тенами, куда стрелы не попадали, а тратить их впустую никто не хотел.
Утром Макс услышал стук топоров со стороны вражеского лагеря. На стене уже стояли Нергал-Нацир с сотниками и говорил:
— Осадные башни строят, надо вылазку делать. Жечь их к демонам.
— Они же этого и ждут, господин.
— Да знаю я. Но, если стену проломят и осадные башни подведут, нам конец.
— Давайте выпустим персов. Они сделают вылазку и уйдут. Потом будут нападать на лагерь по ночам, разрушая осадные башни.
— Да будет так, — сказал командующий.
Макс смотрел во все глаза, как ассирийцы собирали высокие деревянные башни на четырех колесах. Башни были трехэтажные. На первом уровне были воины, которые эту самую башню катили. На втором- стояла абордажная команда, которая при приближении к стене шла на штурм. Передняя сторона башни падала на крепостную стену, образуя мост, по которому шла пехота. С третьего этажа били лучники. Внутри была лестница, и катившие башню воины перебирались на следующий этаж для участия в бою. Задачей обороняющихся было выбить лучников и отбросить пехоту, после чего сжечь башню.
— Ахемен! — позвал Нергал-Нацир.
— Слушаю, господин.
— Бери четыре сотни конницы и под утро делаешь вылазку. Нужно сжечь их еду и башни. Если они будут ждать, то пошумите там, и уходите. Людей не теряй. Будешь приходить каждую ночь, засыпать лагерь стрелами. Пусть не спят, ждут тебя. Если будет приступ, ударишь им в тыл. А пока кружи вокруг, бей мелкие отряды и тех, кого они пошлют за зерном.
— Все понял, сделаю.
Утром засветло отряд наемников-персов, обмотав копыта коней тряпками, вышел из ворот в сторону ассирийского лагеря. Они подошли к нему легкой рысью, когда увидели строй щитоносцев, из-за которого начали бить лучники. Их ждали. Завязался бой, в который стали включаться и другие отряды из лагеря. Раздался звук рога, персы развернулись и ушли в сторону от города.
В полдень к стене подскакал все тот парламентер и прокричал:
— Вы что, и правда хотели захватить на врасплох? Мы воины, а не жирные торговцы. А сейчас наслаждайтесь зрелищем. Вам, наверное, скучно сидеть в городе.
И из лагеря вывалила толпа воинов, а вперед выехали две колесницы, запряженные четверкой лошадей. Вперед вытолкнули двух персов, захваченных в ночном бою. Руки у них были связаны за спиной. Рослый воин подошел к первому из них, заставил открыть рот и проткнул ножом мягкие ткани под нижней челюстью. Потом просунул через рот веревку и завязал ее на узел. Второй конец веревки он привязал к колеснице. То же самое он проделал и с другим воином.
По рядам ассирийцев пошел сильный шум. Там делали ставки.
Обе колесницы по команде помчали во весь опор, а персы тут же упали на землю и были увлечены вслед за ними. Возницы начали выписывать круги, мотая тела несчастных по каменистой земле, пока у одного из них не оторвалась нижняя челюсть. Измочаленное тело осталось валяться в пыли. Вскоре то же самое случилось и со вторым пленным. Ассирийцы неистовствовали, они любили жестокие развлечения.
— Выманивают из города, специально злят, — сказал стоящий рядом с Максом немолодой воин.
— Если армия не подойдет, нам тут конец, — хмуро сказал его сосед.
— Подойдет, гонца послали.
Ночь в городе прошла спокойно, а в лагере под утро зашумело, когда полусотня персов подъехала к земляному валу и выпустила стрелы навесом, раня и убивая спящих людей. Отряд, который вышел за ними в погоню, они расстреляли в упор и ушли.
