1
Вот теперь я тебя точно выживу!
Так решил Денис Семёнович, закрывая старую потёртую папку с выцветшей надписью «На доклад».
За окном по трассе Нового Арбата мчались машины. Периодически вспыхивая, били по глазам рекламы. Муравьишками смотрелись люди.
Когда-то Денис Семёнович тоже относил себя к разряду муравьиных. Это было давно, в девяностые. Он командовал ротой ППС в Ростове, носил погоны лейтенанта и обирал на улицах пьяных. Летом, по выходным, сажал в старенькую «девятку» супругу и пса-водолаза, все вместе они ехали на море. Водолаз сидел на заднем сиденье и наблюдал за проезжающими машинами, высунув язык. Когда мимо проносились роскошные иномарки, Денис Семёнович тоже становился похожим на водолаза.
Ещё у него был приятель, Валерик. Он учился в адъюнктуре Московской академии МВД. Где-то три раза в год приезжал в Таганрог навестить родителей, бухнуть с друзьями. Денис Семёнович завидовал Валерику. За год пребывания в Златоглавой тот явно похорошел. У него появились деньги.
– Слушай, – обратился к нему Денис Семёнович на одной из посиделок, – ты всё-таки объясни мне: что такое адъюнктура?
Взглянув на приятеля свысока, Валерик объяснил. Адъюнктура – та же аспирантура. Поступаешь. Пишешь диссертацию. Становишься кандидатом наук.
– Не жизнь, – конкретизировал он, – а малина! Хочешь, ни хрена не делай. Хочешь, бабло подымай! В Москве бабки реально на дороге валяются.
– Короче, – резюмировал Валерик, – надумаешь, звони. Денег только не забудь! Вот сколько нужно денег.
Он достал из кармана авторучку и вывел на салфетке четырехзначное число.
А на следующий вечер случилось чудо. Производя очередной объезд территории, Денис Семёнович увидал на газоне пьяного. Пьяный лежал лицом вниз, широко раскинув конечности, и рычал. Денис Семёнович вышел из машины, посветил фонариком. Костюм и ботинки на пьяном были дорогие. Денис Семёнович огляделся. Напротив, через дорогу, располагался армянский ресторан. Громко играла музыка. У ресторана стояли джипы. Джипы были не местные, не встречал он таких в Таганроге, из чего заключил, что клиент тоже залётный. Скорее всего, подумал Денис Семёнович, ещё раз подсветив ботинки и костюм, москвич. Быстро присев на корточки, он обшарил карманы пьяного и вытащил пухлый лопатник.
– Опаньки! – восторженно прошептал лейтенант.
Лопатник едва не разрывался от денег. Деньги были зелёными.
…Спустя месяц переехал Денис Семёнович в Москву, и жизнь его круто изменилась. Шустрым лейтенантом выхватывал он из карманов судьбы билеты удачи. Крестьянская сметка, житейское чутьё – эти качества, как известно, не пропиваются. Тем более в окружении корректной и нерешительной московской профессуры.
Кандидатская была защищена в срок. Денис Семёнович купил себе таки иномарку. Развёлся и женился, став москвичом. А затем ему предложили возглавить одну из лабораторий Научно-исследовательского центра МВД. И он согласился. Разумеется, заплатив.
Центр был во всех отношениях тёплым местечком. Никаких дежурств, никаких рейдов. Сиди себе в сердце Москвы, пиши методички и обзоры, выступай, надувая щёки, на конференциях. Стаж идёт, звёзды на погоны падают. Красота!
Но не только за спокойствием пришёл сюда Денис Семёнович. Да и полковничий чин ему был не так уж важен. Развращённый Москвой окончательно, он явился сюда за «подснежниками».
О, «подснежники»! Их очень любил Денис Семёнович. Люди с Петровки, из Министерства, они появлялись здесь регулярно, чтобы укрыться от ведомственных бурь. Устраивались на службу, зарплату переводили начальнику, а сами исчезали. Никто их больше не видел в этих коридорах. На то они и «подснежники».
