Христианская демократия в «годы Жискара» (1974–1981)
Глава перваяКонец «автономного центризма» и объединительные процессы в правящем большинстве
Президентские выборы 1974 г. и христианская демократия
Досрочные президентские выборы 1974 г. поставили перед центристами серьезную проблему выбора. Расчет на подготовку своего кандидата к 1976 г. не оправдался. Впервые в истории V Республики центр христианско-демократического толка не имел своего кандидата. Поэтому центристы вынуждены были выбирать между другими кандидатами. Было очевидно, что кандидатом Союза левых сил будет Ф. Миттеран. Его кандидатуре необходимо было противопоставить равную по весу политическую фигуру. Ни Ж. Дюамель, ни Ж. Леканюэ на эту роль в данных условиях не подходили. Единственным возможным кандидатом из правого лагеря оказывались Ж. Шабан-Дельмас или В. Жискар д’Эстен. Для оппозиционного центризма поддержка Шабана была невозможной по политическим причинам. Жискар, таким образом, оставался наиболее предпочтительной фигурой. Этот выбор был подготовлен предшествующими событиями. Косвенно это подтверждает правильность жискардистской стратегии отказа от прямого противостояния с голлизмом, проводимой с 1962 г. Можно сказать, апеллируя к ситуации весны 1974 г., что Жискар переиграл Леканюэ на почве центристского пространства и дискурса. «Затмив» своей кандидатурой других центристских кандидатов, Жискар оказался подлинным победителем.
Две партии христианско-демократического центризма подошли к началу 1974 г. с различными вариантами политической стратегии. ЦДП оставался интегрированным в правительственное большинство, хотя его позиции и влияние после парламентских выборов 1973 г. ослабли. «Демократический центр» был связан соглашением с «Движением реформаторов», хотя отношения христианских демократов и радикалов были сложными. Одновременно ДЦ предпринял шаги к возвращению в большинство через налаживание контактов с жискардистами, со стороны которых он испытывал сильное давление. В итоге, как заметил А. Массар, центристы в конечном счете сами высказались в пользу одного лагеря в ущерб другому, отвергнув выбор «третьего пути». Политическая автономия центра, о которой так долго мечтала христианская демократия и в рамках которой пыталась существовать, была отвергнута[434]. Итак, как складывалась ситуация внутри каждой из партий накануне и в момент президентских выборов?
ЦДП и президентские выборы. Исходя из итогов парламентских выборов 1973 г. ИДИ остался в большинстве, но его представительство в правительстве сократилось. Многолетний лидер партии Ж. Дюамель из-за болезни был вынужден покинуть пост министра культуры, ослабляя влияние партии во власти (имевшей в правительстве только двух министров). Это побуждало его сторонников искать другие решения.
В январе 1974 г. генеральный секретарь ИДИ Ж. Барро в своем заявлении призвал к сплоченности правительственного большинства перед лицом Союза левых сил: «Личные соперничества не должны отвлекать три политические партии большинства от сущности дискуссий». ЦДП подчеркивал свой социальный и европейский выбор. Партия призывала правительство как можно быстрее оценить влияние кризиса на промышленную деятельность и восстановить равновесие французской экономики, защитить социальные категории от воздействий роста цен, найти решение «через новую ориентацию роста», отдавая приоритет строительству жилья, оснащению, транспорту[435]. Наступление экономического кризиса заставляло уделять повышенное внимание социально-экономическим проблемам французской экономики[436]. Критикуя правительственную политику, к которой он был причастен, ЦДП не отвергал ее полностью. В частности, недовольство внутренней политикой правительства прослеживается на примере коммюнике, распространенном от имени Ж. Дюамеля в начале марта 1974 г.: «… 1) Пьер Мессмер наследует самому себе. Следовательно, нет изменения политики. 2) Сокращение министров, которое было произведено, имеет целью более эффективное действие; мы надеемся на лучшее качество диалога в рядах большинства. 3) Но эта концентрация сокращает не только число министров, но и влечет за собой, в частности, уход нашего друга Бернара Стази, который лично способствовал приданию всему большинству и ЦДП в частности либерального и терпимого имиджа, к которому я также привязан. 4) Более чем когда-либо ЦДП будет стараться продвигать реформы, которые ему кажутся необходимыми на либеральном, социальном и европейском пути. В европейском плане, в частности, пришло время применить глобальную политику оздоровления Европейского союза»[437].
Относительно благополучная социально-экономическая ситуация во Франции, не затронутой сразу последствиями первого «нефтяного шока», делала возможным прежний акцент на политику экспансии и расширение рамок «государства благосостояния». Поэтому в период января-марта 1974 г. ЦДП занимался разработками конкретных предложений в различных областях. Об этом свидетельствуют ряд заседаний его руководящих органов и выступлений лидеров. Например, политический совет от 23 февраля 1974 г. был посвящен проблемам сельского хозяйства (выступление Ф. Блэзо) и проблемам европейской интеграции (выступление Ж. Фонтане). Если Ф. Блэзо говорил о сельскохозяйственной политике как одном из приоритетов экономической экспансии, то Ж. Фонтане – о необходимом политическом подъеме Европы, внешней политике и роли Франции и единой Европы в мире перед лицом лидерства США и новых угроз (под которыми имелись в виду «кризис европейского единства», нефтяной шок и начавшийся энергетический кризис)[438].
21 марта 1974 г. состоялась пресс-конференция Ж. Дюамеля, посвященная вопросам европейской интеграции. Ее итогом стало объявление о создании «Комитета инициативы за Европейский Союз». Его целью было провозглашено создание к 1980 г. Европейского союза. Программа достижения этой цели включала: 1) создать в июне 1974 г. на конференции глав государств и правительств «постоянный орган» с председателем (одна из стран ЕЭС) для определения европейской политики; 2) до конца 1974 г. дать мандат Консультативному комитету на подготовку проекта демократической организации Европейского Союза, который затем представить на одобрение стран Сообщества; 3) подготовить «Европейский манифест»[439]. Это выступление Ж. Дюамеля можно оценивать не только в контексте политических дискуссий в рядах центристов большинства, но и в рамках общих настроений и предложений, выдвигавшихся различными политическими силами, в том числе жискардистами, с целью вывести на новый уровень европейскую интеграцию.
В последующие недели события разворачивались под знаком драматичных обстоятельств, вызванных внезапной смертью Ж. Помпиду и расколом правящего большинства. 3 апреля Ж. Шабан-Дельмас выдвинул свою кандидатуру, поставив свою партию перед выбором (решение было принято до официального согласия руководства ЮДР). 8 апреля о своей кандидатуре объявил В. Жискар д’Эстен. 13 апреля было оглашено «воззвание 43-х» министров и депутатов от ЮДР в пользу Жискара.
9 апреля 1974 г. состоялось объединенное заседание политического совета и руководящего комитета ЦДП, на котором было принято решение поддержать кандидатуру Ж. Шабан-Дельмаса, так как, по мнению ЦДП, он проводил с 1969 г. «политику открытости», поддерживал углубление европейской интеграции, развивал социальную политику и имел все шансы выйти во второй тур выборов. Ж. Фонтане, приводя свои аргументы, считал соперничество Жискара и Шабана «позитивным» при условии, что во втором туре выборов победителя этого соперничества поддержит проигравший. По его мнению, во втором туре нужен кандидат, способный победить Ф. Миттерана, но Жискар этого сделать не сможет: «…если Шабан является человеком согласования, всей ЮДР, какая она есть, то никакого согласования никогда не было возможным с министром экономики и финансов». В том, что касается европейской политики, то оба соперника выглядят сторонниками одной и той же политики. Но Шабан-Дельмас более социален, тогда как министерство финансов «саботировало» многие предлагавшиеся социальные реформы. В своем выступлении другой участник дискуссии Б. Стази отметил, что президентские выборы должны стать для ЦДП «привилегированным случаем приступить к перегруппированию центра, к воссоединению центристского течения». Хотя он отметил, что в глазах Ж. Леканюэ Шабан – это ЮДР, а его цель – бороться с ЮДР, которая затмевает даже близость социальной политики Шабана. По мнению Б. Стази, только Шабан сможет победить Миттерана[440]. 11 апреля 1974 г. Б. Стази подтвердил, что отныне «центристское течение станет частью будущего президентского большинства», даже несмотря на то, что в первом туре оно не объединится вокруг одного кандидата[441].
В то же время реакция на выдвижение кандидатуры Жискар д’Эстена была сдержанной. Например, вице-председатель ЦДП А. Ашиль-Фульд отмечал: «Жискар д’Эстен сделал высокомерное заявление, которому надо отдать честь. Как говорят, он просвещенный консерватор. Он не враг прогресса и нет ничего ненормального в том, что наш министр финансов хочет попытаться обозначить свое личное место в рядах большинства, политические течения которого, к счастью, разнообразны»[442].
