бы открытый бой с готовящимися в тиши заговорами, но это было детское желание.
Каждый вечер он проходил по аллеям дворцового сада, где работали двадцать садовников, поливающие цветники и деревья глубокой ночью. Слева вышагивал желтый пес Дозор, с ошейником из васильков, а справа мягко двигался огромный лев Боец. У входа в сад, в беседке из виноградных лоз, сидел начальник охраны Его Величества сард Серраманна, готовый вмешаться при малейшем признаке опасности.
Рамзес испытывал прочную привязанность к смоковницам, гранатовым и другим деревьям, составляющим райский сад, где отдыхала душа. Не похож ли был весь Египет на убежище, где жили в гармонии различные породы деревьев?
В этот вечер Рамзес посадил маленькую смоковницу, окружил молодые побеги земляной насыпью и поливал их с осторожностью, достойной опытного садовника.
— Ваше Величество должны подождать четверть часа и разлить капля за каплей содержимое другого кувшина.
Говорящий человек был садовником без возраста. Его плечо носило след огромного гнойника, последствия от ношения тяжелых коромысел, на каждом краю которых висело по тяжелому сосуду из обожженной глины.
— Разумный совет, — заметил Рамзес, — как твое имя?
— Неджем.
— «Добрый»… Ты женат?
— Я един с этим садом, деревьями, растениями и цветами. Они — моя семья, предки и родственники. Смоковница, которую вы посадили, переживет вас, даже если вы проживете на этой земле сто десять лет, как мудрейшие.
— Ты в этом сомневаешься? — спросил Рамзес, улыбаясь.
— Нелегко быть Фараоном и оставаться мудрым. Люди порочны и хитры.
— Ты принадлежишь к тем, которые ничего не любят? А лишен ли ты сам недостатков?
— Я не осмеливаюсь этого утверждать, Ваше Величество.
— А у тебя есть последователи?
— Это для начальника садовников.
— Более ли ты сведущ, чем я?
— Как я могу?
— Ты считаешь, что мир деревьев также многочислен в Египте?
— Это единственный народ, которому всегда чего-то не хватает.
— Я согласен с тобой.
— Дерево — это особый дар, — заключил садовник. — Живым оно дарит тень, цветы и фрукты, мертвым древесину. Благодаря ему мы едим, строим и пользуемся моментами счастья, когда дует мягкий северный ветер, шепчущий в листве. Я мечтаю о стране деревьев, единственными жителями которых являются птицы и воскресшие.
— Я хочу посадить много деревьев во всех провинциях, — проговорил Рамзес, — ни одна деревня не должна быть лишена тени. Старики и молодые будут там встречаться и слушать друг друга.
— Пусть Боги будут благосклонны к нам, Ваше Величество; не существует лучшей цели для государя.
— Ты поможешь мне?
— Я? Но…
— Среди чиновников полно работящих и сведущих писцов, но нужен человек, любящий природу, чувствующий ее секреты и дающий правильные указания.
— Я только садовник, Ваше Величество, один…
— Из тебя может получиться замечательный земельный управитель. Приходи завтра утром во дворец и попросись на прием к Амени. Он будет предупрежден и поможет тебе освоиться с новой работой.
Рамзес ушел, оставив Неджема изумленным и окаменевшим. В глубине широкого сада, между двумя фиговыми деревьями Фараон заметил тонкий и белый силуэт. Может, богиня появилась в этом магическом месте?
Он приблизился быстрыми шагами.
Силуэт не двигался.
В мягком свете заката блестели черные волосы и длинное белое платье. Может ли женщина быть такой красивой, неприступной и одновременно притягательной?
— Нефертари…
Она бросилась к нему в объятия.
— Мне удалось убежать, — призналась она, — этим вечером состоится концерт, и твоя мать согласилась меня заменить. Ты забыл меня?
— Твои губы, как бутон лотоса; они чаруют меня, и у меня возникает безумное желание поцеловать тебя.
Их поцелуй стал источником юности, и, слившись в единое целое, они снова поняли, что созданы друг для друга.
— Я дикая птица, запутавшаяся в ловушке из твоих волос, — прошептал Рамзес, — благодаря тебе я увидел сад из тысячи цветов, запахи которых опьяняют меня.
Нефертари распустила волосы, и Рамзес развязал перевязи льняного платья на ее плечах. Теплым летним вечером, благоуханные и мирные, их тела соединились.
Глава 15
Первый луч света разбудил Рамзеса. Он погладил восхитительную спину еще спящей Нефертари и поцеловал в шею. Не открывая глаз, она обняла его мощное тело.
— Я счастлива.
— Ты мое счастье, Нефертари.
— Не расстанемся больше на такой долгий срок.
— Ни у тебя, ни у меня нет выбора.
— Неужели требования власти будут руководить нашей жизнью?
Рамзес крепко прижал ее к себе.