Глава шестнадцатая,где Макс, будучи рабом, ненадолго попадает в рабство
Так прошло еще пару ночей, но все изменилось, когда рано утром ассирийцы высыпали из лагеря и начали строиться для штурма. Вперед выкатились четыре осадных башни и стенобитное орудие. По сигналу трубы могучие щитоносцы выдвинулись вперед, закрывая идущих следом лучников. Осадные машины медленно пошли вперед, неуклонно приближаясь к стенам города, откуда шел шквал стрел и камней. Пехота ассирийцев шла, прячась за башнями сзади. В самом конце шли отряды, которые несли длинные лестницы.
Первой подошло к стене стенобитное орудие и начало молотить в одну точку стены, увеличивая пролом. Брызгами кирпича ранило несколько человек, которых привели к Шимуту и Максу. Осадные башни подошли чуть позже. Прикрываемые огнем лучников снизу, их друзья залезли на верхний этаж и обрушили сверху ливень стрел на защитников стены. Четыре осадные башни подошли к цели, и встали примерно через двадцать метров. Защитники стены пытались поливать их маслом и бросали огонь. Но тщетно. Воины внизу сбивали пламя и затаптывали горящие ветви. По сигналу рога откинулись передние стенки и упали на укрепления, образовав мост. Из проема башни ровным строем выдвинулся ряд копьеносцев, прикрытых большими круглыми щитами. Они прыгнули на стену, тесня защитников. На стене завязались схватки, в которых ассирийцы медленно, но верно, вырезали защитников, смыкаясь в единую силу. Раненых и убитых скидывали вниз, чтобы не мешали. Минут через тридцать ассирийцы уже очистили от воинов Нергал-Нацира участок стены, держа оборону от накатывающихся эламитов. Под прикрытием товарищей отряды пехоты северян с лестницами кинулись на укрепления, сноровисто залезая наверх. А стенобитное орудие методично крошило кирпичную стену, увеличивая пролом, куда тоже устремились воины с обеих сторон. Завязалась битва, в которой дыру то занимали северяне, то их отбрасывали защитники. А на стены все поступало, и поступало подкрепление ассирийцев.
Захватчики закрепились на стене, удерживая пролом, который все увеличивался, разбираемый пехотой, и Нергал-Нацир понял, что битва проиграна. С ревом он схватил тяжелое копье, и ринулся в гущу схватки. Это была его лучшая битва, и он совершено точно знал, что последняя. Бронзовый шлем и пластинчатый доспех давали ему преимущество. Щит командующий брать не стал. Он выстроил клин из воинов на широкой стене, стоя впереди с любимым копьем. Произведение искусства, стоившее небольшого состояния, и по недоразумению ставшее оружием, собирало кровавую жатву. Длинное тяжелое древко из редчайшего северного дуба, высушенного до каменного состояния, окованное металлом на пол локтя и длинный широкий наконечник из драгоценного кавказского железа, заточенный, как бритва, пили кровь врага. Нергал-Нацир колол в шеи и животы, подрезал сухожилия, выкалывал глаза, вскрывал виртуозным движением бедренные сосуды и сонные артерии, не останавливаясь, чтобы добивать раненых. За него это делали мечники, идущие по бокам. Короткие копья и мечи ассирийцев мастер играючи отбивал в стороны, протыкая плоть врага. Никакой рисовки, никакой игры на публику. Короткие экономные движения человека, который тридцать лет постигал науку войны. Могучий сорокалетний мужик шел умирать, и хотел сделать это так, чтобы предки с небес гордились своим потомком. В каких-то несколько минут его отряд вырезал три десятка тяжелой пехоты, и ассирийцы дрогнули. Они отошли под защиту башни и выстроили стену из щитов, ощетинившуюся копьями. Раздалась резкая команда:
— Брать живым, бить в ноги! Кто убьет его, отрублю голову.
И с верхушки осадной башни ударили стрелы и дротики, которые смели отряд смертников, оставив корчиться раненых. Нергал-Нацир, в которого вогнали четыре стрелы, ранив, но не убив, плакал от бессильной злобы. Короткий несильный удар палицей по голове успокоил неукротимого бойца, подарив темноту.
