обществу живых – общество мертвых? Поступать так может лишь тот, кому есть, чтоскрывать. Как этим христианам.
Когда перед нами наконец-топоказались кладбищенские памятники, вокруг уже почти совсем стемнело. Мызатаились за одним из надгробий (как сейчас помню надпись на нем: «Луций АтилийАртем и Клавдия Апфия посвящают этот саркофаг Титу Флавию Трофиму с тем, чтобывсе трое покоились вместе»43) и стали наблюдать за окрестностями.
Долго ли мы просидели в засаде– не знаю. Потому что ожидание всегда кажется бесконечным. Вдруг в темнотепоказались две фигуры, с головы до ног закутанные в длинные шали. Неужели этоРомула со своей спутницей-старухой? Или все-таки не она?
Женщины подходили все ближе иближе… И вдруг, сбросив свои накидки, бросились на нас. Боги! Это были двоемужчин, переодетых женщинами. При свете луны я разглядел у них в руках длинныекривые кинжалы. А я, как назло, был безоружен. Мирталис уговорила меня не братьс собой оружия, заявив, что в случае опасности ее рабы справятся с любымизлодеями. Я оглянулся и увидел, что они, зловеще ухмыляясь, тоже вынимаюткинжалы. Один из них схватил меня за плечо. Но я вырвался и бросился бежать,чувствуя за спиной дыхание убийц.
Я – хороший бегун. И, хотяночное кладбище – не самое лучшее место для игры в догонялки, мне без особоготруда удалось оторваться от них. Однако радость была преждевременной: едва яминовал мраморную статую, изображавшую двух обнявшихся юношей, как откуда-тосбоку выскочили двое из моих преследователей. Я свернул в сторону, споткнулся,и кубарем полетел куда-то вниз, в темноту. Похоже, это было какое-то подземелье44.Я попытался встать…и едва не потерял сознание от боли. Кажется, я подвернулногу, поэтому бежать уже не мог. Но я не хотел умирать. И потому, стиснув зубы,пополз вперед по какому-то, не то коридору, не то туннелю. Помня лишь одно: замной гонится смерть.
Где-то рядом раздавалисьгромкие крики и яростная брань убийц. Еще миг – и они нагонят меня! Но тутвпереди блеснул свет и послышалось пение. Теряя сознание, я протянул руку ксвету…
И погрузился в смертную тьму.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Избираюжизнь
…Как же они веселились, беззаботныежители счастливой Атлантиды! Танцевали и пели, пили вино из переполненных чаш,словно боги, пирующие на Олимпе. И никто из них не знал, что в следующий миг уних под ногами разверзнется земля. Напрасно будут они молить богов – те неуслышат их. Напрасно будут пытаться спастись бегством – смерть настигнет ихвсюду. Как настигла меня.
Но что это за неясный гулголосов? И чьи тени склонились надо мной? Где я? В царстве Плутона? Тогда гдеже мои отец и мать? Почему вместо них я вижу Сильвана? Он что, тоже умер? И чтоза люди окружают меня? Кто они?
-Господин, господин, ты жив!Отче, он жив! Он жив!
Глаза Сильвана блестят отслез. Разве мертвые плачут? Или…или я все-таки не умер? Я пытаюсь пошевелиться,и едва не теряю сознание от боли. Разве мертвым бывает больно? Значит, я жив. Ивсе-таки – откуда здесь мог оказаться Сильван? Но, самое главное – где я?
-Успокойся, юноша. Здесь ты вбезопасности. – доносится до меня незнакомый голос. Я вглядываюсь в лицоговорящего: это невысокий худощавый старик весьма благообразной наружности,которого Сильван только что назвал «отцом». Но кто он?
-Как ты здесь оказался? –спросил старик.
-Случайно. – ответил я,стыдясь признаться, с какой целью оказался ночью на кладбище. – Я искал…одногочеловека. А потом на меня напали. Я побежал…и оказался тут.
-Их было четверо, Владыко. –пояснил какой-то скуластый юноша в серой тунике. – Они и сюда спускались. Да,видно, заблудились в темноте. И искали его ярусом ниже. Даже кинжал обронили. Вотон.
Мне стало страшно. Выходит, ялишь чудом спасся от смерти. Вернее, меня спасли христиане. Но откуда здесьвзялся Сильван?
Похоже, последний вопрос я невольнозадал вслух. Потому что раб ответил:
-Я сбился с ног, разыскиваятебя, мой господин. Но потом догадался просмотреть свитки, которые лежали натвоем столе. И понял, где нужно искать господина…
-Но как ты узнал дорогу?
-Как же мне ее не знать, мой господин?Ведь я христианин!
От изумления я едва снова непотерял сознание. Потому что ожидал чего угодно, только не этого. Мойсмышленый, преданный Сильван, которому я доверял больше других рабов –христианин? Нет, этого не может быть! Ведь христиане – преступники. Я сам читалоб этом…
Все это время незнакомыйстарик внимательно смотрел на меня. И вдруг произнес:
-А сейчас, дети, оставьте насненадолго. Нам надо поговорить наедине.
Его спутники ушли. И мне сразустало не по себе. Что собирается сделать со мной этот старик? Ведь, еслиправда, будто христиане ненавидят весь людской род, смешно ожидать от негочего-нибудь хорошего. Наверняка он зарежет меня. А потом они все вместе напьютсямоей крови. Боги, что же мне делать? Ведь я не только безоружен, но ибеспомощен. Что же мне делать?