17 апреля 1974 г. состоялось расширенное заседание политического совета ЦДП с участием Ж. Шабан-Дельмаса. Фактически поддержка его кандидатуре была выражена ранее, поэтому совет превратился в нечто вроде пропагандистского демарша о единстве центра и Шабана. Этот факт хорошо прослеживается в выступлениях его участников. Ж. Дюамель говорил, обращаясь к бывшему премьер-министру: «Мы вас поддерживаем по двум главным причинам: первая состоит в том, что ваша политическая ориентация лучше отвечает нашим собственным целям. Я на деле являюсь свидетелем, что вы привержены политической, европейской и социальной открытости. В тот момент, когда наша страна уже с конца прошлого года ощущает возрастающие трудности, нам кажется важным объединиться с новыми партнерами в национальном деле, строительстве Европы, сегодня разделенной, и организации социального согласия, не отрывая почти половину страны от предпринятого усилия. Вторая причина состоит в том, что вы являетесь единственным кандидатом, несущим проект общества, «нового общества», и, в конечном счете, это ставка выборов». С поддержкой Шабан-Дельмаса выступали влиятельные депутаты и руководители партии А. Ашиль-Фульд (который отметил, что благодаря поддержке ЦДП, Шабан будет не только кандидатом ЮДР, а Жискар перестанет быть «единственным кандидатом центра») и Ж. Фонтане (он также обозначил две причины выбора Шабана: лучшие шансы пройти во второй тур и победить Ф. Миттерана, лучшая способность «реализовать широкий союз, выходящий за блокирование правых против левых, которое рискует парализовать французскую политическую и социальную жизнь»). От имени парламентской фракции «Центристский союз» с поддержкой Шабана выступил ее председатель Э. Клодиус-Пети[443].
Однако проигрыш Ж. Шабан-Дельмаса в первом туре вызвал состояние шока у ЦДП (он набрал только 15,1 % голосов в первом туре, тогда как Жискар опередил его более чем в два раза с 32,6 % голосов). Ставка не оправдалась, и партия оказалась перед угрозой быть исключенной из политической жизни на фоне относительного успеха коалиции Леканюэ-Жискар. В период между двумя турами сторонники Ж. Дюамеля ищут выход из сложившейся ситуации и пытаются договориться с Ж. Леканюэ и Жискаром, подчеркивая общность целей и приоритетов.
7 мая 1974 г. на политическом совете ЦДП подводятся первые итоги выборов. Ж. Барро в своем выступлении отметил высокую явку избирателей, реалистичность проводимых опросов, давление левых и счет Ф. Миттерана в первом туре (43,24 %). Он констатировал, что ЮДР отныне утратила доминирующую позицию, что счет Шабан-Дельмаса оказался «разочаровывающим», поскольку тот казался «кандидатом преемственности, а не изменения». Он также отметил роль избирателей в победе Жискара и высокий уровень его избирательной кампании. Ж. Барро подчеркнул: «Политическая и социальная открытость Жискар д’Эстена нужна всем центристам, вдохновленным духом терпимости». По его словам, ЦДП готов во втором туре поддержать Жискара во имя своих социальных приоритетов. Другой выступавший, Ж. Фонтане, примирительно заявлял: «Мы идем к совпадению точек зрения с Жаном Леканюэ». Он также говорил, что ЦДП готов принести Жискару свою «единодушную и решительную поддержку», что во втором туре ясна альтернатива, и в случае победы Жискара появляется возможность участвовать в создании нового президентского большинства[444]. Ж. Дюамель также писал, что Жискар вышел во второй тур, где будет противостоять кандидату социалистов и коммунистов Ф. Миттерану, что «мы все должны принести нашу поддержку Валери Жискар д’Эстену» во имя его политических обязательств расширить большинство, продолжить европейскую интеграцию и решить социальные проблемы. «Важность ставки – ставки общества – оправдывает нашу поддержку»[445], – заключал Ж. Дюамель. Однако, несмотря на такие примирительные заявления, положение ЦДП было незавидным. Поддержав Шабана, партия «рассорилась» одновременно с голлистами и жискардистами. Конъюнктурный разворот ЦДП к жискардизму пока оставался без ответа.
«Демократический центр» на президентских выборах. «Демократический центр» оказался в не менее сложной ситуации. Во-первых, его возвращение в правительственное большинство еще не было завершено, хотя Ж. Леканюэ вел стратегию партии к этому финалу. Во-вторых, было невозможно в силу уже исторической антипатии поддержать голлистского кандидата, равно как и кандидата левых сил. Оставался только В. Жискар д’Эстен, давний конкурент на поле центризма (жискаровская партия НФНР также позиционировала себя как центристская, социальная, европеистская, фактически дублируя лозунги центристов). Задачей Ж. Леканюэ теперь было присоединиться к большинству, желательно перегруппированному, с широким присутствием центристов, без явного доминирования голлистов, сохранив при этом собственное лицо.
Но зимой 1974 г., несмотря на кулуарные переговоры, «Демократический центр» по-прежнему демонстрировал свою оппозиционность. Ж. Леканюэ требовал отставки правительства П. Мессмера, а на Жискара возлагал ответственность за экономические трудности, переживаемые страной. «Реформаторы», по его мнению, должны будут иметь собственного кандидата на выборах 1976 г.[446] Однако среди самих «реформаторов» единства не наблюдалось. В марте 1974 г. прошли «национальные дни» движения, на которых выявился ряд организационных проблем: распределение мест и ответственности между радикалами иДЦ в структурах «Движения реформаторов». Некоторые участники собрания считали, что движение, за исключением парламентской фракции, не функционирует, а контакты между лидерами партий редки. Ж.-М. Каро, выразивший мнение части активистов партии, предложил создать национальный руководящий комитет, члены которого определялись бы департаментскими секциями и активистами, избирались бы на один год всеобщим съездом реформаторов; кроме того, съезд (ассамблея) избирал бы председателя и национальное исполнительное бюро, а также определил бы в 1976 г. кандидата на президентские выборы. По сути, данное предложение означало прямой путь к формированию жестких, но демократичных, партийных структур, слиянию партий «реформаторов» и увеличению контроля активистов за руководством посредством прямой демократии. Это несло угрозу для руководства партий в плане утраты контроля над ситуацией и реальности получить не того кандидата на выборах. Одновременно на собрании проявилась линия Ж. Леканюэ и М. Дюрафура, противившихся такой стратегии и стремившихся не допустить, чтобы Ж.-Ж. Серван-Шрейбер стал кандидатом на президентский пост[447].
Но в перспективе досрочных президентских выборов, ДЦ довольно быстро высказался в поддержку Жискара, даже когда это еще было формальностью. В. Жискар д’Эстен в своем выступлении на коллоквиуме отметил роль М. Понятовского в контактах с Ж. Леканюэ и П. Абеленом во время избирательной кампании, носивших преимущественно тайный характер[448].
10 апреля 1974 г. политический совет «Демократического центра» 157 голосами «за» и 84 «против» (среди них Ж. Пеллетье, А. Дилижан, Ж.-М. Каро, Ж. Бриан) при 7 «воздержавшихся» решает поддержать В. Жискар д’Эстена на президентских выборах. Ж. Леканюэ констатировал согласие ДЦ с Жискаром по вопросу трактовки институтов, европейской интеграции и частично по социально-экономической политике. Он рассчитывал, что Жискар в первом туре выборов опередит Шабан-Дельмаса, и тогда центр снова будет иметь «своего» кандидата во втором туре. Противники поддержки Жискара указывали, что левый центр, к коему они относили ДЦ, не может иметь союза с правыми и «независимыми республиканцами»[449]. Однако среди «реформаторов» ситуация была сложнее. Необходимо отметить, что Ж.-Ж. Серван-Шрейбер и А. Росси высказывались первоначально против поддержки Жискара, а М. Дюрафур воздерживался от окончательного выбора[450].
20 апреля в интервью газете «Котидьен де Пари» Ж. Леканюэ говорил о различиях между Жискаром и Шабаном: «Я считаю, что в программе Шабан-Дельмаса много общих формул, которые остаются неопределенными. Объявление «нового общества», с акцентом быть новым, приведет к тому, что оно будет казаться старым: это не очень конкретный проект. Программа, которую мы разрабатываем совместно с Жискар д’Эстеном имеет целью изменить общество, я говорю именно так, изменить общество, а не менять общество, через систему модификаций структур и точечных социальных мер»[451].
В последующие дни ДЦ полностью солидаризировался с Жискаром. Лозунг Жискара «Перемены без риска» полностью устраивал председателя ДЦ. Присоединение Леканюэ представлялось как поддержка жискаровской стратегии «управлять из центра». Ж. Леканюэ призывал того «открыться влево» в социальной области, тем избирателям, которые отвергают Совместную программу левых сил, призывал своих активистов и избирателей уважать и соблюдать партийную дисциплину[452]. Передовицы «Современной демократии» выходили с поддержкой Жискара как кандидата[453].
14 мая руководящий комитет партии радикалов и фракция «реформаторов» в Национальном собрании призвали своих сторонников проголосовать во втором туре за Жискара. 19 мая В. Жискар д’Эстен победил во втором туре выборов с минимальным перевесом, набрав 50,81 % голосов против 49,19 % у Ф. Миттерана.
Победа Жискара на президентских выборах сделала «Демократический центр» правительственной партией. Он вступил в большинство, «расширив» его в сторону центристов. Был поставлен вопрос о создании единой фракции. Но при распределении ответственности в правительстве просматривался один важный факт. Никакого министерства или государственного секретариата не было дано тем представителям ДЦ, влияние которых в регионах было равным жискардистскому, и которые изначально не поддержали кандидатуру нового президента страны (Ж.-М. Дайе, Л. Бувар, Ж.-М. Каро, П. Шьель)[454]. Жискар дела ставку именно на нотаблей и Леканюэ.