Очередного красавца, цветущего, краснолицего, с галстуком крупным узлом, на днях ему привёл кадровик.
– Вам обоим, – говорил краснолицый, чинно попивая чаёк, – я буду платить по пятьдесят. Каждый месяц. Плюс премия. Два раза в год.
– Когда собираетесь выйти на работу? – подхалимски заглядывая в глаза, осведомился Денис Семёнович. – Я имею в виду, к какому сроку желаете быть зачисленным в штат?
– Не раньше чем через три-четыре месяца. Урегулировать кое-что на работе нужно, да и вам поляну расчистить, – тоже время. А пока, – краснолицый положил на стол плотный конверт, – внушающий оптимизм аванс. Хе-хе. Можно ещё чаю?
Как сайгак поскакал по коридору с графином в руке Денис Семёнович. Старый паркет скрипел под его ногами. Всего лишь начальник лаборатории, кулер ему не полагался по чину, и он пополнял запасы воды в туалете. Подставив графин под струю холодной воды, Денис Семёнович стал думать, что расчистить поляну – дело не такое уж и простое. Кандидат, конечно же, обозначился сразу – профессор Альбицкий. Выпестованный горбачёвско-ельцинской эпохой, обладатель роскошного букета научных регалий, Степан Васильевич Альбицкий много говорил. На научно-практических конференциях, на круглых столах, на банкетах. А один раз он умудрился поговорить даже на радио «Эхо Москвы».
– Почему Медведев и Путин не уберут Нургалиева? – спросил у него ведущий.
– Видимо, потому, что он их устраивает, – грустно констатировал Степан Васильевич.
Эфир не прошёл мимо ушей руководства. Начальник Центра вызвал Дениса Семёновича и отчитал.
– Моли бога, чтобы в МВД этого не услышали, – сказал начальник, – и передай своему старому идиоту, чтобы больше так не делал.
Денис Семёнович передал.
– Помните, что мы носим погоны, Степан Васильевич! – сказал он в заключение своих нравоучений.
Профессор усмехнулся в бороду.
– Вы носите. А я – нет.
Денис Семёнович сконфузился. Старикан был прав. Служил он здесь вольнонаёмным пенсионером-полставочником. И погон не носил уже лет десять.
– Ну да, – набычился Денис Семёнович, – извините. Вы у нас – фигура особенная, знаковая. И процессуалист, и криминолог. И погон не носите. Но, спешу напомнить вам, коллега, – тявкнул он истерично, – что вы являетесь сотрудником Научно-исследовательского центра Эм-вэ-дэ! Здесь есть определённые требования, приказы, инструкции…
– Я прежде всего гражданин! – возопил Степан Васильевич. – И Конституция, а равно закон о СМИ для меня превыше всех идиотских инструкций!
Уже тогда Денис Семёнович решил послать этого гражданина куда подальше. Но сделать это сразу, как говорится, росчерком пера, не мог.
Начальник, хитрая лиса, велел, конечно же, его приструнить. Однако об увольнении не говорил. Напротив, встречая профессора в коридоре, страстно жал ему руки, интересовался самочувствием. А один раз и вовсе брякнул: жалко будет Васильича, если уйдёт. Ведь он живёт этой работой. Пропадёт на пенсии, помрёт со скуки старик.
И тогда Денис Семёнович решил пойти на риск.
Дело в том, что работы, выходившие последнее время из-под пера профессора, беспощадно правились и сокращались. Старик в этих работах чудил. В элементарную методичку по раскрытию краж из автомобилей он мог загнать целые обозы формул и графиков, наводнить её отрядами мудрёных словечек. Посылать такое исследование заказчику в какое-нибудь областное/республиканское УВД или (не дай бог!) в Министерство было делом небезопасным. Ни один руководитель не будет заморачиваться над этим идиотизмом, справедливо рассуждал Денис Семёнович, не станет объяснять подчинённым значение слов «корреляция» и «дефиниция». Он просто возьмёт бланк акта приёмки и в графе «оценка» поставит «неудовлетворительно».
