Или взять слово «искушение»: в Библии это нечто, способное сбить человека с верного пути, а в языке современной рекламы – что-то очень приятное и желанное. По сути, вместо отрицательного значения у слова появилось положительное. Такое происходит постоянно, уже в языке Пушкина «прелесть» (особо сильное искушение) стала синонимом красоты и изящества. Кстати, когда толкиновский Горлум в русском переводе называет кольцо «моя прелесть», обыгрываются оба значения этого слова. Но слышит ли эту игру читатель или зритель?
И новые переводы нередко ставят своей целью «освежить восприятие» библейского текста. Во многих языках мира слово «фарисей» давно стало означать «циник и лицемер», поэтому все евангельские обличения фарисеев выглядят банальными. Чтобы достичь желаемого эффекта и показать всю остроту евангельских обличений, современные проповедники или даже переводчики иногда передают это слово как «духовный наставник, набожный человек».
Есть и более серьезная причина: ни один перевод не может выразить всех возможных тонкостей оригинала. Перевод можно сравнить с фотографией: мастерски выполненный снимок даст хорошее представление о натуре… но все-таки неполное. Можно снять тот же предмет или пейзаж при другой освещенности, другой оптикой, с другой точки – и новый снимок окажется совсем другим, хотя не обязательно он будет хуже или лучше первого.
И ведь не всем подходит одно и то же. Сегодня на том же английском множатся переводы, предназначенные для специфических аудиторий: молодежи, феминисток, малограмотных иммигрантов, которым надо всё изложить на предельно упрощенном языке, и т. д. Но в то же время появляется все больше переводов, «снятых» с определенной точки: они могут передавать особенности поэтики оригинала или его конфессиональное прочтение, например.
Но была в этом процессе и наша, российская специфика. За годы советской власти у нас была создана великолепная школа литературного перевода – достаточно сказать, что наши лучшие поэты обычно зарабатывали переводами. И если Гёте и Шекспира переводил Пастернак, можно было не сомневаться, что русский текст не уступает оригиналу. Кроме того, литературные переводы библейских книг (а только они и могли пробить себе дорогу, но зато уж тогда и привлекали всё внимание читателя) видели в этом собрании книг явление мировой культуры в его культурном и историческом контексте, а не религиозный текст для богослужения и воскресной школы.
В то же время получить сколь-нибудь серьезное богословское или библеистическое образование было просто невозможно. Практически все, кто обратился к библейским переводам в постсоветское время, самоучки. Тот же самый М. П. Кулаков, работая в среднеазиатской глубинке на каких-то случайных должностях, изучал библейские языки дома в свободное время. И если С. С. Аверинцев, кумир русской интеллигенции, получил отличное образование на кафедре классической филологии МГУ, то это образование касалось исключительно античной литературы. Всё остальное, включая древнееврейский, ему приходилось добирать самостоятельно. Для нас, студенчества конца восьмидесятых, он открывал двери в мир раннехристианской культуры с ее библейским наследием, но когда он уехал в Вену, его пригласили преподавать русскую литературу, ведь профессоров по византинистике и библеистике там хватало и без него.
Мы изо всех сил бросились догонять тогда Запад, наверстывать упущенное, но там наши усилия мало кому были заметны и интересны, на Россию многие западные проповедники смотрели примерно так же, как на Папуа Новую Гвинею.
Итак, начало девяностых, советская власть растворилась, духовность в моде, книг не хватает… В Россию приезжают иностранцы с чемоданчиками долларов (не шучу), собранными западными христианами на помощь их российским собратьям. Одна из самых неотложных задач – перевести Библию заново, чтобы всем всё стало понятно.
Американский библеист Б. Мецгер однажды сказал: «Перевод – искусство правильно выбирать, что терять». Либо мы утрачиваем ясность, либо отказываемся от буквального следования оригиналу – это понятно. Существуют и другие развилки, как в сказке: налево пойдешь – коня потеряешь, а направо – голову. Например, насколько архаичным и торжественным (а следовательно, малопонятным и напыщенным) должен быть язык перевода? Или насколько однозначным (а значит, и произвольным) должен быть перевод многозначных или сложных для понимания мест (примеры будут ниже)?
Но тогда об этом думали мало. Самый простой и быстрый способ создать перевод – найти первых попавшихся людей, раздать им доллары из чемоданчика и попросить как можно скорее сделать работу. Примерно по этому пути пошли создатели так называемого «Современного перевода Библии», изданного в 1993 году «Всемирным переводческим центром» на серой бумаге без особых разъяснений, кто, как и зачем этот перевод сделал. Вот два стиха из 87-го псалма: «Друзья меня оставили, Ты меня страшилищем для всех них сделал, я в доме заточён, не выйти мне. От слез болят глаза. Господь, к Тебе взываю, и мои руки подняты к Тебе». Даже размер чувствуется и шекспировские интонации, но все же не Пастернак, совсем не он. Возникает стойкое ощущение, что переводили в основном с какого-то английского текста.