22 июня 1974 г. состоялся первый после выборов политический совет ДЦ, который решал вопросы политической стратегии. Показательным было отсутствие на совете делегатов от Эльзаса, протестовавших против указанного выше принципа делегирования в правительство. Непосредственно на совете прозвучали доклады А. Фоссе и Л. Бувара. Был поставлен вопрос об объединении центристских течений и сформулирован отказ от объединения с «независимыми республиканцами» во имя сохранения собственной оригинальности. Ж. Леканюэ озвучил цель – получить в Национальном собрании такое представительство, которое позволило бы уравновесить силы внутри нового большинства (главным образом, за счет объединения центристских фракций). По его словам, ДЦ должен стать «левым крылом» нового большинства. Более глобальная цель, которая также была озвучена: создать новую крупную партию вокруг Ж. Леканюэ. Таким образом, поддержав Жискара, Ж. Леканюэ не отказался от прежней стратегии. Кроме того, его поддержка была обставлена рядом условий. В итоговой резолюции отмечалось: «(…) Первые меры, принятые в социальной, экономической и финансовой области имеют целью укрепить солидарность между французами и упразднить чрезмерные расходы. Они должны сопровождаться безостановочной борьбой с инфляцией и структурными реформами с целью снизить социальное неравенство, улучшить условия жизни трудящихся городов и деревень, ассоциировать рабочих с решениями, касающимися управления и общей политики предприятия»[455]. В конечном итоге, как заметил Ж.-П. Риу, центристы поддержали социальные мероприятия Жискара, но с «христианской бдительностью», что покажет впоследствии голосование по «закону Вей» о легализации абортов[456].
Подытоживая, можно отметить, что центристы Леканюэ оказались в правительственном большинстве силою конъюнктурных обстоятельств, но также ведомые логикой биполяризации и институтов V Республики, которая исключала возможность существования независимого центра. Вступив в большинство, они обставили свое участие в правительстве прагматичными и расчетливыми условиями проведения реформ. Однако они не учли одно важное последствие: избрание Жискара меняло правила политической игры и соотношение сил. Само большинство, выражаясь жискаровскими словами, быстро стало плюралистичным. Кроме того, последствия социально-экономического кризиса и быстрое ухудшение ситуации в стране требовали единства сил, поддерживавших президента в его политике. Любое диссидентство или раскол могло обрушить хрупкое большинство.
Объединительные процессы среди христианских демократов (1974–1976 гг.)
Жискаровское семилетие ознаменовалось важными изменениями в экономической и социально-политической жизни Франции, как под влиянием экономических потрясений, так и вследствие либерального курса президента. «Нефтяной шок» осени 1973 г. резко сократил поле маневра правительства в вопросах социально-экономической политики, хотя осознание серьезности кризиса пришло не сразу. Снижение процента роста одновременно с ухудшением внешней экономической ситуации становится серьезной проблемой для правительства только к середине 1970-х годов. Французская экономика оказалась уязвимой перед лицом начавшегося энергетического кризиса. К этому добавились внутренние проблемы. Ж.-Ш. Асслен пишет: «Ухудшение активности и занятости непосредственно выражается в росте паллиативных социальных пособий, которые противоречат новым приоритетам социальной политики. Ситуация является тем более трудной, что Франция является тогда одной из стран Европы, которая сталкивается с сильным ростом трудоспособного населения. С другой стороны, инфляционный удар внешнего шока соседствует с глубинными корнями французской инфляции и именно в этом состоит главное препятствие по сравнению со странами, которые пользуются социальным консенсусом и менее напряженными отношениями между властью и профсоюзами»[457]. К этому можно добавить конфликтный характер политической жизни и сложные отношения между партиями внутри большинства, также вносившие свою лепту во всеобщую неуверенность. В целом, баланс периода 1974–1980 гг. станет для Франции благоприятным в том, что касается роста производства, производительности и доходов, но крайне неблагоприятным в отношении цен и занятости.
Нет никаких сомнений, что политика В. Жискар д’Эстена во многом предопределила современное состояние французского общества, побуждая эволюционировать его морально-этические нормы. Общественное мнение было взбудоражено крупными дебатами, касающимися легализации абортов, процедуры развода или возраста гражданского совершеннолетия. Но, как отметил Ж.-Ф. Сиринелли, в этот период сложилась парадоксальная ситуация, когда «благосостояние и рост породили эволюцию ценностей и норм», в то время как их исчезновение под влиянием кризиса «делало двусмысленной такую эволюцию». Общество оказалось в кризисе в тот момент, когда оно «нуждалось в цементе, наследуя размытые ценности, почти не способные усилить сильно ослабевшую социальную связь»[458].
С этим соседствует кризис французского католицизма. В 1960-е годы образ типичного католика вращался вокруг двух определений: консерватор и антикоммунист, сопротивляющийся изменению. Этот стереотип продолжал срабатывать в последующее десятилетие. В 1970-е годы простой факт назваться католиком относил человека к разряду консерваторов. В то время как 54 % французов «без религии» выступали за изменение и реформирование общества, 59 % католиков хотели, напротив, чтобы общество осталось в своем текущем состоянии и реформировалось лишь по некоторым пунктам, не затрагивая его основ[459]. Такая предрасположенность католиков к консерватизму влекла их к отвержению эволюции нравов, предложенной проектом «передового либерального общества»: в то время как французы, отвергающие религиозную принадлежность, одобряли почти единодушно легализацию абортов (73 % против 7 %), регулярно практикующие католики были сильно расколотыми по отношению к этой реформе (44 % ее одобряли, 43 % оставались враждебными). В этой позиции, по мнению К. Пейрефит, можно увидеть «крайне возросшую ценность семьи и личности»[460].
Прослеживается дальнейшая эволюция в отношении политической роли церкви. Большинство католиков, даже находящихся «внутри» церкви, мало одобряли действия и вмешательство официальных властей. В октябре 1972 г. 75 % католиков считали, что церковь не должна поддерживать никакого кандидата. В марте 1973 г. 56 % считали ненормальным, чтобы священник публично заявлял о своей политической позиции. К 1977 г. проявляются две линии: во-первых, линия, что католическая церковь не вмешивается публично в те области, которые ее не касаются (в частности в вопросы национальной обороны); во-вторых, большинство католиков признавало ее право вмешиваться в вопросы национализации частного образования, где напрямую ставятся под сомнение позиции и влияние церкви. Только 36 % регулярно практикующих католиков одобряли антикоммунистические заявления епископов, 10 % считали, что епископы правы, но не должны делать такие заявления во время избирательных кампаний, 32 % не одобряли такие заявления, 7 % считали, что с момента осуждения марксизма папой прошло порядка двадцати лет, и епископы не поняли эволюции общества, 15 % остались без мнения. Процент мнений среди католиков, практикующих по случаю, распределился следующим образом: 20 %, 13 %, 50 %, 4 % и 13 % соответственно; среди не практикующих– 12 %, 6 %, 54 %, 10 % и 18 % соответственно[461].
Что касается политического позиционирования французских католиков, то приведенная ниже таблица дает следующий срез мнений (самоопределение)[462]:
Таким образом, 1970-е годы вносят свою лепту в процесс дальнейшей секуляризации общества, меняют специфику политического поведения католиков, их ориентации, предпочтения, степень влияния на политические и социокультурные процессы.
В период президентства В. Жискар д’Эстена со всей очевидностью встала проблема преемственности власти, был сформулирован, по существу, первый отказ от досрочного роспуска Национального собрания, была озвучена первая после Ш. де Голля концепция и практика функционирования политических республиканских институтов, наконец, это было первое президентство, существовавшее весь легитимный срок. В этот период были поставлены под сомнение стиль, методы и практика голлистского управления. Придя к власти, В. Жискар д’Эстен противопоставил ему «новую эру во французской политике» – свою модернистскую, либеральную и европеистскую концепцию осуществления власти и политики. Президентство В. Жискар д’Эстена – это глубокое изменение правил политической игры. Во-первых, это изменение экономической конъюнктуры и его социальные последствия, продолжение кризиса и провал политики экономического подъема. Во-вторых, это нестабильность политической системы, так как Жискар был избран с небольшим перевесом, имеет место чередование внутри правых и следует череда поражений правящего большинства на местных выборах. С 1974 года одна из главных ставок – это возможный приход к власти левых сил. В-третьих, это давление левых сил, которое лишает президента возможности досрочно распустить парламент из-за слишком большого политического риска. В итоге, президент, по сути, впервые не имел автоматического большинства в Национальном собрании[463]. Но, следуя своей функции, президент должен был организовывать это большинство, не прибегая к досрочным парламентским выборам. Отсюда попытка перегруппировать силы, его поддерживавшие. По мнению М. Бернара, интеграция левого центра, который тогда представляли радикалы, не составляла проблемы. В перспективе могла идти речь о присоединении умеренных социалистов (например, сторонников Г. Деффера или П. Моруа), что позволило бы выйти из альянса с голлистами и не допустить прихода к власти коммунистов. Но между 1974 и 1978 годами такая «открытость» выглядела утопией[464].
