поклоняетесь всевозможным животным? Не только ослам, но и змеям, кошкам икрокодилам, по примеру египтян? У кого, как не у вас, «распутство носитназвание светскости, вольность свободных женщин вызывает зависть, и появляетсяуже скука от разврата, прежде чем стыд»? Вы бросаете новорожденных детей насъедение зверям и птицам. А «некоторые ваши женщины, приняв лекарства, еще вочреве уничтожают зародыш будущего человека, и делаются детоубийцами преждерождения дитяти». Увы, все, что вы приписываете нам, присуще вам самим…
Вы приносите жертвы своимбогам. А мы считаем, что лучшая жертва Богу – это доброе сердце, чистый ум инезапятнанная совесть. «Кто чтит невинность – тот молится Господу; кто уважаетправду, тот приносит жертву Богу; кто удерживается от обмана, тот умилостивляетБога; кто избавляет ближнего от опасности, тот закалает самую лучшую жертву. Мыне только все делаем пред очами Бога, но, так сказать, и живем с Ним».
Пусть в ваших глазах мыслывем бедными. Но бедность для нас не позор, а слава. Ведь роскошь расслабляетдушу. «Мы владеем всем, коль скоро ничего не желаем. Как путешественнику темудобнее идти, чем меньше он имеет с собою груза, так точно на этом жизненномпути блаженнее человек, который…не задыхается от тяжести богатств». Скорби иболезни для нас – не кара, а «принадлежность нашего воинствования». Ибо внашей немощи совершается сила Господня. «Мы испытываемся несчастьями, какзолото – огнем», и живем с надеждой будущего блаженства, по вере в величиеБожие.
Послушай, друг, прежде мы былитакими, как вы сейчас. И тоже верили, что христиане поклоняются чудовищам иедят мясо младенцев. Но Господь открыл нам истину. И мы не стыдимся исповедатьсебя христианами. Жалеем лишь об одном: что было время, когда мы не зналиХриста и были рабами греха и смерти. Теперь мы рабы Христовы – и обрели жизнь исвободу. «Так чего нам желать более, когда в наше время открылось познаниеистинного Бога? Будем пользоваться нашим благом, будем держаться правилаистины, да прекратится суеверие,…да торжествует истинная вера!»
Так, один за другим, онопровергал доводы Цецилия. Как, впрочем, и мои заблуждения относительнохристиан и их веры. Чем дальше он говорил, тем больше я понимал, насколько былслеп, считая их врагами и преступниками. Теперь же они казались мне лучшимилюдьми на свете. Как же я теперь хотел быть одним из них! И, когда Маркзакончил, я сказал:
-Послушай, друг. Ты убедил меня.И я тоже хочу стать христианином. Расскажи мне о вашем Боге.
Он улыбнулся:
-Пусть лучше об этом тебезавтра расскажет Владыка Урван. А я рад, что теперь мы с тобой сталиединомышленниками. А скоро будем и братьями. Братьями во Христе.
***
На другой день спозаранку к нампришел епископ Урван. И, едва он успел переступить порог и поздороваться снами, как я попросил его:
-Владыко, пожалуйста, расскажимне о Том, в Кого вы верите. О вашем Боге.
***
…Когда он закончил свойрассказ, я воскликнул:
-Я верую в Него, как в Царя иБога! И хочу называться христианином!
Епископ внимательно посмотрелна меня:
-Этого мало, Луций.
-Почему? – недоумевал я. –Ведь я же теперь верю в Господа…Чего же еще мне недостает?
-Понимаешь, мало называтьсяхристианином. – пояснил епископ Урван. – И даже веровать в Него – это еще далеконе все. Ведь «…и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2, 19). Веру надо подтверждатьделами. Ты готов на это?
-А что я должен делать? –спросил я.
-Идти путем жизни. – ответилепископ. Поистине, он говорил со мной какими-то загадками. Так пусть объяснит,что он имеет в виду?
-«Есть два пути: один – жизни иодин – смерти; велико же различие между обоими путями»54. – произнесВладыка Урван. – «И вот путь жизни: во-первых, возлюби Бога, создавшего тебя,во-вторых, ближнего своего, как самого себя. И не делай ничего другому, чего тыне желал бы, что случилось с тобою. Учение же этих заповедей таково:благословляйте проклинающих вас и молитесь за врагов ваших, поститесь за тех, которыепреследуют вас; ибо какая благодать, если вы любите любящих вас? Разве иязычники не делают того же? Вы же любите ненавидящих вас…» Ты готов на это,Луций?
Я задумался. Конечно, мнеочень хотелось стать христианином. И я был готов возлюбить Бога христиан. Как иих самих. Но любить врагов… Да еще и делать им добро? Неужели это возможно?..
Похоже, мое замешательство неукрылось от внимательно взгляда Владыки Урвана.
-Не спеши с ответом, Луций. –улыбнулся он. – Прежде хорошенько подумай, готов ли ты исполнять заповедиХристовы. А, когда я приду в другой раз, ты скажешь мне об этом. Пока же – досвидания. И да благословит и вразумит тебя Господь!
***
Весь день я размышлял над егословами. И, наконец, решил: я согласен. Если от христиан требуется любить дажетех, кто их ненавидит, что ж, я готов пойти на это. Ведь у меня нет врагов. Вернее,есть лишь один-единственный враг: коварная Мирталис, по чьей вине я чуть былоне погиб. Хотя было совершенно непонятно, зачем ей понадобилось устраиватьпокушение на столь мирного и безобидного человека, как я?.. Что плохого я ейсделал? Впрочем, я совершенно не держу на нее зла. И впредь просто-напросто станудержатся от нее подальше, чтобы не возбуждать ее ненависть. А со временем ивовсе забуду о ней.