И всё же Денис Семёнович решил рискнуть.
Работа будет направлена в девственном виде, сказал он себе, с графиками, формулами, сносками и ссылками на Новый Завет.
«Региональные особенности предотвращения преступлений», научно-практическое пособие. Заказчик – УМВД России по Забайкальскому краю». Бегло просмотрел работу Денис Семёнович, не вникая в суть. Чёрт с ним, пусть ставят «двойку», пусть ему объявят замечание, а то и выговор. Зато это будет серьёзной причиной выкинуть вон старого маразматика. Забронзовел, не успевает за веяниями времени. Почётная грамота, пенсия! Всё!
– …Я прочитал ваше пособие, Степан Васильевич.
В мятом пиджаке с торчащими клапанами, седая борода веером, Степан Васильевич стоял перед его столом.
– Вы подошли к работе как настоящий учёный.
Старик встрепенулся и поднял на него удивлённый взгляд.
– Да-да. Времена меняются, коллега. Президент ждёт от полиции новых, нестандартных подходов к борьбе с преступностью. И ваша работа пришлась очень кстати. Я подписал её. Сейчас понесу руководству. И никаких правок!
Борода профессора дрогнула. Влажными стали глаза.
– Б-благодарю вас, – тихонько молвил он.
– Какие могут быть благодарности с вашей стороны, Степан Васильевич? Дорогой! Это нам вас благодарить нужно! Такую работу проделали, я снимаю перед вами шляпу! Вы – молодец…
…Выводя старика из кабинета, он хотел приобнять его, дружески похлопать по плечу, но подумал, что это уже будет перебором.
Дверь за профессором закрылась. Денис Семёнович подошёл к окну и гадко улыбнулся.
2
За окном мела метель. Давно Кузнецов не видел такой красивой метели. Снежинки легко ударялись о стекло, отскакивали, сбивались в стаи и лёгкими волнами уплывали в сторону гор Алханая, лаская попутные деревья. Временами они кружили по два-три хоровода, хороводы ускорялись и становились похожими на буддистские ступы. «Чистый шаманизм», – думал Кузнецов, дивясь увиденному в свете мощных прожекторов.
– Машину вызывать, Вячеслав Сергеевич?
– Спасибо, Зорик, – он докурил сигарету до фильтра, затушил в пепельнице, – не надо. Час ночи уже, метель. У тебя в кабинете переночую. Не возражаешь?
– А почему в кабинете? Давайте ко мне домой.
– Мне тут нужно один документ изучить. Так что я ещё с часок-другой поработаю. А ты иди, отдыхай.
Кряжистый бурят Зорик, полное имя – Зарикто, начальник уголовного розыска округа, разочарованно развёл руками. Сообщил, что в холодильнике лежат колбаса и сыр, есть водка, на подоконнике – чай и печенье. Завтра к восьми будет машина.
– От туалета, – положил он ключ на стол, пожелал спокойной ночи и удалился.
«Хороший парень, – подумал Кузнецов, извлекая из портфеля стостраничный талмуд, – добрый».
«Региональные особенности предотвращения преступлений», было напечатано на титульном листе талмуда. И ниже, шрифтом мельче – «Научно-практическое пособие».
Эту лабуду ему вручил прошлым вечером штабист, поймав в коридоре.
– Вот, – сказал он, передавая талмуд, – нужно изучить и оценить! К послезавтра, Вячеслав Сергеевич! К шестнадцати ноль-ноль!
Кузнецов возмутился. Как, мол, так? Я выезжаю в Агинский округ! Я, начальник одного из ведущих отделов управления угрозыска Забайкальского края, завтра беру преступную группу! Ту самую, что в промышленных масштабах лес ворует и переправляет в Китай! Когда мне читать эту чушь?
Но штабист был непреклонен.
– Я всё понимаю, товарищ подполковник. Но документ серьёзный, из Москвы. Так что изучите, пожалуйста, тщательно. К пособию приложен акт приёмки…
– …Из Москвы, – устало произнёс Кузнецов. – «Научно-исследовательский центр МВД России», – прочитал он.