Избрание в 1974 г. президентом В. Жискар д’Эстена влечет за собой цепь важных политических изменений, составной частью которых стали объединительные процессы среди партий. Происходит постепенное сближение различных центристских группировок. Структурно преобразуются голлистское движение и Национальная федерация независимых республиканцев (НФНР) – партия действующего президента. Несколько позже из-за внутренних противоречий распадается Союз левых сил, объединявший коммунистов, социалистов и левых радикалов. Все больше маргинализируется Коммунистическая партия, утратившая свое былое влияние. Наконец, в конце президентства создается Союз за французскую демократию (СФД) как федерация, объединившая центристские партии и движения.
В. Жискар д’Эстен еще в начале своей политической карьеры сформулировал концепцию «управления из центра», что предполагало расширение влево политической базы правительственного большинства (поскольку правый центр занимали, по его мысли, «независимые республиканцы», а еще правее были голлисты) и курс на создание сильного антиголлистского и антикоммунистического полюса, формирование широкой либерально-центристской коалиции или партии. К середине 1970-х годов центристский полюс оказался занят как крупными («независимые республиканцы» и «Демократический центр»), так и мелкими партиями («Движение реформаторской левой», созданное в январе 1975 г., «Движение социальных либералов», образованное в январе 1977 г., «Социал-демократический перекресток», возникший в июле 1977 г.), поддерживавшими политику президента. Исходя из такого состояния последовал жискаровский тезис о «плюралистичном большинстве», составленном из различных организаций, но «единых в главном», в поддержке проводимой президентом политики[465].
Однако жискаровское понимание «открытости» меняется с течением президентства. «Для политической среды, – писал он, – открытость – это неизбежно приход к власти, то есть в правительство, мужчин и женщин, до сих пор находившихся в оппозиции. И большинство испытывает естественное отвращение перед дележом мест… Именно это я предпринял в 1974 году, побуждая вступить в правительство Жана Леканюэ, Пьера Абелена, Жан-Жака Серван-Шрейбера и Франсуазу Жиру среди прочих, которых рассматривали до этого среди членов оппозиции». К 1977–1978 гг. проект «открытости» меняется. «Он состоит в том, чтобы привести в движение политическую среду, завести ее, чтобы она определила свою позицию в зависимости от крупных ставок будущего – я думаю особенно о союзе Европы и о выборе между социальной рыночной экономикой и административной экономикой – чтобы, начав с заключенных союзов, прийти к конкретным электоральным целям»[466].
По мере эволюции политической ситуации в начале 1970-х годов и особенно во время президентской кампании жискардисты все активнее выступали за создание центристского большинства именно вокруг «независимых республиканцев», справа от которых находились бы поддерживающие политику президента голлисты, а слева – «обращенные» социалисты, большинства, из которого были бы исключены крайности двух течений: ортодоксальные голлисты и коммунисты с их попутчиками. Это правительство «подлинной середины» к тому же соответствовало бы социологическому анализу «обширной центральной группы», намеченному впоследствии во «Французской демократии»[467]. Таким образом, Жискар, по сути, вернулся к формуле Ж. Помпиду: большинство, состоящее из трех частей – голлистов, жискардистов и центристов, но с доминированием двух последних.
Именно в такой перспективе М. Понятовский, Ж.-П. Суассон, Л. Столерю, Р. Шино и другие лидеры большинства рассматривали чередование без риска для жискардистов, ибо те, оказываясь в серединной позиции, в любом случае оставались бы у власти. Пх идеалом являлся «мобильный центр, включающий центральную группу средних классов и перемещающейся то к прогрессистской левой, то к консервативной правой, в зависимости от различных периодов»[468]. М. Понятовский заявлял в мае 1974 г., что перегруппирование левого и правого центра приведет к созданию «большой федерации центра», «федерации, которая объединит все политические партии центра, принадлежат они или нет сегодня к большинству»[469].
Одним из главных итогов прошедших президентских выборов стал выход «Демократического центра» из оппозиции. Центристы оказались справа после победы Жискара, но среди них появились новые фигуры, которые играли в период нового президентства и в последующем важную роль – С. Вей, Р. Барр, Р. Монори.
28 мая 1974 г. было сформировано правительство Ж. Ширака. Центристы получили посты при условии поддержки кандидатуры Жискара с первого тура выборов. Ж. Леканюэ был назначен министром юстиции, П. Абелен – министром по вопросам сотрудничества, Ж.-Ж. Серван-Шрейбер – министром реформ, М. Дюрафур – министром труда. Правда, по истечении нескольких дней Ж.-Ж. Серван-Шрейбер в нарушение министерской солидарности выразил протест против французских ядерных испытаний в Тихом океане, за что и был смещен с министерского поста через 13 дней после своего назначения[470]. Однако данная ситуация, имевшая больше личностные последствия, не повлияла на положение «реформаторов» в большинстве. В целом, «независимые республиканцы» и «реформаторы» составили основу правительственного персонала. Такой расклад, по замечанию М. Бернара, соответствовал президентской политической практике, направленной на преодоление атомизации большинства, лишенного кредитоспособных парламентских лидеров[471].
В июне 1974 г. было объявлено о возникновении «президентской левой», объединяющей Движение социал-демократов и левых реформаторов, «Демократический центр» и Радикал-социалистическую партию. Однако дальше простых консультаций с руководителями левого центра дело не пошло[472]. Тем не менее, 26 июня 1974 г. парламентские фракции «реформаторов и социальных демократов» и «Центристский союз» объединились в единую фракцию – «Реформаторы, центристы и социальные демократы», насчитывавшую 52 депутата (13 депутатов фракции «Центристский союз» отказались вступать).
В августе 1974 г. Р. Шино, избранный генеральным секретарем НФНР, предложил идею «конфедерации центров». Она встретила поддержку Ж. Леканюэ[473], который от имени «Демократического центра» высказался за соглашение о совместных действиях с НФНР и открытость по отношению к социалистам. Положительно встретили идею Национальный центр независимых и крестьян (НЦНК) и «Центр Демократия и прогресс». 30 сентября 1974 г. «Демократический центр» Ж. Леканюэ и НФНР опубликовали заявление, где сообщалось об установлении между ними «привилегированных» отношений и о заключении соглашения, представленного как «единственная альтернатива марксистскому пути»[474].
Что касается ЦДП, то ситуация для этой партии развивалась следующим образом. После избрания Жискара президентом ЦДП оказался «обделен» министерскими портфелями, хотя данное обстоятельство могло быть частично компенсировано обещанием назначения государственными секретарями в правительстве Ж. Барро, А. Ашиль-Фульда, Н. Меньери и Н. Лелонга. Но в итоге, пост был дан только Ж. Барро, что вызвало обиду и разочарование в руководстве партии. Тем не менее, состоявшийся 30 мая 1974 г. политический совет ЦДП попытался выправить возникшую ситуацию, декларировав «свою принадлежность к новому большинству» и призвав неотложно решить ряд задач (переоценить параметров развития страны с учетом новых условий, решить вопросы энергетического снабжения, восстановить равновесие торгового баланса). Новое большинство, по мнению руководства ЦДП, «должно остаться плюралистичным, для того чтобы расширить свое влияние в стране. Но общий интерес его членов состоит в том, чтобы оно основывалось на логичном распределении сил, которое
может быть простым с тех пор как центристские течения, еще вчера разделенные различной политической стратегией, отныне вновь оказываются бок обок». В коммюнике отмечалось: «(…) первая фаза
формирования правительства удивила, не дав полного представления о новом большинстве, так как одна из его составляющих, ЦДП, в нем не представлена. (…) Подлинная открытость большинства должна равным образом выражаться через улучшение диалога и демократической жизни внутри большинства. Такая цель несовместима с любой претензией на преобладание той или иной тенденции, которые должны сосуществовать внутри плюралистичного большинства»[475].
Для ЦДП, по сути, открывалось два варианта развития событий: во-первых, попытаться найти точки соприкосновения с «Демократическим центром», забыть «старые обиды» и снова интегрироваться в единую партию; во-вторых, сохранить автономию, но с угрозой оказаться в изоляции (даже при вступлении в большинство) или в худшем варианте – перед бесповоротной маргинализацией и распадом партии в случае краха на ближайших парламентских выборах, лишившись правительственной поддержки.
На страницах партийного бюллетеня «Факты и причины» Б. Стази писал: «(…) Подлинная открытость большинства должна в равной степени проходить через улучшение диалога и демократической жизни внутри большинства. Такая цель является несовместимой со всякой претензией на доминирование того или иного течения, которые должны сосуществовать внутри плюралистичного большинства. Этот плюрализм должен сохраняться, ибо он необходим, чтобы расширить влияние большинства в стране. Сегодня четыре течения оказываются бок о бок в большинстве: среди них ЦДП, с одной стороны, “Демократический центр” и “реформаторы”, с другой. То, что их различало вчера, была различная концепция политической стратегии. Первые считали, что было возможным действовать внутри президентского большинства, образованного вокруг Жоржа Помпиду, тогда как вторые утверждали, что можно действовать извне. Новая ситуация, характеризуемая их совместным присутствием в рядах нового большинства, должна привести к совпадению и упрощению организации большинства, ведущей к его равновесию и лучшему функционированию»[476].