Как же я заблуждался!
***
На другое утро епископ Урванпришел снова. Но не один. Он привел с собой какого-то незнакомца, с головы доног закутанного в грубый шерстяной плащ. Когда же гость снял его, я судивлением увидел перед собой девочку-подростка. Худощавую, бледную,большеглазую, со светло-русыми волосами, коротко остриженными, словно у рабыни.Впрочем, судя по тому, что они уже начинали отрастать, девочка могла быть нерабыней, а вольноотпущенницей. Впрочем, какое это имело значение для меня?
-Не бойся, Домника55.– ласково произнес епископ, легонько подталкивая вперед явно оробевшую гостью. –Луций – наш друг. Он не выдаст тебя. Послушай, Луций. Твоя невеста и впрямь вбольшой опасности. Те, в чьей власти она сейчас находится – преступники. Впрочем,тебе лучше услышать обо всем самому. Расскажи ему, девочка, о том, чтопроизошло с тобой. Не бойся. Повторяю: он наш друг. И жених твоей госпожиАттилии Ромулы.
Похоже, эти слова убедилидевочку. И она дрожащим от волнения голоском произнесла:
-Дома меня звали Торхильд. Атеперь зовут Домникой… Я служила у господина Аттилия…
Как же так? Ведь Сильван утверждал,будто после смерти Аттилия Кальва все его рабы исчезли неведомо куда! Выходит,это неправда? Тогда куда же они девались? И где епископ Урван отыскал этуДомнику?
-За три месяца до смертигосподина к нему стала приезжать какая-то красивая госпожа. – продолжала свойрассказ девочка. - Он в ней души не чаял, и дарил ей все, что она ни пожелает. Онау него и дневала, и ночевала. Вскоре господин заболел. Наши говорили, что тутявно не обошлось без этой змеи…ну, то есть, без этой госпожи. Мы ее меж собойзмеей называли, потому что у нее взгляд был такой… змеиный, злющий-презлющий. Иврачей она к нему не допускала – привела какого-то своего. А господин сделалего опекуном своей дочери… Он ему так верил, так верил! Разве он знал, что ониего до смерти залечат? Да только так все и вышло: чем больше они лечилигосподина, тем хуже ему делалось. Пока совсем не залечили. Наши сразу смекнули:отравили они его. Только они, как видно, прознали про это. И, как похоронилигосподина, приказали всем нам вместе собраться. Мы думаем: зачем бы это? Может,господин им завещал нас на свободу отпустить? Вот, приходим мы. Смотрим, входятони, а с ними их рабы: Герман, Фурий, Календ, и еще четверо других…я их незнаю… И наш управляющий, Сервий, с ними пришел. Окружили они нас. Тут змея иговорит, мол, мы решили отпустить вас всех на свободу. Так выпейте же за это!Смотрим, у нее в руках медный кувшин. А Сервий принес чаши…много чаш, только ихвсе равно не хватило. Как раз нам с Криспом не хватило… Крисп – это нашповаренок… был… Африкан, привратник, выпил первым и отдал им свою чашу. А заним и Сира… Вот Герман налил чаши и понес нам. Сперва дал Криспу… И тут Африканвдруг как захрипит, как упадет на пол! А Календ как подскочит к нему…и задушилего. Наши и вскрикнуть не успели, как вслед за Африканом на пол попадали… Ястою, ни жива, не мертва. А Герман ухмыляется и мне чашу протягивает… И вдругувидел у меня знак Тора56…
-Это у них такой амулет, ввиде молоточка. – пояснил епископ Урван. – На родине Домники, в Германии, ихносят на шее. Вот она его и сохранила…
-Да. – подтвердила девочка. –Я его сохранила. Потому что надеялась – а вдруг Тор поможет мне вернутьсвободу… Так вот, как увидел Герман знак Тора, сразу перестал улыбаться. Ишепчет мне:
-Не бойся, девочка. Я тоже чтуТора. И спасу тебя. Пей скорее!
Я смотрю, а Крисп уже на полулежит. А эта змея Календа торопит, мол, кончай их быстрее! Тогда Герман крикнул:сейчас, я ему помогу, придушу этих двоих щенков! Ну, я и поняла, что, если невыпью эту чашу, мне уж точно конец придет. Выхватила ее у Германа и выпилазалпом. Тут у меня как голова закружится! Только и успела услышать, как Сервийвопит: «За что? Вы же обещали! Я же вам все рассказал!..» А дальше не помню,что было…
-Наши обнаружили Домнику наберегу Тибра, за городом. – сказал епископ Урван. – И выходили ее. Теперь тыпонимаешь, что произошло с Аттилием Кальвом. Судя по всему, подозрения рабов,что он умер не своей смертью, были справедливы. Иначе зачем этим двоимпонадобилось бы убивать их всех? Они явно надеялись таким образом скрыть следы своегопреступления. Ведь мертвый свидетель – молчаливый свидетель. Но Господь устроилиначе, сохранив жизнь Домнике – единственной очевидице того, что произошло сАттилием Кальвом…
Он еще что-то говорил. Однакоя уже не слушал его. В моем сердце закипала безудержная, безумная ярость. Радипамяти родителей, друживших со старым Аттилием Кальвом, ради Ромулы я должен немедленно