— Как обильна сегодня утром роса, Ваше Величество, кто же будет воспевать щедрость нашей земли?
— Почему ты встала так рано, Нефертари?
— Не кажется ли вам, что Вашему Величеству нужно больше отдыхать?
— Это мне не удается.
— Могу ли я облегчить ваши страдания, Ваше Величество?
Грустная улыбка скривила губы Туйи.
— Сети незаменим; остаток моих дней будет растянутым страданием, омрачающим счастливое царствование Рамзеса. Отныне это единственное, что осталось мне в моей жизни.
— Я обеспокоена, Ваше Величество.
— Чего ты боишься?
— Что воля Сети не будет исполнена.
— Кто осмелится противостоять ей?
Нефертари промолчала.
— Ты, наверное, имеешь в виду моего старшего сына Шенара, не так ли? Я прекрасно знаю его тщеславие и амбиции, но не настолько же он безрассуден, чтобы ослушаться своего отца.
Золотистые лучи рождающегося света освещали сад царицы.
— Не считаешь ли ты меня наивной, Нефертари? Мне кажется, что ты не разделяешь моего мнения.
— Ваше Величество…
— Может, у тебя есть какая-то точная информация?
— Нет, это только предчувствие, смутное предчувствие.
— Твой разум интуитивный и живой, как молния, и клевета чужда тебе; но существует ли другой способ помешать Рамзесу царствовать, кроме уничтожения?
— Я боюсь этого, Ваше Величество.
Туйя провела рукой по ветке тамариска.
— Шенар построит свое царство на преступлении?
— Такая мысль меня ужасает, как и вас, но я не могу от нее избавиться. Осудите меня строго, если вы считаете это невероятным, но я не могу молчать.
— Каким образом обеспечивается безопасность Рамзеса?
— Его лев и пес все время рядом с ним, как и Серраманна, начальник личной охраны. С тех пор, как Рамзес вернулся с той долгой прогулки в одиночку по пустыне, мне удалось убедить его не оставаться без охраны.
— Национальный траур длится уже десять дней, — напомнила Великая Супруга Фараона, — через два месяца неувядаемое тело Сети будет помещено в пристанище вечности. И тогда Рамзес будет коронован, а ты станешь царицей Египта.
Рамзес наклонился к матери и потом прижал ее нежно к себе. Она, казавшаяся такой хрупкой, преподала ему урок достоинства и благородства.
— Почему Боги посылают нам такое тяжелое испытание?
— Разум Сети видит тебя, сын мой, его время завершилось, начинается твое. Он победит смерть, если ты продолжишь его дело.
— Его образ велик.
— Не ты ли Сын Солнца, Рамзес? Разгони окружающий мрак, избавь нас от наступившего хаоса.
Юноша отстранился от царицы.
— Мой лев и я, мы побратались в пустыне.
— Это был знак, которого ты ждал, не так ли?
— Конечно, но позволишь ли ты попросить у тебя о милости?
— Я слушаю.
— Когда отец уехал из Египта, чтобы продемонстрировать свое могущество за рубежом, ты управляла страной.
— Такова наша традиция.
— У тебя есть опыт властвования, так почему бы тебе не занять место на троне?
— На то не было воли Сети. Он воплощал собой закон, закон, который мы любим и уважаем. Он выбрал тебя, мой сын, и поэтому царствовать должен ты. Если пожелаешь, я буду помогать тебе изо всех сил советами.
Рамзес не стал настаивать.
Мать была единственным человеком, который мог бы повернуть судьбу вспять и лишить его этой ноши. Но Туйя оставалась преданной покойному царю и не изменила своего мнения. Какими бы ни были сомнения и тревоги, Рамзес должен идти своим собственным путем.
Начальник личной охраны Рамзеса Серраманна не покидал большое крыло дворца, где работал будущий царь Египта.
Назначение старого пирата-сарда на этот доверенный пост вызвало много пересудов. Кое-кто был убежден, что этот гигант с завитыми усами рано или поздно предаст сына Сети.
Однако с тех пор никто не заходил во дворец без его разрешения. Великая Супруга Фараона порекомендовала выгонять посторонних и, не сомневаясь, в случае опасности пользоваться мечом.
Когда отголоски спора достигли слуха Серраманна, он поспешил в вестибюль, предназначенный для посетителей.
— Что здесь происходит?
— Этот мужчина хочет прорваться силой, — ответил страж, указывая на бородатого широкоплечего великана с шикарной шевелюрой.
— Кто ты? — спросил Серраманна.
— Моисей, друг детства Рамзеса и строитель в услужении у Фараона.
— Что ты хочешь?
— Обычно Рамзес не закрывает передо мной дверь!
— Сейчас принимаю решения я.
— Не лишен ли Фараон свободы?
— Безопасность обязывает… Цель твоего визита?
— Это тебя не касается.
— В таком случае возвращайся к себе и не приближайся больше к этому дворцу, или я посажу тебя в тюрьму.
Нужно было по меньшей мере четыре стражника, чтобы сдержать сопротивление Моисея.
— Сообщи Рамзесу о моем приходе, или тебе попадет.
— Мне безразличны твои угрозы.
— Меня ждет мой друг! Можешь ты это понять?