26 июня на заседании политического совета Ж. Барро сделал доклад о возможной политической стратегии ЦДП в новых условиях. Среди ее целей он отметил контакты с другими партиями большинства. Обращаясь к участникам заседания и активистам партии, он сказал: «Вы предпримите контакты, только в том случае, когда вы к ним приглашены, в ваших департаментах и регионах, но подчеркивая, что вы это делаете от имени ЦДП, что вы не вступаете бесповоротно в дискуссии, так как идет период прояснения». По его словам, необходимо четко обозначить, что «новый центр может быть в итоге лишь пучком его составляющих», что будет доказательством новой политической ситуации. Ж. Барро предлагал также усилить контакты в рамках объединенной парламентской фракции с другими партиями, проводить регулярные собрания в департаментах и т. п.[477] Итоговая резолюция выражала поддержку правительству в его борьбе с инфляцией и социальных реформах. ЦДП положительно отзывался о создании в Национальном собрании объединенной парламентской фракции («реформаторы», центристы и социальные демократы)[478].
Такая позиция сохранялась какое-то время. Например, 17 октября 1974 г., политический совет ЦДП высказался за продолжение «своей деятельности в рядах большинства». Руководство партии поддержало проводимую политику оздоровления экономики и структурные реформы, призвало к мобилизации граждан вокруг «плана суровости» (проводимым министром экономики Ж.-П. Фуркадом с осени 1974 г.), обузданию инфляции, сохранению экономической независимости и ориентации общества «к новому равновесию и большей справедливости». Политический совет партии выразил поддержку идеи «конфедерации центров» при условии уважения «плюрализма ее элементов». На этом же политическом совете Ж. Барро был заменен на посту генерального секретаря ЦДП на Р. Онне (официально по причине вхождения в правительство, но на деле, чтобы избавиться от ассоциации с провалом в апреле 1974 г.), а П. Бернар-Реймон назначен рупором партии[479].
Первые шаги к объединительным процессам среди центристов имели место уже осенью 1974 г. Состоявшийся 19–20 октября 1974 г.
политический совет ДЦ подтвердил желание сохранить свою автономию, но предложил «открытость» ЦДП и союз со всеми «реформаторами», включая левых[480]. К декабрю 1974 г. линия на сближение между «Демократическим центром» и ЦДП, точнее поглощению последнего, обозначилась более явно. Цель Ж. Леканюэ состояла в том, чтобы посредством такого слияния попытаться занять место левого центра в большинстве, расширив тем самым влияние своей партии. Во всяком случае, А. Дилижан на заседании исполнительного бюро ЦДП прямо об этом говорил[481]. 15 декабря 1974 г. политический совет ДЦ определенно высказался за слияние с ЦДП[482]. Однако до полного единства оказалось далеко, и понадобилось два года сложных политических маневров и дискуссий, чтобы получить первый результат, правда, ценой независимости от центристов правых радикалов и фактического разрыва президентского большинства с голлистами.
Объединительные процессы среди центристов проходили на фоне бурных дискуссий по вопросам социально-экономической и внешней политики В. Жискар д’Эстена. Какова была позиция христианской демократии по отношению к жискаровским реформам? Без сомнения, часть проектов реформ совпадала с требованиями христианских демократов, но другая часть шла гораздо дальше, затрагивая ментальные корни и принципы.
В течение второй половины 1974 г. правительство приняло ряд антиинфляционных мер, чтобы сдержать рост цен и улучшить ситуацию во внешней торговле, стимулируя сокращение спроса и охлаждение экономики. Был введен «плавающий» курс франка. Проводится реформа индикативного планирования, повышаются ставки заработных плат, стимулируется покупательная способность населения при одновременном росте налогообложения и социальных расходов (особенно в 1975 г.). Правительство остается приверженным идее сбалансированного бюджета. Все эти меры имели временный успех, отсрочив наступление глубокого спада экономики.
Среди социально-экономических задач в резолюции политического совета ДЦ, состоявшегося в октябре 1975 г., нашли отражение требования решить проблемы занятости и безработицы, зафиксировать семейную политику, провести регионализацию («региональная власть экономического управления, основанная на ассамблее, избираемой всеобщим голосованием, создание региональных агентств инвестирования, облегчающих оснащение, и создание рабочих мест в каждом регионе»)[483]. В резолюции политического совета ДЦ, принятой на основе доклада А. Дилижана, отмечалось: «План поддержки экономики, который имеет целью улучшить ситуацию занятости, должен сопровождаться насколько возможно быстрым обложением прибавочной стоимости капитала, структурной реформой социальной защиты, которая сделает ее финансирование более уравновешенным, и реформой предприятия»[484].
ЦДП давал следующий анализ кризисной ситуации: 1) высокий процент инфляции (минимум 15 % в 1974 г.) и рост цен; 2) дефицит внешней торговли (примерно 25 млрд. фр.). Вместе с тем наличествовали и позитивные аспекты: 1) продолжение экспансии (6–7 % в год); 2) рост покупательной способности; 3) сохранение уровня занятости; 4) «здоровая» ситуация в государственных финансах и бюджетное равновесие; 5) наличие золотовалютных резервов. В вопросе борьбы с инфляцией ЦДП предлагал стимулировать потребление (покупательную способность), проводить «политику доходов» и «политику накопления»[485].
Но углубление кризиса вносило свои коррективы в расстановку приоритетов. В декабре 1975 г. политический совет ЦДП принимает резолюцию о социально-экономической политике. В качестве национального приоритета определяется «действие в пользу занятости», «социальная и семейная справедливость» и создание «условий обновления французской жизнеспособности». «Новый рост, – отмечалось в резолюции, – должен быть не меньшим, а иным. Он будет полностью зависеть от способности государства побудить граждан понять, что при росте национального дохода самая значительная его часть должна быть отдана защите окружающей среды, улучшению качества жизни и развитию солидарности». Настоящий кризис не замыкается только в национальных рамках. Европейские страны находятся в поиске «нового мирового экономического порядка». В этом плане ЦДП предлагал три важнейшие ориентации: 1) «создание новой трехсторонней солидарности между промышленными странами, нефтяными странами и другими странами, находящимся в развитии, для того чтобы создать между ними плодотворные и благоприятные отношения обмена для всех»; 2) «фиксирование новой международной валютной системы»; 3) продолжение европейского строительства и обустройство «нового мирового порядка». В рамках страны для реализации этих задач необходимо усилить законодательные и контролирующие функции парламента, улучшить отношения между большинством и оппозицией[486].
Относительная стабильность экономической ситуации в 1974 г. позволила правительству приступить к серии социальных реформ, призванных заложить основы «передового либерального общества». В книге «Французская демократия» В. Жискар д’Эстен упоминает наиболее важные из проведенных мероприятий: снижение возраста гражданской зрелости до 18 лет, предоставление большей независимости телевидению, унификация системы среднего образования, улучшение положения женщин, облегчение процедуры развода и легализация абортов, начало реформы предприятия[487], что, по его мнению, реализовывало изменения, ожидавшиеся французским обществом.
Будучи министром юстиции, Ж. Леканюэ готовил проект реформы о повышении возраста гражданской зрелости. Согласно Ж. Леканюэ, эта реформа позволила бы «приспособить законодательство к эволюции нравов и настроений и обеспечить лучшее разделение прав, обязанностей и ответственностей между французами». Она «содержит в себе акт веры в молодежь нашей страны» и отражает ее устремления[488].
Не вызвала возражений со стороны христианских демократов давно требуемая ими реформа ОРТФ, равно как и отказ от политической цензуры в кинематографе и прослушивания телефонных разговоров. В равной мере благоприятно они встретили расширение полномочий Конституционного совета. По словам французского исследователя Ж.-П. Дюбуа, Жискар через эту реформу воплотил «либеральный президенциализм на парламентской основе», оставаясь приверженным концепции представительной демократии и диалогу[489]. В целом, идея была созвучна требованию ДЦ о формировании Верховного суда. Не случайно Ж. Леканюэ отмечал, комментируя реформу: «Однажды мы можем пожалеть о том, что не располагаем свободным институтом, поставленным над всеми ветвями власти и способным высказываться о конституционности законов»[490].
Христианские демократы также поддержали реформу Р. Аби в области образования. В этом случае необходимо отметить, что похожий проект реформы выносил на обсуждение Национального собрания 27 марта 1974 г. Ж. Фонтане, бывший тогда министром. Тогда речь шла о реформе второй ступени школьного обучения. Но кончина президента Ж. Помпиду помешала его продвижению. Новое правительство отказалось 30 июля 1974 г. от возобновления дискуссий по проекту Фонтане в пользу нового проекта, представленного новым министром образования Р. Аби. Согласно проекту реформы, единым типом массовой средней школы должен стать четырехлетний коллеж, обучение в котором было обязательным для всех детей в возрасте до 16 лет. В процессе обучения учащиеся делились на два потока, один из которых был ориентирован на продолжение учебы в высших учебных заведениях, второй – на последующее получение профессионального технического образования. В целях ликвидации слишком большого отсева в университетах реформа упраздняла барьер между первым и вторым циклами и вводила единый диплом общей университетской подготовки (2 года обучения). Центральное место в реформе Аби занимали вопросы финансирования образования. Хотя с 1975 г. правительство значительно увеличило кредиты на образование (23 % бюджета), реформа Аби открывала параллельно дорогу новым источникам финансирования от частных лиц и организаций[491].