Прокручивая в памяти весь сегодняшний день (приехали с утра в лес, хлопнули сразу десять человек рубщиков, отвезли в отдел, раскололи, да ещё и в позной успели с водонькой отужинать), он подумал: «А ведь когда-то и я мог заниматься чем-то подобным. Предлагал же препод по процессу, оставайтесь на кафедре, Кузнецов. Станете преподавателем, защититесь. А я? В голове ветер да конопляный дым! Чуть ли не каждый день траву курил, балбесничал. О будущем совсем не думал».
Да, – размышлял он, листая страницы, – мог бы сидеть в институте. Глядишь, со временем в Москву перебрался. Писал бы такие труды…
Отдавая должное классическим криминологическим методам, – принялся читать он, – следует всё же усомниться в их сегодняшней актуальности. Все основополагающие исследования, касающиеся рассматриваемой проблематики, были проведены советскими криминологами в 60 – 80-е годы, тогда как на дворе уже 2014-й…
Постепенно чтение стало расслаблять его. Будто бы и не было сегодняшней беготни по лесу и криков на допросах. Он вспомнил себя, девятнадцатилетнего, сидящего за написанием реферата в читальном зале школы милиции.
Зал пустынен. Он сидит, листает бюллетени с постановлениями пленумов Верховного суда. Тишина. Библиотекарь – приятная сорокалетняя дама. Иногда она даёт ему почитать свежие выпуски журнала «Я – молодой».
– Встреча с молодостью, – улыбнувшись, констатировал Кузнецов и перевернул шестую страницу.
…и поэтому мы приходим к выводу, что для рассматриваемого субъекта Российской Федерации наиболее эффективен такой метод, как обращение к духам.
Кузнецов озабоченно почесал затылок.
Речь идёт не о титульных духах Забайкальского края, порождённых буддизмом и шаманизмом. Укоренившись здесь с незапамятных времён, они поддерживают своеобразный духовный баланс в регионе, но для решения означенной проблемы эти духи, следует признать, бесполезны. Иначе как объяснить тот факт, что число насильственных преступлений в анализируемый период времени превысило показатель аналогичного периода прошлого года на 12,3 %?..
– М-да, – рассеянно произнёс Кузнецов, – как?
…Выбор духа для решения конкретной криминологической задачи – не менее важный процесс, чем установление контакта с ним.
Так, нецелесообразно обращаться к духу княжны Бальчжин-хатун, уроженки местности, занимаемой ныне Агинским Бурятским автономным округом. Она пала от рук местных злодеев, и смерть её не была смертью героини, равно как и прожитая ею тихая жизнь.
Установление контакта с духом великого Чингисхана (по ряду преданий, его родовое гнездо находилось на территории нынешнего Забайкальского края) также не приведёт к нужному результату. Территория влияния хана была велика, и это, несомненно, распылит криминолого-спиритические силы и средства, применяемые сегодня…
Далее следовала вереница формул, которую замыкали знак равенства и изображение офицера на коне.
Использование духа барона фон Унгерна-Штейнберга представляется наиболее предпочтительным методом решения задач по предотвращению преступности в регионе.
– Совсем, что ли, охуели?! – ошарашенно прошептал Кузнецов.
Он вскочил, громко отодвинув стул, прошёл к сейфу, достал бутылку водки и выпил из горла. Потом нашёл стакан, наполнил его до половины и поставил на стол. Закурив, принялся ходить по кабинету.
«Это что – официальный документ? – обильно дымя, негодовал он. – Духи какие-то, легенды. Нет, если его здесь деревенским бурятам почитать, они, может быть, и поверят, они от этих духов до сих пор тащатся. Ленточки на деревьях по всему краю висят. Сегодня вот, когда подъезжали к лесу, выскочил водила с бутылкой и стал водку разбрызгивать. Духам, говорит, налить надо, заручиться поддержкой…»
И про барона этого ему тоже рассказывали. Здесь, кстати, в посёлке, в музее. Грезил, мол, идеей жёлтой империи барон. Кузнецов вспомнил даже чёрно-белую фотографию: усатый, в фуражке, взгляд пустой. Очень был жестокий, говорила бурятка, смотрительница зала.