За долгие годы пиратства и жестоких поединков у Серраманна развилось обостренное чувство опасности. Несмотря на физическую силу и громкий голос, Моисей казался искренним.
Рамзес и Моисей крепко обнялись.
— Это не дворец, а крепость, — воскликнул еврей.
— Моя мать, супруга, личный писец, Серраманна и другие боятся самого худшего.
— Самое худшее… Что это значит?
— Покушение.
На пороге зала аудиенций, выходящего в сад, дремал огромный лев Рамзеса; между его передними лапами прикорнул золотисто-желтый пес Дозор.
— Чего ты боишься с этой парочкой?
— Нефертари уверена, что Шенар не откажется от идеи завладеть троном.
— Переворот до погребения Сети… Это на него совсем не похоже. Он предпочитает действовать исподтишка и выдерживать время.
— Сейчас ему не хватает времени.
— Ты прав… Но он не решится выступать против тебя.
— Да услышат тебя боги; Египту бы не повезло с его приходом к власти. А что говорят в Карнаке?
— Много болтают плохого о тебе.
Моисей занимал должность руководителя работ на огромной стройке в Карнаке. Сооружение большого зала с колоннами, начатого еще Сети, было прервано со смертью Фараона.
— И кто же недоволен?
— Служители Амона, кое-кто из знати, визирь с юга… Твоя сестра Долент и ее муж Сари содействуют им. Они не выдерживают ссылку, в которую ты их отправил, слишком далеко от Мемфиса.
— Но ведь этот презренный Сари пытался избавиться от меня и от Амени, моего личного писца и нашего друга детства! Самое легкое наказание для него и моей сестры — это вынужденный переезд из Мемфиса в Фивы.
— Эти ядовитые цветы растут только на севере: на юге, в Фивах, они погибают. Ты должен был бы наказать их строже и приговорить к настоящей ссылке.
— Долент — моя сестра, Сари был моим воспитателем.
— Должен ли правитель быть таким мягким с близкими?
Рамзес был задет за живое.
— Я им еще не стал, Моисей!
— Тем не менее ты должен подать жалобу и позволить правосудию заниматься этим делом.
— Если моя сестра и ее муж появятся здесь, я их строго накажу.
— Я охотно бы тебе поверил, но ты почти не осознаешь озлобленности врагов.
— Я оплакиваю отца, Моисей.
— И забываешь о народе и стране. Подумай о том, что Сети оценивает с высоты неба твое отношение к ним.
Если бы Моисей не был его другом, Рамзес бы его ударил.
— Может ли сердце властителя быть черствым?
— Может ли человек, замкнувшийся на своей боли, какой бы законной она ни была, управлять государством? Шенар пытался меня подкупить и заставить выступить против тебя. Осознаешь ли ты теперь полностью всю опасность?
Это разоблачение поразило Рамзеса.
— Твой противник силен, — продолжил Моисей, — выйдешь ли ты, наконец, из этого оцепенения?
Глава 3
Мемфис, экономическая столица страны, расположенная между Дельтой и долиной Нила, находилась в состоянии оцепенения. В порту «Доброго пути» большинство торговых кораблей оставалось на причале. Во время семидесятидневного траура не заключались коммерческие сделки, знать не устраивала пиршества на огромных виллах.
Смерть Сети повергла огромный город в состояние шока. При его царствовании благосостояние улучшалось, но богатым торговцам оно казалось непрочным. Фараон был, по их мнению, слабым и сделавшим Египет уязвимым. Кто мог быть равным Сети? Его старший сын, Шенар, мог бы быть хорошим Правителем. Но умирающий отец предпочел ему молодого и вспыльчивого Рамзеса, который больше походил на обольстителя, чем на главу государства. Самые проницательные совершали иногда ошибки, и в Фивах поговаривали, что Сети, может быть, ошибся, назначая своим преемником младшего сына.
Шенар в нетерпении ходил туда-сюда в приемной резиденции Меба, верховного сановника. Меба был статным, внушающим доверие шестидесятилетним стариком с широким лицом.
Открыть огромный средиземноморский и азиатский рынок, завязывая максимум коммерческих связей даже ценой забвения некоторых устарелых ценностей, это ли не будущее страны? Лучше продавать оружие, чем пользоваться им.
— Он придет? — спросил Шенар.
— Он на нашей стороне, успокойтесь.
— Я не люблю таких грубиянов, как он, они меняют мнение по воле ветра.
Старший сын Сети был маленького роста, коренастый, с круглым лицом и большими щеками. Губы гурмана выдавали его склонность вкусно покушать, а маленькие карие глазки постоянно бегали. Тяжелый и массивный, он ненавидел солнце и физические упражнения. Своему слащавому и нерешительному голосу Шенар всегда старался придавать благовоспитанность и спокойствие, необходимые сановнику.
Собственная корысть делала его миролюбивым. Шенару казалось нелепостью защищать страну, забывая о текущих делах. По его мнению, слово «предательство» было в ходу только у болтунов, неспособных править. Воспитанный по старинке, Рамзес не заслуживал трона и не был пригоден к царствованию. Шенар не испытывал никаких угрызений совести, замышляя заговор. Египет будет принадлежать ему!