Однако поддержка других реформ выглядела небезусловной. Примерами могут служить дискуссия о легализации абортов в ноябре 1974 г. и дискуссия об облегчении процедуры развода. В первом случае 29 ноября 1974 г. большинство депутатов Национального собрания проголосовали за законопроект, но из 284 голосовавших за него (при 189 против и 6 воздержавшихся) 181 принадлежали оппозиции (105 социалистов и левых радикалов, 74 коммунистов) и только 99 большинству (54 ЮДР из 174, 27 «реформаторов» из 52, 17 «независимых республиканцев» из 65, 7 из 19 депутатов, не принадлежащих ни к одной фракции). В 1979 г. из 290 депутатов большинства только 70 снова проголосуют в пользу продления законопроекта[492]. На коллоквиуме в Институте политических наук В. Жискар д’Эстен отметил: «Что касается Жана Леканюэ, то он оказался в странной ситуации, так как все его друзья были враждебны проекту. К тому же они не стеснялись об этом говорить. Сам он был очень сдержан, потому что был благородным человеком, имевшим опыт в своей мэрии. Он понимал, что существовала настоящая проблема. Но он не хотел быть в нее замешан»[493]. Высказывание самого Ж. Леканюэ об аборте иллюстрирует позицию консервативного центристского электората: «Человек, который верит в Бога, не может считать себя хозяином жизни… Он является лишь перевозчиком жизни, а не ее создателем… Для верующего аборт есть преступление, но имеют ли право верующие навязывать свою концепцию всем французам?»[494]. В интервью, данное после голосования по законопроекту, Ж. Леканюэ отметил: «Проект по легализации аборта? Это было голосование морального сознания, очень тяжелого во взятии депутатами на себя ответственности, большинство которых, это правда, ссылаются на ценности христианской морали»[495].
Во втором случае ситуация сложилась более комфортно для большинства: 4 июня 1975 г. 381 голосами против 34 и 42 воздержавшихся проект был одобрен. Хотя сам министр юстиции Ж. Леканюэ был настроен к нему скептически[496]. Обсуждая президентский проект о реформе процедуры разводов, центристы отмечали, что «законная семья является базовой ячейкой общества, и брак должен остаться – или стать – главным актом жизни людей, но также и социальной жизни». По их мнению, брак также выполняет важную социальную функцию. Развод квалифицируется ими как «поражение брака». Чтобы предотвратить развод, две линии должны быть проведены: 1) «помочь супругам, встретившим трудности, умножая и поддерживая центры семейного совета, брачных советников и социальных работников»; 2) «развивать социальную политику помощи семьям»[497].
С весны 1975 г. реформаторская динамика политики и советы его близкого сотрудника И. Каннака толкают Жискара к защите некоторых традиционных тем перед лицом либерализации нравов – безопасности, семьи, – чтобы показать, что они не являются несовместимыми с модернизацией общества. В июле 1975 г. в директивах премьер-министру президент определяет как главный приоритет семью и семейную политику, «которая после необходимой модернизации нашего законодательства должна быть защищена и поддерживаема как создающая главную ячейку организации передового либерального общества»[498].
Отвечая на правительственную политику в области либерализации нравов и улучшения условий женщин, ЦДП активизировал работу соответствующих партийных комиссий. Так, в июле 1974 г. ЦДП выражал готовность создать «Комитет связи женщин нового большинства»[499]. В мае 1975 г. (во время дискуссий и принятия жискаровского проекта об облегчении процедуры разводов) Ж. Фонтане делал доклад о семейной политике на коллоквиуме, организованном при участии ЦДП, в котором определял современные функции семьи (она должна быть прибежищем частной жизни и «эмоциональной поддержкой»; «воспроизводить потомство» – функция, которой ее лишают распространение контрацепции, «индивидуалистских концепций», трудности воспитания детей; иметь воспитательную функцию). В заключении он призвал принимать дальнейшие меры в деле социальной защиты семьи и ее ценностей, безопасности семьи[500].
В целом, реформы по изменению возраста электорального совершеннолетия, легализации аборта, облегчению процедуры развода, оказанию финансовой помощи пенсионерам и инвалидам, реформа телевидения, либерализация цен в промышленности и торговле и т. д., проводившиеся на фоне жарких дискуссий и часто являвшиеся результатом определенных внутренних компромиссов и борьбы, во многом способствовали модернизации и смягчению консерватизма общественной жизни.
В последующие годы христианские демократы продолжали поддерживать жискаровские инициативы. Например, «Демократический центр» положительно высказывался о правительственном проекте реформы предприятия. На страницах журнала «Современная демократия» отмечалось, что подобные требования партия выдвигала еще в своей хартии 1966 г., затем сформулировала на съезде в Мюлузе в 1973 г., наконец, в декабре 1974 г. представила как итог работы «исследовательской группы». ДЦ «констатировал, что если настоящая экономическая и социальная система способствовала росту, техническому прогрессу, инновации и повышению уровня жизни, то она также является генератором несправедливости и социального беспорядка, она поощряет капитал владеть прибылью и его представителей в обладании властью принятия решений». Для ДЦ капитал может рассматриваться как «средство производства», но не как «единственный фундамент предприятия». Человек должен быть на службе предприятия, а не капитала. Поэтому необходимо разделить прибыли предприятия между акционерами и трудящимися, создать нечто вроде ассоциации, обладателей средств производства, т. е. сформировать «новые социальные отношения». «Общностное предприятие основано на совместной ответственности партнеров на всех уровнях предприятия. Оно позволяет отделять собственность капитала от власти управления утвердить право рабочих на участие в организации их труда, выборе директора, определении политики предприятия и контроле за его управлением». По мнению центристов, государство не должно вмешиваться в управление предприятиями, но его роль остается важной в вопросе социальной защиты и контролирующих функций, продвижении европейского законодательства, поддержки и создания новых предприятий[501].
Центристы поддержали правительственный законопроект о реформе статуса Парижа и создании региона Иль-де-Франс, в котором они видели «случай подлинной демократизации»[502]. 296 депутатов большинства проголосовали «за» (из них 169 голлистов из 173, 68 «независимых республиканцев» из 70, 49 «реформаторов» из 51)[503]. Но правительственный законопроект о введении 15 %-ного барьера и лишь частичного восстановления пропорционального представительства встретил их протесты (прежде всего, из опасения, что они просто могут его не преодолеть, учитывая сложившуюся политическую ситуацию). В итоге, законом от 19 июля 1976 г. был установлен порог в 12,5 %[504].
Что касается внешней политики, то центристы оказали активное содействие намерениям В. Жискар д’Эстена вывести европейскую интеграцию из институционального тупика. Например, ЦДП поддержал инициативу президента по созданию Европейского совета. Б. Стази писал: «(…) Создание Европейского совета является важным. Это первый шаг на пути политического союза, который должен дать возможность девяти правительствам не только регулярно договариваться, но и совместно принимать решения. И это существенно: Европа будет обладать властью принимать решения или ее не будет вовсе. Чтобы регулировать технические проблемы, необходимо, чтобы могла выражаться совместная воля, и она была принята к исполнению. Кроме того, избрание Европейского парламента всеобщим голосованием, за что ЦДП выступает достаточно давно, даст возможность ориентировать и демократически контролировать разработку и применение европейских решений»[505]. Точно также политический совет ДЦ, состоявшийся 13–14 декабря 1975 г., поддержал жискаровские инициативы в области европейской интеграции, особенно в вопросе проведения выборов в Европейский парламент[506].
На волне объединительных инициатив, инспирированных «независимыми республиканцами» или центристами, партия Ж. Леканюэ продолжает работу над своей новой программой действий. Она периодически обсуждалась на заседаниях руководящих инстанций партии. Например, политический совет ДЦ, состоявшийся в октябре 1975 г., в своей резолюции провозгласил лозунгом «построение передовой социальной демократии», потребовал введения элементов пропорциональной системы на муниципальных и парламентских выборах как средство разорвать альянс между ФСП и ФКП[507].
О состоянии и доктрине «Демократического центра» накануне объединения дает представление брошюра под названием «Демократический центр вас ждет…»[508].
Структура партии была представлена следующим образом. Председатель – Ж. Леканюэ, генеральный секретарь – П. Абелен, делегированный генеральный секретарь – Л. Бувар, делегированные вице-председатели – Ж.-М. Дайе, А. Дилижан, вице-председатели – Ж.-М. Каро, Ж. Шелини, Л. Моро, Р. Монори, заместитель генерального секретаря – П. Фошон. Главной инстанцией был национальный съезд, собиравшийся один раз в два года и определявший основные ориентации партии. В промежутках между съездами действовали три инстанции – политический совет (исполнял решения съезда и координировал контакты с другими партиями), руководящий комитет (осуществлял связи с департаментскими центрами и общее руководство партией), исполнительное бюро (постоянный орган политического руководства ДЦ, включавший председателя, генерального секретаря, вице-председателей, казначея – М.-Р. Симонне, трех депутатов – Р. Буде, Ж. Бриан, Ж. Месмен, шестерых сенаторов – Э. Бонфуз, Ж. Кошон, А. Колен, А. Фоссе, Р. Пудонсон, П. Шьель, пятерых членов, не являвшихся депутатами – Ш. Давиль, Р. Фенеш, Б. Гийомар, П. Пернен, Р. Риалан). Партия имела две парламентские фракции – в Национальном собрании фракцию «реформаторов, центристов и социальных демократов», в Сенате фракцию «Центристский союз». Причем в Сенате члены ДЦ контролировали работу ряда важных комиссий: И. Куд де Форесто выступал генеральным докладчиком по бюджету, А. Колен был председателем комиссии по иностранным делам, Э. Бонфуз возглавлял комиссию по финансам. Наконец, структуру партии завершали базовые организации – «Женщины-демократы» (руководила Ж. Гастин), «Молодые демократы» (руководил Д. Эру), а также сельские и профсоюзные «команды».