-Теперь, юноша, расскажи мнеправду о том, как и почему ты оказался здесь. – произнес старик, усаживаясь рядомсо мной. – Возможно, тогда я смогу тебе помочь.
До сих пор не пойму, отчего явсе-таки решил довериться ему, как больной доверяется врачу. Вероятно, потому,что прежде никто, кроме Руфа, не предлагал мне помощь… И я рассказал ему и о АттилииРомуле, и о своих подозрениях, что она стала христианкой, и о неудачной попыткеспасти ее. Он внимательно слушал мой рассказ. А потом произнес:
-Похоже, Луций, твоя невеста ивпрямь угодила в беду. Впрочем, и ты тоже… Могу сказать сразу: Ромула не у нас.Потому что наш Бог заповедал нам не ненависть, а любовь. Даже к врагам. Можешьмне не верить. Однако это правда. И я очень хочу помочь тебе и твоей невесте. Но,чтобы выяснить, что с ней все-таки случилось, понадобится время. А еще –осторожность. Иначе люди, в чьих руках сейчас находится твоя невеста, могутпричинить зло вам обоим. Сам видишь, на что они способны… Думается, тебе нужнона время исчезнуть. Пусть они решат, что ты погиб. Тогда мы сможем выигратьвремя и помочь вам обоим. Ты согласен, Луций?
-Да. – ответил я. В ответстарик улыбнулся. После чего добавил:
-Лучше, если на это время тыпоселишься где-нибудь в другом месте…
-Например, у Руфа. – предложиля. – Это мой друг.
-Нет. – сказал старик. – Еслиубийцы будут тебя искать, то первым делом выяснят, не скрываешься ли ты у кого-тоиз своих друзей. Положим, они не смогут причинить тебе зло. Но вот Ромуле –вполне. Поэтому ты должен спрятаться у совершенно незнакомого человека. Впрочем,это будет нетрудно. Любой из наших с радостью приютит тебя.
Старик оказался прав. Едва онспросил своих людей, кто сможет на время поселить меня у себя, как некийчеловек моих лет произнес:
-Владыко, ради Господа, дозвольэто сделать мне.
-Хорошо, Марк. - произнесстарик. – Однако нужно сделать так, чтобы никто не узнал о том, что он жив и находитсяв твоем доме. Ясно?
Марк понимающе кивнул.
***
Дальнейшее походило на соннаяву. Меня со всеми предосторожностями подняли из катакомб на поверхность(предварительно удостоверившись в отсутствии слежки) и в лектике с плотнозакрытыми занавесками отнесли в дом Марка. Честно говоря, я ожидал, что онживет в какой-нибудь убогой лачужке. Или в одной из городских инсул45.Ведь хорошо помнил, как Цельс и Юстин Апостат в один голос твердили:христианство - вера чужеземцев, недалеких женщин, бедняков и рабов. Но вопрекиожиданиям, я оказался в таком доме, по сравнению с которым мой собственныйказался крохотным и убогим. Однако гораздо более удивительным было другое. Аименно – кто являлся хозяином сего роскошного жилища. Разве я мог подумать, чтоюноша в скромной одежде по имени Марк, предложивший мне убежище в своем доме – небедняк, а богатый патриций46, вхожий в императорский дворец? Людимоего круга обычно почитают за честь служить столь знатным особам. А те смотрятна нас свысока. Но Марк держался со мной, как с равным. И я не мог понять –почему он так поступал?
Забегая вперед, скажу: япрожил в его доме семь дней. Поскольку, упав в катакомбы, повредил ногу. Ксчастью, это оказался не перелом, а всего лишь вывих. Его мне вправил личныйврач Марка. Однако первое время ногу следовало поберечь. Поэтому я почти всевремя проводил в комнате, отведенной мне гостеприимным хозяином. А, чтобыскоротать время, читал свитки из его библиотеки (надо сказать, она была весьмабогатой!) и беседовал о том, о сем с Марком. Вскоре мы с ним стали друзьями.Почти как с Руфом.
Между прочим, оказалось, чтопокойные родители Марка тоже были христианами. А его дед, сенатор Аполлоний,даже был казнен за это при императоре Коммоде47. Марк рассказывал,что на его деда донес один из рабов, решивший за что-то расквитаться со своимхозяином. Впрочем, по тогдашнему закону подобные люди подлежали казни, и засвой донос раб поплатился жизнью. А Аполлония арестовали и привели на судсената.
-Судья долго умолял и упрашивалего защищаться перед судом. Или отречься от своей веры. – рассказывал Марк. – Иубеждал, что тогда его отпустят. Но он вместо этого произнес перед сенатом речьв защиту христианства. И был казнен.
Похоже, Марк гордился своимдедом. А я недоумевал. Почему сенатор Аполлоний предпочел смерть отказу отсвоей веры? Неужели он не боялся умирать? Или для этого человека его вера быладороже свободы, богатства и власти? Дороже самой жизни? Но почему? Непостижимо…
Иногда нас навещалзагадочный старик, которого Марк почтительно называл «Владыкой». А подчас – и «отцом».Это тоже казалось мне непонятным. Ведь они не были родственниками. Как-то раз яспросил Марка, кто этот человек.
-Епископ Урван48. –ответил он.
Честно говоря, из этих слов японял лишь то, что старика зовут Урваном. И он является у христиан кем-то вродесамого главного. Хотя при этом держится на удивление просто и доброжелательно.