Сергей ТрищенкоХристосиада
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
От автора
Многие поэты писали о Христе – от Ивана Бездомного до Владимира Высоцкого. Эта личность привлекает и меня. Хотя фактически я писал не о Христе – впрочем, как и все остальные поэты, затрагивающие эту тему. В эпиграфе я постарался отразить свою трактовку этого образа. Известная личность, не обязательно Христос – не более чем повод для написания стихотворения, выражения каких-то собственных мыслей.
Самые первые стихи были написаны еще в советские времена. Однако в то время опубликованы они быть не могли. Сейчас обстоятельства как будто бы переменились, хотя опубликовать эти стихи снова невозможно, но уже по другим причинам. Спасает лишь Интернет, да и то до поры до времени.
Кроме стихов о Христе, сюда вошли и все стихотворения и поэмы, каким-либо образом соприкасающиеся с мифами и легендами человечества.
Христосиада
Я пишу не о том Христе,
Что когда-то погиб на кресте,
А о том, который сейчас
Погибает в каждом из нас.
Не о том, который воскрес
И вернулся под сень небес,
А о том, кто, как след мечты,
Не воскреснет, если не ты…
Хочу пожаловать добро,
Да не пускают.
И снова локтем под ребро
Меня толкают.
И перехватывает дух –
Закрыться нечем.
Сознание теряю вдруг:
Попали в печень.
Раскинул руки: мол, обнять
Пока я в силе,
Но изловчились и меня
К кресту прибили.
И вот вишу я на кресте
На осмеянье.
Уныло стынет в темноте
Моё сиянье.
Но кто с креста меня сорвёт,
Приложит руки?
Кто скажет правду, не соврёт:
К чему все муки?
Пусть ничего и не пойму –
С натуги тресну.
Дам отдых сердцу и уму
И вновь воскресну.
Глупее не видал я снов,
Был непонятен он:
Мне снилась тысяча Христов,
А может, миллион.
Они собрались у реки
К подножию горы,
Толкали речи до тоски,
Жгли в темноте костры…
И словно видел я вокруг
Горящие глаза…
Здесь «против» не встречалось рук,
Все были только «за».
Очередной вставал на пень
И продолжалась речь,
Чтоб отдалить последний день,
А может быть, привлечь…
В труху истаптывались пни,
Уж не на чем стоять…
Шло к одному: должны они
Кого-нибудь распять.
Был брошен жребий и упал
На одного из них.
Счастливым и печальным стал
Он сразу в этот миг.
А остальные принесли,
Установили крест,
Чтоб было видно из дали,
Со всех окрестных мест
С злорадной завистью, рыча –
Иссяк речей поток –
В ладонь вгоняли гвоздь сплеча,
Дрались за молоток…
Гул радостной работы смолк
Печальна тишина…
Всяк помолчал: «И я бы смог…
Искуплена вина…»
И все ушли, пустив слезу,
Не пряча мокрых спин.
Осталось множество внизу,
А на кресте – Один…
Иисус и Иуды
Христос – как неразменный рубль
Для множества Иуд.
Его прикосновенья губ
Почти с рожденья ждут.
Бессмертен – знают все окрест,
Умеет воскресать.
Распятым сможет он о крест
Хоть спину почесать.
Что, если, ускакав со лба,
Куснёт в хребет блоха
Или на спину со столба
Посыплется труха?
Нет у него своих ребят,
А руки – коротки:
Не может даже на себя
Их наложить с тоски.
Иуды в очередь стоят,
Гутарят меж собой:
– Христом, покуда не распят,
Не может стать любой.
Что делал бы Иисус без нас? –
Кто помнил бы о нём?
Мы продадим его зараз,
Коль обзовём Христом!
Реклама – двигатель торгов:
Уже две тыщи лет
Мы как ни продаём его –
Паденья спроса нет.
Удобный до чего товар:
Затрат – ну ни на грош.
Зато стабильный гонорар,
Покуда продаёшь».