Программа «Демократического центра» включала следующие требования: 1) снижение неравенств и разрыва в доходах; 2) проведение налоговой реформы (сокращение косвенного налогообложения, отказ от обложения народных накоплений, обложение прибавочной стоимости капитала); 3) введение «социальной заработной платы» для матерей и контрактной политики; 4) достижение равенства шансов; 5) реформа предприятия («власть управления должна быть отделена от обладания капиталом»); 6) региональная реформа (ассамблея, избираемая всеобщим голосованием по пропорциональной системе, наделенная реальными полномочиями в принятии решений, управлении и определении бюджета); 7) создание «политической и социальной Европы» (Европейский парламент, избираемый прямым всеобщим голосованием, принимающий бюджет и общее законодательство, Экономический и социальный совет, введение европейской валюты, единой европейской налоговой системы, единой европейской обороны и проведение совместной внешней политики, мирные отношения с великими державами и солидарность со странами «третьего мира»).
Основой доктрины партии провозглашался персонализм («общностный персонализм»), который развивали М. Санье, Р. Шуман, Ж. Маритен и Э. Мунье. «Демократический центр» отвергал коллективизм и бюрократию. Партия «хочет строить общество с человеческим измерением, плюралистичное общество, которое глубоко уважает личность и разнообразие течений». Достижение этой цели предполагает для каждого «освобождение своих творческих способностей». Партия «выступает за новое образование, благодаря которому молодежь сможет открыть социальные ценности, жить в демократии и изучать науки, необходимые для управления миром. (…) Она желает выстроить новые социальные отношения, основанные на переговорах и согласовании, а не на господстве насилия, плода меркантильного общества. Она желает общества, более внимательного к пенсионерам и к больным, более открытого инвалидам и маргиналам. Она хочет способствовать расцвету семьи, базовому сообществу, в рамках которого воспитывается солидарность». Доктрина «Демократического центра» подразумевала активное участие граждан в функционировании институтов, их деятельность в политических организациях и профсоюзах, интеграцию женщин в жизнь общества, развитие ответственности и «общностного духа».
В то же время ДЦ не избежал серьезных внутренних проблем. Например, на политическом совете партии, состоявшемся 22–23 февраля 1975 г., обсуждались баланс сил партии и слабости ее организации. Были отмечены зоны наибольшего влияния: север, восток, запад страны и регион Рона-Альпы. Сотрудники генерального секретариата во главе с Л. Буваром и при участии национальных делегатов в конце апреля 1975 г. совершили ряд поездок по «проблемным» регионам – Прованс, Лангедок-Русийон, Миди-Пиренеи, Аквитания, Лимузен, Бургундия, Овернь. Была оказана финансовая помощь некоторым федерациям. Тем не менее, в отчете по итогам этих поездок было отмечено: «’’Демократический центр” не достаточно открыт вовне, и если недавние очевидные признаки (информационные собрания, пропаганда) немного изменили эту точку зрения, остается предпринять огромное усилие по развитию. Очень часто департаментский «Демократический центр» является делом нескольких человек, «семейным делом» в некотором роде. Члены нечасто собирались на окружные ассамблеи или делали свою работу»[509].
С конца 1974 г. объединительный процесс среди центристов ускоряется. Поскольку обе партии христианско-демократического толка – ДЦ и ЦДП, а также радикалы оказались в одном правящем большинстве, то надобности в «Движении реформаторов» не было. Его судьба зависела больше от правительственной стратегии и потребности самих партий. Его переформатирование было вопросом времени.
В октябре 1974 г. Ж.-Ж. Серван-Шрейбер реформирует Радикал-социалистическую партию, что фактически кладет конец «Движению реформаторов». Со своей стороны Ж. Леканюэ усугубляет агонию, делая шаги навстречу «независимым республиканцам»: «Что касается “Демократического центра”, то мы решили развивать отношения лояльного сотрудничества, которым положили начало “независимые республиканцы”, в более логичной и более конструктивной форме для нового большинства: постоянный диалог между всеми реформаторами, центристами и соратниками Жискар д’Эстена с точки зрения определения и реализации реформ французского и европейского общества»[510]. Отсюда появление формулы: жискардист, значит реформатор.
21 января 1975 г. на пресс-конференции М. Дюрафур объявил о создании «Движения реформаторской левой» (подразумевалось нечто вроде социал-демократии). Его сопредседателями стали Б. Стази, А. Росси, Ж.-М. Каро, А. Ашиль-Фульд и др.
29 января 1975 г. состоялось заседание политического совета ЦДП, посвященное политической стратегии партии. Во вступительном слове Ж. Дюамель отметил трудности в рядах большинства и перегруппировку его партий, особенно ЮДР и «независимых республиканцев». Затем последовало выступление Ж. Барро, который отметил, что «ЦДП остался автономным и целым», но на деле проделал большую работу в виде организации разного рода собраний, контактов с «Демократическим центром», дискуссий с клубом «Новое общество» и т. п. Но в выступлениях других участников была растерянность. Часто задаваемым был вопрос «что делать?». Они отмечали растерянность среди активистов партии, трудности в объяснении и оценки позиции партий большинства, особенно ЦДП и ДЦ, трудности вообще собрать людей на митинг и собрания. Ж. Фонтане говорил о трех возможных вариантах стратегии: 1) остаться автономными, но выйти из политической изоляции; 2) объединиться с мелкими партиями левого центра, чтобы создать нечто вроде федерации; 3) искать согласия с «Демократическим центром».
Итоговая резолюция политического совета подтверждала приверженность ЦДП «плюралистичному большинству». «В самом общем виде, для ЦДП президентское большинство должно не только дать ответ на Совместную программу, но представить глобальный проект трансформации нашего общества», – отмечалось в резолюции. Была определена группа из 12 человек (6 от исполнительного бюро партии, 6 представителей департаментов) для изучения любой возможной формы группирования «социального крыла большинства». Политический совет давал свое согласие на установление личных контактов и любую инициативу Б. Стази и А. Ашиль-Фульду, в том числе по поводу предложений М. Дюрафура[511].
Примерно в это же время было озвучено предложение Ж. Леканюэ по созданию нового «реформаторского движения» с целью установления тесных контактов с «независимыми республиканцами». Предполагалось создать тесный альянс с социал-демократами и объединить ЦДП и ДЦ с сохранением вывески последнего. Политический совет ДЦ 22–23 февраля 1975 г. санкционировал это решение[512].
5-6 марта 1975 г. Ж. Леканюэ иЖ.-Ж. Серван-Шрейбер объявили о намерении создать общую структуру под названием «Федерация реформаторов». Предлагалось на совместном заседании определить федеральный совет, политический совет и секретариат, а также провести общий съезд.
20 марта 1975 г. политический совет ЦДП принял резолюцию об участии в «Федерации реформаторов». По этому поводу Ж. Дюамель ранее направил письма в департаментские федерации партии с целью выяснения отношения активистов и членов партии к этому факту. В архиве ЦДП сохранилось два таких письма. Первое датируется 11 апреля и содержит опросный лист. Второе письмо Дюамеля датируется 28 апреля. В нем приводятся результаты опроса: 80 % членов партии высказались за участие в «Федерации реформаторов», 12 % предпочли «Движение реформаторской левой», 8 % заявили о невозможности выбрать между двумя формулами[513]. Само заседание политического совета оставило противоречивое впечатление. В выступлениях представителей федераций выражались колебания и опасения возможной утратой автономии (Люка, делегат от департамента Валь-де-Марна), оригинальности и специфичности представляемой формы центризма (Вейль), возможной борьбы с бывшими союзниками, потери лица, выдвигались требования сохранения плюрализма в новой федерации. Один из участников совета Брюдон так выразил общие настроения: «да Федерации в той мере, в какой она является переходной, в какой она наделит себя исполнительным органом, в другом случае хорошо бы все начать сначала, но иным способом, все это не может продолжаться в настоящем положении»[514]. Позднее Ж. Барро отмечал на страницах партийного бюллетеня: «(…) ЦДП устранил попытку частичного перегруппирования с соседними центристскими партиями. Он желает прийти к достаточно широкому единству. Он отвергает разделение между демократами христианского толка и демократами светского толка, что было бы возвратом к прошлому. Сущностью должно стать то, что реформистское крыло большинства стало достаточно прочным, чтобы играть свою роль»[515].
Таким образом, в марте 1975 г. 120 сенаторов и депутатов центристских партий объявили о создании «Федерации реформаторов», которая была официально оформлена 15 июня 1975 г. на собрании более 2 тыс. делегатов. Был создан Федеральный совет (78 человек) и бюро (34 члена, из которых 9 министров, 2 председателя парламентских фракций – М. Лежён и А. Фоссе, 6 представителей «Демократического центра», 4 – радикалов, 4 – «Центра Демократия и Прогресс», 3 – Социал-демократической партии. 3 «Республиканского центра», 2 – клубов «Прогресс и Свобода» и 2 не представляющих партии), секретариат (7 человек). Участвовали почти все центристские партии, кроме Движения левых радикалов: «Демократический центр», Партия радикалов, «Республиканский центр» М. Дюрафура, ЦДП Ж. Дюамеля, Социал-демократическое движение М. Лежёна, «Движение Прогресс и Свобода» Ж. Сустеля. Главная задача: стать левым флангом президентского большинства[516]. Объединительный процесс планировалось завершить к весне 1976 г. Как писал А. Дилижан, «реформаторы» находятся в большинстве, но они ни якобинцы, ни националисты, ни консерваторы. Они отвергают деление страны на два блока, выступают за европейскую интеграцию, поддерживают реформу предприятия, социальную справедливость, налоговую реформу и создание эффективных региональных структур[517].
