Он поговорил днем с Лорой, но так и не сказал ей, что собирается уходить. Он намеревался сказать это, но одного взгляда на ее взволнованное лицо было достаточно, чтобы слова растворились во рту. Вместо этого он поведал ей о Терезе, и она пролила слезы за них двоих. Он раньше никогда не видел, чтобы она плакала. И добивался он отнюдь не этого. Он не искал сочувствия или, боже упаси, жалости. Он всего лишь пытался объяснить ей, почему собирался это сделать. Во всяком случае, слезы свидетельствовали о том, что он не ошибся в ней. Лора была в состоянии ощутить боль или радость другого человека и понимала их значимость. Вопреки впечатлению, которое обычно производила, она не была просто зрителем жизней других людей – она должна была принимать в них участие. Ее способность сопереживать была подсознательной. Эта способность была и ее лучшим положительным качеством, и наибольшей слабостью. Когда-то Лора обожглась, и он знал, что ожег не прошел бесследно. Он знал это, хотя она никогда ему об этом не рассказывала. Она начала жизнь заново, сбросила старую кожу, но все равно где-то остался невидимый шов, еще красный и сморщенный, к которому было больно дотрагиваться. Энтони вгляделся в фотографию, лежащую на соседней подушке. На стекле не было ни пятнышка. Лора хорошо заботилась о нем. С гордостью и нежностью, которую могла породить только любовь, она ухаживала за каждой маленькой частичкой дома. Энтони разглядел это в Лоре и осознал, что сделал правильный выбор. Она понимала, что ценность чего угодно не измеряется деньгами; у каждой вещи была своя история, с ней были связаны какие-то воспоминания, и – самое главное – она занимала свое особенное место в жизни Падуи. Потому что Падуя была не обычным домом, а надежным местом, где можно залечить раны. Убежище для зализывания ран, утирания слез и восстановления надежды – сколько бы времени на это ни потребовалось. Сколько бы времени ни потребовалось на то, чтобы разбитый человек достаточно окреп и снова смог без страха смотреть миру в лицо. Он надеялся, что Лора, которую он выбрал для завершения его дела, станет свободной. Потому что он знал, что она была заточена в Падуе, и, пусть это заточение было комфортным и добровольным, факт оставался фактом.
Буря закончилась, сад был омыт дождем. Энтони разделся и забрался под прохладное, обнявшее его одеяло; на этой кровати он последний раз спал с Терезой.
Той ночью сны его не тревожили, и он проспал до рассвета.
Глава 8
Юнис
1975 год
Бомбер внезапно схватил Юнис за руку и крепко сжал ее, когда Пэм[14] в ужасе шарахнулась от крайне странного предмета мебели. Как оказалось, он был сделан из человеческих костей. Она обратилась в бегство, но Кожаное лицо[15], который был явно не в настроении, поймал ее, и он как раз собирался насадить бедняжку на крюк для подвешивания туш, когда Юнис проснулась.
Накануне вечером они посмотрели «Техасскую резню бензопилой» в местном киноклубе и оба испытали настоящий ужас. Но не только кошмар ворвался в сон Юнис, а и сбывшаяся мечта. Она вылезла из постели и поспешила в ванную, где весело улыбнулась немного взъерошенному отражению. Бомбер взял ее за руку. Всего на одно мгновенье, но он действительно взял ее за руку.
Тем же утром, но уже позже, по пути на работу, Юнис велела себе быть рассудительной. Да, Бомбер был ее другом, но он был и ее боссом, а ее ждала работа, которую она должна была выполнить. Она на секунду остановилась перед зеленой дверью дома на Блумсбери-стрит и глубоко вздохнула; затем торопливо поднялась по лестнице. Дуглас, как обычно, с грохотом примчался здороваться с ней, а из кухни раздался голос Бомбера:
– Чай будешь?
– Да, спасибо.
Юнис уселась за рабочий стол и начала усердно разбирать почту.
– Хорошо спалось?
Бомбер с глухим стуком поставил испускающую пар кружку на стол, и, к своему ужасу, Юнис почувствовала, что краснеет.
– Я в последний раз разрешил тебе выбрать фильм, – продолжил он, не замечая или, может, любезно не обращая внимания на ее смущение. – Я ночью и глаз не сомкнул, хоть меня охранял Дуглас и прикроватную лампу я не выключал!
Юнис засмеялась, чувствуя, что лицо приобретает свой естественный цвет. У Бомбера всегда получалось снять напряжение. Дальше утро проходило как обычно, а перед обедом Юнис отправилась к миссис Дойл за бутербродами.
Когда они вместе ели сыр и соленые огурцы с хлебом с отрубями, Бомбер, выглянув в окно, кое о чем вспомнил.
– Мне послышалось или ты сказала, что у тебя в следующее воскресенье день рождения?
Юнис вдруг опять стало жарко.
– Не послышалось.
Бомбер дал Дугласу, который в предвкушении истекал слюной у его ног, кусочек сыра.
– Планируешь что-то грандиозное?
Таков был изначальный план. Юнис и Сьюзен, ее лучшая школьная подруга, всегда твердили, что на свои двадцать первые дни рождения – а у них была разница всего в несколько дней – съездят на день в Брайтон. Юнис вечеринки никогда особо не нравились, да и родители куда охотней оплатили бы поездку, чем аренду зала и услуги волосатого диджея. Но Сьюзен нашла себе парня – двойника Дэвида Кэссиди, который работал в Woolworths[16] и, похоже, приготовил для нее сюрприз. Она искренне извинялась и тем не менее предпочла парня лучшей подруге. Родители Юнис готовы были поехать с ней, но она не так планировала провести свой день рождения. Бомбер явно переживал за нее.
– Я могу поехать! – предложил он. – Ну, только если ты не против того, что твой престарелый босс сядет тебе на хвост.
Юнис пришла в восторг. Но изо всех сил старалась не показать этого.
– Ладно. Думаю, я с этим справлюсь. – Она ухмыльнулась. – Лишь бы только ты поспевал за мной!
В субботу утром Юнис отправилась в парикмахерскую, где ее подстригли, сделали укладку и маникюр. Днем, уточнив прогноз погоды на воскресенье в сотый раз, она перемерила практически всю одежду, какую только нашла в шкафу, да еще и во всевозможных сочетаниях. В конце концов она остановилась на сиреневых расклешенных брюках с завышенной талией, блузке в цветочек и сиреневой шляпе с огромными загибающимися полями – в тон сиреневым ногтям.
– Как я выгляжу? – спросила она у родителей, дефилируя взад-вперед по гостиной и время от времени закрывая телеэкран с «Двумя Ронни».
– Просто очаровательно, дорогая, – ответила мама.
Папа кивнул, соглашаясь, но ничего не сказал. За столько лет он хорошо усвоил, что в этом доме с его стороны мудрее предоставлять дамам решать вопросы моды.
Той ночью Юнис почти не спала. Уж слишком она была взволнована. Завтрашний день обещал быть необычайным!
Глава 9
День казался самым обычным. Но Лора копалась в памяти в поисках незамеченных зацепок и предзнаменований, которые могла упустить. Она наверняка должна была догадаться, что случится нечто ужасное, не так ли? Лоре часто казалось, что из нее вышла бы хорошая католичка. С чувством вины у нее проблем не было.
Утром Энтони, как обычно, отправился на прогулку. Он не взял с собой сумку, что было на него не похоже. Утро было прекрасным, и, когда он вернулся, Лора про себя отметила, что таким счастливым он давно не выглядел. И она давно не видела его настолько расслабленным. Он отправился не в кабинет, а в зимний сад, куда и попросил Лору принести кофе. Там они с Фредди весело болтали о розах. Лора сознательно старалась не привлекать к себе внимания Фредди, пока ставила поднос на столик. Может, ей было некомфортно в его присутствии, потому что она находила его привлекательным? Его природа наделила и обаянием, и приятной внешностью, к тому же он держался непринужденно и был уверен в себе, и Лору это порядком нервировало. «В любом случае, он слишком молод для меня», – подумала она и сразу же посмеялась над собой из-за того, что допустила, что это когда-нибудь может стать серьезной проблемой.
– Доброе утро, Лора. Хороший день сегодня.
Теперь ей нужно было посмотреть на него. Из-за смущения голос ее прозвучал монотонно и недружелюбно.
– Да. Хороший.
А потом она покраснела. Но щеки обрели не придающий привлекательности розовый оттенок, а ярко-красный, будто она только-только вытащила голову из печи. Она поторопилась вернуться в дом. Прохлада и тишина Падуи быстро вернули ей самообладание, и она пошла наверх, чтобы поменять цветы на лестничной площадке. Дверь в хозяйскую спальню была открыта, и Лора зашла туда, чтобы проверить, все ли в порядке. В этот день запах роз был невыносимым, хотя окна были закрыты. Внизу часы в вестибюле начали бить двенадцать, и Лора непроизвольно посмотрела на наручные часы. Напольные часы спешили, и она уже давно хотела попросить кого-нибудь отрегулировать их. На наручных часах стрелки показывали 11:54, и вдруг ее осенило. Она взяла в руки голубые эмалированные часы, которые стояли на туалетном столике Терезы, и стала наблюдать за секундной стрелкой, ритмично бегающей по кругу циферблата. Достигнув цифры «12», стрелка остановилась. Намертво.
Энтони пообедал в зимнем саду, и Лора, придя за посудой, была приятно удивлена тем, что он съел почти все. Возможно, то, что тревожило его последние несколько месяцев, разрешилось или после визита к врачу его здоровье улучшилось. Еще ей было интересно, не помогло ли ему отчасти то, что он наконец поделился с ней историей Терезы. Что бы это ни было, она была рада. И испытывала облегчение, видя его взбодрившимся.
Она потратила вторую половину дня на то, чтобы разобраться в счетах Энтони. Он до сих пор получал небольшие гонорары за книги, и иногда его приглашали на чтения в местные книжные клубы или в какую-нибудь библиотеку. После нескольких часов сосредоточенного изучения документов, Лора откинулась на спинку стула. Шея затекла, спина болела. Она потерла уставшие глаза и в сотый раз отметила про себя, что нужно проверить зрение.