— Ты не ответил…
— Потому что ты знаешь ответ, Нефертари. Ты Великая Супруга Фараона, а я Фараон. Мы не можем избежать реальности даже в самых сокровенных мечтах.
Рамзес поднялся, подошел к окну и долго смотрел на зеленеющую под летним солнцем сельскую местность.
— Я люблю тебя, Нефертари, но я также супруг земли Египта. Я должен оплодотворить эту землю и сделать ее процветающей. Когда она зовет меня, у меня нет права оставаться безразличным.
— Что же нам делать?
— Я думаю, что я буду царствовать в спокойной стране, населенной счастливыми людьми. Достаточно нескольких недель, чтобы предать Закон Маат и разрушить дело отцов и предков. Гармония — это самое недолговечное из всех ббгатств. Если моя бдительность ослабнет, зло и мрак охватят страну.
В свою очередь, Нефертари встала, не одеваясь, и прижалась к Рамзесу. Прикасаясь к ее благоуханному телу, он знал, что они связаны навсегда.
В дверь комнаты раздались резкие удары. Резко открыв дверь, ворвался Амени, даже не заметив царицы.
— Важные новости, Рамзес, очень важные!
— Что, нужно тревожить меня в такой ранний час?
— Пошли. Не теряй времени.
— Ты позволишь мне умыться и позавтракать?
— Не этим утром.
Рамзес считался с мнением Амени, особенно когда молодой писец, всегда владеющий своими эмоциями, выходил из себя.
Фараон сам управлял колесницей, запряженной двумя лошадьми, и следовал за колесницей Серраманна и лучников. Скорость пугала Амени, но он все равно поспевал за Рамзесом. Они остановились возле одной из дверей ограды Карнака, спустились на землю и прочитали иероглифы, написанные на стеле, которые могли прочитать любые прохожие.
— Посмотри, — потребовал Амени, — посмотри на третью строку!
Знак, сделанный из трех шкур животных, обозначал слово «рождение» и именовал Рамзеса Сыном Солнца; черты рисунка были неразборчиво вы гравированы. Из-за этого недостатка терялись защищающая магия и таинство Фараона.
— Я проверил, — заявил Амени, — это невероятно. Одна и та же ошибка повторяется на цоколях статуй и стелах, видных повсюду и каждому. Это чья-то злая воля, Рамзес!
— Кто автор этого?
— Верховный жрец Амона и его скульпторы. Они взяли на себя задачу выгравировать эти послания, освящающие твое царствование. Если бы ты не увидел этого сам, ты бы мне не поверил.
Хотя главный смысл написанного не был искажен, но дело было серьезным.
— Созови скульпторов, — приказал Рамзес, — и заставь исправить гравировку.
— Не предашь ли ты виновных суду?
— Они только подчинились приказам.
— Великий жрец Амона болен и поэтому не может оказать тебе честь.
— А у тебя есть доказательства против столь важного лица?
— Его вина очевидна.
— Не доверяй очевидностям, Амени.
— Он останется ненаказанным? Каким бы богатым он ни был, он твой слуга.
— Детально исследуй его благосостояние.
Роме не мог пожаловаться на новые обязанности. Собрав возле себя добросовестных и строгих людей для поддержания чистоты дворца, он занимался царским зверинцем, где содержались три кота, две газели, гиена и два пепельных журавля.
Единственное существо не подчинялось ему — это желтый пес фараона Дозор, имеющий досадную привычку вылавливать каждый день рыбу в царском пруду. Эта сцена совершалась под покровительственным взглядом льва Рамзеса и поэтому помешать рыбной ловле было невозможно.
Рано утром Роме помог Амени отнести тяжелый ящик с папирусом. Как мог такой маленький и тщедушный писец, который мало ест и спит (только три-четыре часа в день), обладать такой энергией? Неутомимый, он проводил самое светлое время суток в конторе, загроможденной документами, не поддаваясь усталости.
Амени закрылся с Рамзесом, в то время как Роме проводил повседневную инспекцию кухонь. Здоровье Фараона, как и всей страны, зависело также от качества еды.
Амени развернул папирусы на низких столах.
— Вот результат моих исследований, — заявил он с некоторой гордостью.
— Они были трудны?
— И да и нет. Управляющие храма Карнак вообще не поняли причины моего визита и вопроса, не осмелились помешать моим поискам.
— Богат ли Карнак?
— Да, богат: восемьдесят тысяч служащих, сорок шесть действующих в провинциях и зависящих от храма построек, четыреста пятьдесят садов, фруктовые сады и виноградники, четыреста двадцать тысяч голов скота, девяносто кораблей и шестьдесят пять населенных пунктов различного размера, работающих только для самого большого храма Египта. Его верховный жрец царит над целой армией писцов и крестьян. К этому же можно добавить, что если взять на учет живность бога Амона и духовенства, то в наличии имеется шесть миллионов быков, коз, двенадцать миллионов ослов, восемь миллионов мулов и миллионы домашних птиц.