26 мая 1975 г. Ж. Дюамель, сдержанно отнесшийся к фактическому исчезновению своей партии, пишет письмо активистам, в котором отмечает, в частности причины появления новой организации центристов: «(…) В самом деле, она [новая партия. – Д.Ш.] рождается из встречи трех фундаментальных течений, которые еще играют роль для моего поколения, но смешиваются в сознании молодежи: течение либерального духа, течение христианской философии, течение реформистской левой»[518]. Тем не менее, в свете жискаровской стратегии и состояния ЦДП закат партии был неумолим. В ноябре 1975 г. возникли финансовые трудности у бюллетеня партии «Факты и причины», о чем свидетельствует письмо Ж. Клюзеля генеральному секретарю Ж. Барро от 24 ноября[519]. Партийные инстанции фактически не функционировали. Главной заботой руководства ЦДП было участие и представительство в структурах Федерации. Реагируя на прошедшие в июне 1975 г. собрания «реформаторов», в которых участвовало порядка двух тысяч активистов, представлявших различные партии, Ж. Барро отметил, что теперь необходимо создать генеральный секретариат с реальными полномочиями и правом выражать общее мнение, сформулировать общие требования[520].
Параллельно продолжались переговоры по слиянию ДЦ и ЦДП. 24 февраля 1976 г. политический совет ЦДП дал мандат своему руководству на «обновление центризма» и участие в создании новой партии. В резолюции отмечалось, что ЦДП выполнил роль синтеза между реформизмом и «некоторыми завоеваниями V Республики», объединив представителей течений либерального толка, «христианского гуманизма» и реформистской левой. Новая партия «должна быть организована как в национальном, так и в локальном плане на основе разделения ответственности между ее членами, пришедшими из разных течений, и для того чтобы дать возможность новым активистам исполнять свои основные обязанности. Эта партия должна быть широко открыта, особенно в направлении людей, которые еще не вступили на поприще политической деятельности и которые имеют вес в социо-профессиональных кругах. Резолюция требовала равного распределения руководящих постов между двумя партиями: если пост председателя новой партии отдавался «Демократическому центру», то пост генерального секретаря должен «принадлежать» ЦДП. Кроме того, ЦДП требовал отказа от любых переговоров без предварительного согласия участников новой партии и в рамках «Федерации реформаторов», которые могли бы привести к заключению «привилегированных альянсов» с иными партиями. В рамках ЦДП планировалось создать автономные структуры наподобие «клубов размышления» или «кружка исследований» вокруг Ж. Дюамеля для анализа создавшейся ситуации[521]. На этом же политическом совете был определен состав переговорной делегации – Ж. Барро, П. Бернар-Рейман, Б. Стази, Ж. Сейтлинже, Э. Олливро, Ж. Дельфос, Р. Партра.
На этом фоне в январе 1976 г. состоялась конференция (assises) «реформаторов», на которой был сделан окончательный выбор в пользу федерации как принципа организации, объединяющей семь политических партий и беспартийных активистов, а также решены вопросы подготовки к кантональным выборам. В связи с этим были оглашены контуры предложений, касающиеся расширения полномочий генеральных советов (особенно при формировании бюджета), реформы местных финансов, реформы правил субсидирования (которое предлагалось отдать на откуп департаментам)[522].
Спустя почти год после начала объединительного процесса, 13 апреля 1976 г., Ж. Леканюэ и генеральный секретарь «Центра Демократия и Прогресс» Ж. Барро на пресс-конференции заявили о своей решимости создать «социал-демократию французского образца», чтобы «защищать свободу от грозной опасности, какой является усиление влияния коллективистских сил, жаждущих бюрократии»[523]. В качестве третьей составляющей в новую партию должны также были войти клубы «Новая демократия», руководимые Б. Шнейдером. 10 мая 1976 г. Ж. Барро в письме пишет: «Ценность идей и выбора, который мы сделали в рядах ЦДП, предписывает нам работать с той же определенностью. Так как именно сейчас мы пришли к продолжению нашей деятельности в новом масштабе. Нам надлежит вновь подтвердить наш выбор и засвидетельствовать наше желание работать над строительством более справедливого и более гуманного общества»[524].
Комментируя учредительный съезд новой партии, собравшийся в мае того же года в Ренне, и свое отсутствие на нем Ж. Дюамель написал на страницах партийного бюллетеня: «(…) Я говорил, какому анализу это могло соответствовать: отделение от центра тех, кто принадлежит к радикал-социалистическому или христианско-демократическому течению. Я указал, что это отделение казалось мне пройденным в глазах более молодых активистов, которые не заботились – как ЦДП не беспокоился об этом – об истоках гуманистического вдохновения, будь оно либеральной мыслью, христианской моралью или радикальной терпимостью. Вот почему я не приехал в Ренн. Перегруппировка, которая была произведена в Ренне, создает желаемое упрощение, но при условии, что это стало бы началом, а не концом, что речь шла бы не о выражении жесткого разделения между центристами радикального или христианского толка, а объединении тех, кто из-за различий тактики и реакции до сих пор был разделен, и кто отныне оказался в рядах одного президентского большинства»[525]. Не присоединившись к новой партии, Ж. Дюамель создал «Центр исследований» как клуб размышлений. Что касается партийного издания «Факты и причины», то оно выходило еще несколько раз, но уже как орган «Центра исследований» Ж. Дюамеля. Последний номер (315) датируется 20 июнем 1977 г., после чего издание прекратило свое существование.
Президентство В. Жискар д’Эстена имело воздействие не только на политические партии, но также и на многочисленные левохристианские организации, возникшие во время и после майских событий 1968 г. Их эволюция и закат вписываются в общий контекст кризиса политического католицизма как формы выражения, начавшегося в предшествующие годы, и перегруппировки политических сил. Кризис прослеживается прежде всего в сохранившемся и усугубившемся политическом плюрализме католиков. Внутри некоммунистической левой по-прежнему присутствовала масса избирателей, для которых голосование за социалистов было проявлением враждебности к коммунизму и голлизму, но которые не прочь были при случае сблизиться на этой почве с центристами умеренно правого толка. В любом случае они считали, что своим голосованием способствуют поражению ФКП. В этой перспективе они лояльно относились к возрождению стратегии альянса «третьей силы», некогда позволившей изолировать коммунистов. Однако ни на муниципальных (1972), ни на парламентских (1973), и на президентских (1974) выборах данная стратегия не была реализована. Левохристианские демарши, лишенные большей части электоральной базы в связи с растущим присоединением центристских избирателей к правящему большинству, быстро теряли свою кредитоспособность и были обречены на поражение. После 1974 г. массовый разрыв центристских избирателей с левыми стал доминирующим фактом[526].
С конца 1975 г. по инициативе газеты «Темуаньяж кретьен» шли переговоры между различными левохристианскими группами. Но организации «католического действия» к тому моменту оказались в глубоком кризисе и отказались участвовать, лишив альтернативу массовой поддержки. Тем не менее, 6–7 июня 1976 г. в Орлеане состоялся съезд движения, собравший около 400 делегатов. В дискуссиях столкнулись две платформы: платформа газет «Темуаньяж кретьен» и «Ви нувель», предлагавшие заключить альянс и тесно взаимодействовать с Союзом левых сил, и платформа журнала «Леттр», предлагавшая остаться в рамках гошизма[527]. В октябре 1974 г. после «социалистической конференции» (Assises du socialisme) течение «христиан-марксистов» вместе с ОСП М. Рокара вливаются в ФСП. Последнее собрание состоялось в январе 1975 г. Течение «христиан-критиков» после безуспешных попыток реорганизоваться в декабре 1974 г. также фактически прекращает свою деятельность к февралю 1975 г., а в октябре 1976 г. самораспускается. Сторонники обоих течений поддерживали платформу «Леттр» и даже провели 28–29 мая 1977 г. в Лилле свой съезд, на котором проект крупной гошистской организации окончательно рухнул[528]. Нарастание внутренних разногласий и фактический разрыв Союза левых сил в сентябре 1977 г., по сути, знаменовали конец эпохи. После съезда ФСП в Меце в 1979 г., на котором сторонники М. Рокара остались в меньшинстве, будущее социализма во Франции связано теперь только с Ф. Миттераном.
В целом, период 1974–1975 гг. стал важным переходным периодом в эволюции французской христианской демократии. Она возвращается в правительственное большинство, получив дополнительную возможность влиять на принятие тех или иных решений. Она постепенно преодолевает раскол, концентрируясь в правом центра, тогда как ее аналоги слева исчезают, поглощенные социализмом. Благодаря стратегии Жискар д’Эстена в политической жизни формируется своего рода центристское пространство, которое позволяет президенту «управлять из центра».