По городу рассыпались отряды ассирийцев, добивая защитников города. Многие начали сдаваться, в надежде сохранить жизнь. Другие, наоборот, бились до конца, понимая, что их ждет медленная смерть в каменоломнях. Да и это доставалось не всем. Множество военнопленных ассирийцы казнили для устрашения других, или если были обременены добычей. Большой отряд забаррикадировался в одном из домов местной знати, перекрыв улицу и не пропуская ассирийцев дальше. Те, подтянув подкрепления, очистили соседние дома, и подожгли строение, расстреливая из луков всех, кто пытался выскочить. Раненых они бросали обратно в огонь, жадно пожирающий стены и кровлю. Глиняные стены занимались плохо, но ассирийцы знали свое дело и навалили к ним деревянных обломков и выбитые в соседних домах двери.
Клич «Ашшур!» был все ближе, а Макс думал, что ему делать. Он вырезал стрелы, шил порезы и бинтовал конечности, останавливая кровотечение. Но приближающий исход битвы был ясен, как божий день. Прорваться — не вариант, по городу бегают тысячи врагов. Ворота завалены, а в проломе стены еще бьются. Доктор Шимут погиб, оперируя под обстрелом. Камень пращи разбил ему голову, и он умер на месте. Эну Хутран сидел рядом и был явно растерян.
— Главное — уцелеть, а там видно будет, — решил Макс.
Тут из-за угла выбежал десяток северян, и один из них двинулся к ним, занеся копье для удара. Макс упал на колени и заверещал, склонив стриженую макушку:
— Добрый господин, не убивайте. Я и так раб. Мне все равно, кому служить. Я грамотный раб и умею лечить. Я стою очень дорого и пригожусь великому царю.
— Трус, — зашипел жрец, — какой же ты трус.
— Да я же раб, не все ли мне равно.
Воин явно удивился, вопросительно смотря на десятника. Тот сказал:
— К остальным его. Если соврал, сдерем шкуру.
— А лысого куда?
— Это жрец, пусть валит на все четыре стороны. Не хватало еще с богами ссориться.
— Многоуважаемый эну Хутран, я правильно понимаю, что с этого момента я не являюсь более рабом храма великого бога Иншушинака? — невинно спросил Макс.
Тот ошалело посмотрел на Макса и сказал:
— Наверное, да, больше не являешься. А к чему тебе это?
— Я планирую вскоре посетить Аншан и не хотел бы, чтобы у нас возникло недопонимание.
В этот момент Макс остро пожалел, что у него нет фотоаппарата. Это выражение лица бывшего начальства стоило увековечить в веках. Жрец так и стоял, идиотски моргая глазами, пока солдат, стимулируя Макса тычком в поясницу, не увел его на главную площадь, где собирали пленных. Идя по улицам взятого города, Макс полностью осознал смысл выражения «горе побежденным». На улицах валялись тела убитых воинов и мирных жителей. Молодых женщин воины насиловали тут же, не стесняясь никого. Причем их товарищи стояли рядом и подбадривали, ожидая своей очереди. Совсем маленьких детей и стариков убивали на месте, как бесполезных. Всех, кто пытался сопротивляться, убивали тоже. На главной площади, у храма Нергала, стояло оцепление с копьями, а с прилегающих улиц продолжали гнать угрюмых мужчин и рыдающих женщин, прижимающих к себе детей. Макс сел на землю, не отпуская ящик с инструментом доктора Шимута, который ему разрешили взять. Рядом сидел горожанин, который монотонно выл, раскачиваясь из стороны в сторону. Тут же рядом сидела незнакомая молодая женщина, почти девочка, которая смотрела стеклянным взглядом, не реагируя на окружающее. Судя по разорванной рубахе и крови на ногах, она была изнасилована, и не раз. На расстоянии вытянутой руки Макс с удивлением увидел копьеносца, с которым дрался Нергал-Нацир. Тот был ранен в голову, а из-под повязки текла кровь. Макс перевязал его, уняв кровь, и спросил: