Ладно, об этом подумаем позже, а сейчас надо поискать улики или — как это называется? — вещественные доказательства. Преступник всегда оставляет следы. Прежде чем появится милиция и перекроет все ходы и выходы, осмотрим и обнюхаем всё сами.
К моему разочарованию, ни традиционных окурков в пепельнице, ни вырванных пуговиц с клочками материи, ни отпечатков пальцев на полировке стола найти не удалось. Впрочем, если б я и нашёл что-то, всё равно не знал бы, как этим распорядиться. Вероятно, убийца или убийцы, если их несколько, явились сюда самым обычным способом, прикончили Файнберга, а потом всласть покрушили мебель и раскидали бумаги.
О судмедэкспертизе у меня точно такое же представление, как и у любого не очень искушённого читателя детективов, так что о причине смерти я мог судить лишь по развороченному виску трупа. Большего определить я не смог, но и этого для меня было вполне достаточно.
Отойдя подальше от стола, я стал мучительно размышлять, как поступать дальше. Как правило, у книжных детективов в подобных ситуациях уже полным-полно разных планов, я же был чист, как стёклышко. Ну, невнимательный я чтец детективных историй — читаю лишь для разгрузки мозгов, когда устану, или в туалете — что ж, мне теперь оставаться у разбитого корыта?!
Но что-то делать всё равно необходимо, потому что переваливать поиски на плечи милиции вовсе не хотелось. Легко, конечно, умыть руки и стать в позу, мол, с вас, профессионалов, и спросим результат. А кто спросит-то? Ситуация была несколько иной. Официальным властям доверять особо не стоит, потому что не раз приходилось убеждаться, что польза от контактов с ними минимальная, и если хочешь завалить какое-нибудь благое начинание, обратись к ним за помощью. Нет сомнений, что если преступников поймают, то постараются выставить обыкновенными уголовниками. Копать что-то помимо уголовщины или связывать причину преступления с антисемитизмом — это для наших пинкертонов как зубная боль. Задумайся они над этим хоть разок или копни причины поглубже, их тотчас приструнят, рты заткнут, отправят уличные драки расследовать. Никому это, по большому счёту, не интересно.
Кроме того, каким-то шестым чувством я догадывался, что погром офиса и убийство Марика — не такое простое дело. Объяснить мотивы преступников традиционной нелюбовью к евреям, конечно, можно, но ведь это не простое хулиганство, а убийство, тут и причины более серьёзные. Вдруг это звено из какой-то длинной цепочки, о существовании которой можно лишь предполагать. Где-то, может быть, я, а может, и Марик накосячили — кто теперь узнает? В одном я уверен: дыма без огня не бывает, а уж какой огонь разгорается следом за первым дымком, можно представить. Вероятно, я несколько сгущаю краски, но события последнего времени давали массу поводов для не особо весёлых размышлений.
Наше Еврейское культурное общество создано пять лет назад, но до позапрошлого года было фактически на птичьих правах, так как в официальной регистрации городские власти нам упорно отказывали. Необходимые для регистрации документы все эти годы пылились в столах у ответственных чиновников, и, может, рано или поздно их сгрызли бы мыши, но позапрошлой весной меня неожиданно вызвали в городскую администрацию, где всё необходимое было подписано и оформлено в течение дня. Что явилось причиной этому, не знаю, но факт оставался фактом. Наверное, какие-то новые веяния наступающих перемен.
Можно было бы, конечно, трубить в трубы и кричать о торжестве справедливости, если бы не одно «но». Местный «Союз православного народа» — надоевший всем до тошноты уже только своим исключительно оригинальным названием, — в отличие от нас никакой официальной регистрации не добивался, но тоже, по сути дела, обрёл право на законное существование, открыв офис и начав выпускать свою газету. До последнего времени дальше криков на своих митингах о «сионистской угрозе» эти ребята не заходили, потому и обращать внимание на них не стоило. Нас они не трогали, и, похоже, что их воспалённое воображение до поры до времени как-то не сопоставляло мифическую «сионистскую угрозу» и местных миролюбивых евреев. При случае они с превеликим удовольствием выпивали водку с нашим братом, а ненавистный Израиль был для них так же далёк, как и Антарктида. С такой же решительностью они могли бы, наверное, обличать и королевских пингвинов, получи на это соответствующую отмашку от своих спонсоров.
В отличие от нас этот «Союз» в официальные структуры, повторяю, не лез. Им хватало популярности и на уровне весёлой публики из пивбара. Ясное дело, что интеллигенция и рабочий класс, который оказывался вовсе не так глуп, как хотелось бы некоторым идеологам, их сторонились из-за какой-то сразу бросающейся в глаза искусственности. По-настоящему православного в них было маловато: обязательные крестики на шее, упоминание к слову и не к слову всяческих рюриков, мономахов и убиенных особ императорской фамилии, хождение, чаще демонстративное, в церковь, ну и, естественно, проклятия в адрес иноверцев, — достаточно ли одного этого? Думаю, нет. А самое поганое, что было в их лозунгах, это нелюбовь к иноверцам, в которых они видели своих главных недоброжелателей. В иноверцы у них попадали не только евреи и мусульмане, но и почему-то украинцы с молдаванами.