– Но при чём тут его дух? – недоумевал Кузнецов. – Что за ахинея?
Он решительно опустился на стул, осушил полстакана и вновь стал читать.
Автор писал складно. Единственное, что было непонятно – графики и формулы. Изложив на двадцати страницах историю жизни барона, заявив, что появление его в воображении преступника непременно отпугнёт последнего от совершения преступления, автор перешёл к описанию спиритических приёмов.
Кузнецов снова закурил.
Неожиданно ему вспомнилась кликуха препода. Его называли «Васильич». Степан Васильевич, точно!
«Эх, – подумал Кузнецов, – твоего-то совета, Васильич, мне и не хватает. Разбил бы ты, наверное, это пособие в пух и прах. Шарлатанство сплошное, сказал бы, а не наука… Жаль всё-таки, что я тебя тогда не послушал. Жаль!»
Непрошеная слезинка скатилась по переносице и упала на страницу, стушевав несколько букв.
Кузнецов взглянул в окно. Прожектора светили ярче прежнего. Метель успокаивалась. Один-единственный снежный хоровод сходил на нет.
– У-у! – услышал вдруг Кузнецов.
«Что?» – не понял он.
– У-у! – услышал он вновь.
Хоровод прекратил свою круговерть.
В столбе света появилось нечто большое, напоминающее кентавра.
– Ни хера себе! – прошептал Кузнецов.
Растерявшись, он зачем-то стал прятать пособие в ящик стола, потом вскочил, бросился к холодильнику, но, осознав, что водка здесь ему не поможет, выхватил из наплечной кобуры пистолет.
– Спокойно! – приказал себе Кузнецов.
Он резко выдохнул и выключил свет. Но в кабинете всё равно оставалось темнее, чем на улице.
Теперь, подойдя к окну, ночного гостя можно было рассмотреть как следует.
Всадник, не кентавр. Странный, дико старомодный всадник. Усы, бородёнка, одет в дублёнку или толстый халат. На плече его сидела птица (филин, догадался Кузнецов), на груди красовались Георгиевские кресты. В правой руке он держал фуражку.
Кузнецов коснулся лбом стекла, прищурился и почувствовал, как похолодел лоб. Всадник смотрел на него. Странно. Ведь трудно разглядеть кого-либо в темноте из света! Кузнецов это знал на все сто, этот урок он усвоил ещё в далёком советском детстве, наблюдая тёмными вечерами за женщинами в общественной бане.
Всадник смотрел на него пристально. И взгляд этот, жуткий в своей пустоте, едва не превращал Кузнецова в трусливое ничтожество. Его, старого опера, годами плевавшего страху в лицо.
Ночной пришелец надел фуражку. Филин, встрепенувшись и сверкнув глазами, резко взмыл вверх.
– Матерь Божья, – пробормотал Кузнецов.
Он судорожно снял «макаров» с предохранителя, дослал патрон в патронник, вытер со лба холодный пот.
– У-у! – крикнула птица издалека.
Кузнецов согнул руку с пистолетом в локте.
– Ну, – прошептал он, слизывая капли пота с верхней губы, – давай же, гад! Нападай!
Но пришелец лишь скривил в циничной ухмылке губы. Коснулся двумя пальцами козырька фуражки, пришпорил коня и сгинул во тьме.
Снег повалил хлопьями.
Кузнецов ещё минут пять простоял у окна, бормоча то «барон», то «Васильич», утирая с лица пот. А потом, успокоившись, включил настольную лампу. Он извлёк патрон из патронника, достал из рукоятки магазин, вдавил туда патрон. Произведя контрольный спуск, загнал магазин обратно и поставил пистолет на предохранитель.
«Какой только чертовщины не случается в наших краях», – подумал Кузнецов.
И, вытащив из папки акт приёмки, каллиграфично вывел в нужной графе – «Отлично».
И поставил восклицательный знак.