В другом случае откровенно так и сделали, причем из принципиальных соображений. Речь идет о выполненном свидетелями Иеговы «переводе Нового мира». Эта религиозная община некогда решила, что существующие переводы Библии плохо согласуются с их вероучением и надо подготовить свой собственный. Он и был сделан – сначала английская версия, а потом она была локализована на разных других языках, в 2001-м вышел вариант и на русском. Это перевод откровенно предвзятый, достаточно привести только один пример: в послании Колоссянам 1:16 о Христе говорится «Им создано всё», но в этом переводе мы читаем «посредством его сотворено всё остальное» (то есть Христос оказывается тоже сотворенным). Как ни крути, а получилась натуральная ересь, если подходить с точки зрения традиционного христианства, но для свидетелей Иеговы именно так и будет правильно.
Впрочем, есть и другие переводы. Самую большую, хотя и несколько скандальную известность получили переводы «смысловые», призванные донести до читателя основной смысл текста. Прежде всего, это новозаветный перевод «Радостная весть», издаваемый Российским библейским обществом с 2001 года (единственной переводчицей была В. Н. Кузнецова, затем ее труд был отредактирован целой комиссией). Этот перевод сознательно отталкивается от синодальной традиции. Вот как звучит в нем начало 3-й главы от Матфея: «В те дни в Иудейской пустыне появляется Иоанн Креститель. Он возвещает: „Обратитесь к Богу! Ведь Царство Небес уже близко!“… Они признавались в грехах, а он омывал приходивших в реке Иордане» (3:1–6). С точки зрения Кузнецовой, в современном русском языке слова «проповедать, каяться, креститься, исповедовать» (мы находим их в Синодальной Библии) обозначают только церковные обряды, поэтому следует найти иные слова, чтобы передать внутренний смысл этих действий: «возвещать, обратиться к Богу, омываться, признаваться в грехах». Разорвать связь с традицией – значит передать смысл, так решила Кузнецова.
В ее переводе появилось немало резких выражений и даже грубых слов (брюхо, проститутка и т. д.). Критику вызывает даже название перевода: действительно, по-русски было бы естественнее сказать если не «благая», то хотя бы «добрая весть». И вместе с тем нельзя не признать, что перевод звучит яснее и ярче Синодального, он намного понятнее.
«Радостная весть» в отредактированном виде стала новозаветной частью перевода Российского библейского общества, впервые увидевшего свет в 2011 году (новая редакция вышла в 2015 году). А его ветхозаветная часть готовилась целым коллективом под руководством М. Г. Селезнева (мне довелось участвовать в этом проекте, правда, недолго), причем по иным принципам – здесь переводчики ориентировались на передачу не только смысла, но и художественности, и это им в целом удалось. А дальше началась еще одна очень российская история… Создатели перевода не слишком-то хотели видеть его под одной обложкой с «Радостной вестью», имея в виду создание совершенно иного Нового Завета. В результате внутренней борьбы в РБО сменилась значительная часть руководства, но книга была издана под одной обложкой. Именно это издание сейчас широко продается и рекламируется.
Но швы между двумя частями по-прежнему заметны. Например, многих читателей кузнецовских переводов смущало слово «дурак». В новом издании это слово встречается в Новом Завете несколько раз: «…не принимайте меня за дурака! А если принимаете, то дайте мне еще побыть дураком и чуть-чуть побахвалиться!» (2 Кор. 11:16). Зато в Ветхом его нет ни разу: «Глупец не знает, невежда не понимает их» (Пс. 91:7); «Мудрый страшится и чурается зла, зато глупец буянит, ничего не боится» (Притч. 14:16).
Я упоминал М. П. Кулакова, который при Сталине отсидел пять лет за религиозную проповедь (следователь прямо в кабинете рвал и топтал его личный экземпляр Синодального перевода), а потом, в более вегетарианские времена, стал руководителем адвентистской церкви в СССР, сначала неформальным, а затем и вполне официальным. Но в начале девяностых ушел с этого поста, чтобы целиком и полностью посвятить себя… подготовке нового перевода Библии на русский язык. В 2000-м вышло первое издание «Нового Завета в современном русском переводе», затем к нему добавился целый ряд ветхозаветных книг. Сам Михаил Петрович ушел из жизни в 2010 году. Новый Завет под его редакцией был опубликован за десять лет до того, полная Библия вышла в 2015 году – работу продолжил его сын, Михаил Михайлович. Мне тоже довелось поработать в этом проекте переводчиком большинства пророческих и многих исторических книг Ветхого Завета, хотя в конечной версии они вышли в сильно отредактированном виде.
В 2015 году «Заокская Библия» (неофициальное название) вышла из печати целиком. Перевод вполне консервативен (иной раз доходит до стилистической манерности), но при этом достаточно ясен. Есть одна особенность: лишь в этом переводе из всех современных курсивом выделены слова, добавленные «для с