Умеют ведь Иуды те
По ветру нос держать
Их мемуары о Христе
Всё будут дорожать.
Ах, как они распишут их:
«Мой лучший друг Иисус».
Народ желает этих книг? –
Его поддержим вкус.
Кто лучше нас умеет ждать,
Пока воскреснет он.
А не воскреснет – вот тогда
Не будет мир спасён.
Покрепче за Христа держись,
Почаще продавай.
На всю он обеспечить жизнь,
На нём и въедешь в рай
Земной, поскольку на Земле
Теплей, чем в облаках.
Зачем мечтать о журавле –
Синица есть в руках.
Она, как Феникс, восстаёт
Из праха бытия…
И гроб не нужен: всё идет
Нам экономия…
Иисус – судите так и сяк –
Привык распятым быть.
Что день висеть ему? – пустяк,
А нам – семью кормить.
Он (признавался в этом сам)
Скучает без креста:
Распятье новое, не хлам,
Повсюду чистота.
Смерть на виду у всех людей
Есть наивысший класс!
…Мы дезинфекцию гвоздей
Проводим каждый раз.
И не смотрите вы на то,
Что бледен он и худ:
В иголье ушко он зато
Пролезет, как верблюд.
Спросите – он вам подтвердит –
Доволен: «до и от».
И экстремистски аппетит
У тех Иуд растёт:
– Зачем мы воскресенья ждём?
– Чего возиться с ним?
Давай с креста его сорвем
И снова продадим!
Пускай останется без рук –
К чему они ему?
Побольше на одну из мук,
Но телу, не уму.
Страдает тело – ничего,
Зато крепчает дух.
За битого и одного
Дают небитых двух.
Еще бы парочку Христов –
Возрос бы наш доход!
Ну почему сейчас никто
В Иисусы не идет?
Ответь-ка нам, Христос, поди
Все знаешь, отвечай! –
И шкворень дёргают в груди
Как будто невзначай.
– Чего молчишь? Ты нам бы спел
О царствии своём…
– Глядите, он уже поспел!
Чай, снова продаём! –
И воскресать пора уж вновь:
Глаза – как из стекла
И губы замерли, и кровь
Из раны не текла.
Молчал Иисус и лишь вопрос
Слезой скатился с щёк:
Иуды есть, и есть Христос,
А есть ли кто ещё?
Узникам сталинских застенков
«Я Тухачевского держал!»
Можно ли ненавидеть Иисуса Христа,
Если и не любил ты его?
Я могу рассказать, я ещё не устал,
Вам историю про одного…
Зависть, что ли, точила его, или злость,
Ну а, может, изгрызла тоска –
Может, переживал, что ему не пришлось
На людей посмотреть свысока.
Хоть с вершины креста, всё равно – красота:
Можно выпятить в спеси губу
И усмешкой углы скособочить у рта,
А потом – увидать всё в гробу.
За Христом он ходил, словно бледная тень
Слушал молча, и молча же ждал.
А потом наступил долгожданный им день.
Это значит: Иуда предал.
Иисуса на суд ну почти что несут,
Приговор окончательно сух…
Подходящее дерево ищут в лесу –
Одного нету, что уже двух.
И сказали когда: «Не на чем распинать!»
Он воскликнул: «Возьмите меня!
Ради дела такого могу простоять
Все четыре положенных дня!»
Те же раны Христа у живого креста:
Ноги, руки палач прогвоздил.
Лишь до сердца металл всё равно б не достал:
Сердца не было в этой груди.
И стоял он, в затылок Иисусу дыша
И, злорадствуя, тихо шептал:
«Что бессмертная скажет твоя мне душа –
Скоро вылетит ведь изо рта!»
И обмяк Иисус, на ладонях обвис.
Крест тогда прошептал: «Хорошо!»
И держал его, чтобы не грохнулся вниз,
А как сняли Христа – он ушёл.
Что с ним было потом, долго ль жил этим днём,
Часто ли о Христе вспоминал… –
Ничего, к сожаленью, не знаем о нём:
Только то, что Христа он держал.