Основа же их деятельности состояла в том, что они очень любили со вкусом разглагольствовать про то, как прежние власти их гнобили по тюрьмам и лагерям, запрещали посещать церкви, а ненавистные коммунисты всячески искореняли из народа дух причастности к великому православному миру. Но это было раньше, а сегодня? Сегодня все запреты сняты, однако хорошо это или плохо? С одной стороны, теперь вроде бы раздолье — мели Емеля, твоя неделя, а с другой — исчез ореол романтики и таинственности, ведь на Руси испокон веков больше всего любят и жалеют тех, кто не в ладу с законом. Власти вроде бы официально расписались в том, что никого преследовать не будут, так что пришлось отныне ребятам менять тактику, дабы не утратить остатки интереса широких масс пивных трудящихся.
Правда, что касается нас, до последнего времени никакой прямой агрессии с их стороны не было, если не считать пьяных мордоворотов, периодически пристающих на улице ко мне и к моим друзьям. Периодически возникаемые слухи о тайных боевых организациях, готовящих погромы, несмотря на всю свою абсурдность, сделали своё чёрное дело. Многие евреи, поначалу воспрянувшие духом и зачастившие в наш офис, снова пугливо попрятались по своим норкам, и осуждать их за это, честное слово, нельзя — настолько глубоко засел в нашем брате вековой страх, что выкорчевать его за один присест невозможно. Для того, собственно говоря, и существует наше культурное общество — бороться с этим страхом, раскрепощать людей, делать их свободными.
До прямых конфликтов с «Союзом» у нас пока не доходило, но некоторые городские газеты — этакая безбашенная свобода печати! — в погоне за читателем стали провоцировать назревающий скандал, публикуя материалы то о нас, то о них. Сколько во всём этом было правды, никого не интересовало, а уж журналистов тем более. Всё это охотно заглатывалось публикой, которой уже надоели бесконечные разоблачения свергнутых коммунистических бонз, отставных кагебешников и прочего вчерашнего люда. Понятно, что участие в подобном шоу и печатание разоблачительных статей — стрельба по воробьям из пушки, но нам тоже необходимо постоянно заявлять о себе (иначе наш главный спонсор Сохнут перестанет воспринимать нас всерьёз!). Правила игры обязывали идти с «Союзом» и им подобными нос в нос. Я против этого, ведь я всегда считал, что чем меньше их замечаешь, тем меньше к ним внимание, но не я заказываю музыку…
Всё это было важно вчера. Проклятия и угрозы, пока они на устах и на бумаге, — дело для нас привычное. Кто прав, кто виноват, кто кого гнобит, кто кого ненавидит — всё это чепуха… Сегодня убит человек, и это единственное серьёзно. Всякие споры и обвинения отходят на второй план, необходимо искать убийц среди наших недоброжелателей. «Союз» это или нет — пока неизвестно, но иных явных недругов вроде бы не замечено…
Я не так наивен и понимаю, что, если убийство готовилось заранее, найти непосредственного исполнителя чрезвычайно сложно. По сути дела, даже не так важна личность конкретного убийцы, которого могут вполне разыскать по горячим следам и заковать в кандалы. Доблестные правоохранительные органы сей же момент раскрутят процесс по делу психопата-одиночки, отрапортуют общественности о восторжествовавшей справедливости и спишут дело в архив. Дёшево и сердито, преступник показательно наказан, обиженные удовлетворены, покойники погребены с почестями — фанфары, благодарности, премии… Лишь несчастные запуганные евреи, всегда всё понимающие и находящие скрытый подтекст в каждом действии, ещё глубже запрячутся в свои глубокие погреба от вполне реальной опасности. И никому не докажешь, что это случай из ряда вон выходящий, и делать выводы пока рано…
Как ни крути, остаётся одно: самому начать поиски убийцы. Хотя, по правде сказать, понятия не имею, как это делается. Одно дело — читать детективы, где действие закручено в хитрых писательских мозгах, но ключ к разгадке всегда спрятан на предпоследней странице, другое дело — самому играть в Шерлока Холмса и искать этот ключик неизвестно где. Да и существует ли он, этот ключик?
Наиболее разумный поступок сейчас — это без лишнего шума убраться. Марику уже не поможешь, а время я выиграю. Чем позже выяснится, что я первым узнал об убийстве, тем больше будет возможностей для самостоятельного поиска. Только как использовать это преимущество?
В раздумьях отправился я к выходу, но не успел сделать и пары шагов, как услышал, что в офис кто-то заходит. Может, Лена? Спрячемся, на всякий случай. Особых тайников здесь нет, поэтому я нырнул на кухню.
Кухонная дверь весело и предательски заскрипела несмазанными петлями, и только дурак не догадался бы, что на кухне кто-то прячется.
3
— Быстро же ты прирулил! — Из-за двери на меня насмешливо смотрел незнакомый сухопарый блондин в кожаной куртке с клоунскими блестящими заклёпками. — Явился, падло, не запылился!