щё что сказать по этому поводу, говори». Кардинал Герард сказал: «Ты не знаешь, о непобедимейший император, что те, кого защищает ваше величество, сговаривались с Рожером, графом Сицилии, против римской церкви и вашей непобедимейшей императорской власти, и не только сговаривались, но даже предавали их анафеме и низлагали. О неслыханное дело, чтобы связанные связывали разрешённых и разрешали связанных!». На это благочестивейший император, водворив тишину, сказал: «То, что совершили против меня монтекассинские монахи, я охотно стерплю и милостиво их прощаю. А то, что они совершили против римской церкви и господина папы, как мы простили то, в чём они погрешили против нас, так пусть и он простит то, в чём они погрешили против него». Кардинал Герард сказал: «Хотя мы и представляем здесь нашего господина Иннокентия, благочестивого и вселенского папу, такие важные дела мы всё же не можем решить без него». После этих слов собрание с одобрения императора было распущено. Итак, следующей ночью, когда император по обыкновению бодрствовал729a, Пётр Дьякон, пав перед императором на колени, произнёс такую речь в защиту Монтекассинской церкви: «Хотя все смертные, которые живут в Римском мире, служат вам, императорам и князьям мира, вы, императоры, сами служите небу, благочестию, миру и справедливости. Ибо благо в той и другой жизни может быть обеспечено не иначе, как только под руководством таких правителей. Ибо никто не обманет повелителя всего сущего, кому открыты тайны сердец710. Итак, хотя вашему величеству, о непобедимый император, подобает оказывать покровительство всем церквям во всём круге земном, вам всё же особо подобает проявлять и оказывать его Монтекассинской обители и защищать эту церковь против козней тех, которые отказывают нам в праве говорить и ни во что ставят грамоты, пожалованные Монтекассинской обители императорами. И хотя я сам призываю к послушанию и повиновению римскому понтифику, несомненно, что всемогущему Богу следует отдавать предпочтение перед всем. Ибо никто не может счесть для себя обидой, если из почтения к Богу церковному благочестию отдают предпочтение перед смертными. Из-за унижения Монтекассинской церкви весь монашеский распорядок колеблется, шатается, сотрясается и подвергается разным притеснениям. Это из-за тебя, о император, монахи отстранены от своих обязанностей? Из-за тебя, о император, просят и требуют, чтобы монахи принесли присягу? Поэтому мы умоляем вашу милость, о великий триумфатор, чтобы ты не решал, не постановлял и не записывал этого в своих декретах. Разве достойно ваших времён, чтобы достоинство Монтекассинской церкви было унижено, а кардиналам была незаконно дана возможность своевольничать? Нет ничего большего в благочестии, ничего святее и выше в монашеском чине, чем отец Бенедикт. Что ответит Карломан, благочестивый император август? Разве не скажет он тебе: «Я не верил, что власть меня оставит, ибо считал Лотаря справедливым и святым императором; но я не горюю, что власть меня оставила, ибо верю, что власть моя навсегда останется нерушимой главным образом в монашеском благочестии. Я воздвигнул в Монтекассино алтари благочестия, справедливости и кротости, и принёс в жертву эти трофеи от тягот мира. Что большее мог отнять у меня мой враг? Ныне, говорю я, ныне отменяются мои декреты, ныне жестоко поражён я в тело стрелой, ибо римский понтифик осуждает мои установления. Ныне отнимают у меня власть, и, что обиднее всего, делается это римскими понтификами и в присутствии моего брата, императора Лотаря». Ведь кому римский император помогает и угождает больше, чем самому себе, защищая установления своих предшественников и права Монтекассинской церкви? Так пусть никому не покажется тягостным, если мы защитим статус монашеского благочестия. Во всяком случае от блаженного Бенедикта до господина папы Иннокентия насчитывается сто тринадцать римских понтификов, и все они почитали, опекали, любили Монтекассинскую общину, и никто не отвергал её. А теперь, если мы полагаем необходимым следовать почтенным сединам, приведём отца Бенедикта, говорившего: «Славный император, отец отечества, цезарь август, взгляни на годы мои, в которые меня привела долгая старость, и пусть пользуются сыновья моими законами, данными мною им; ибо нет ничего дурного, чтобы они жили по моему примеру. Через них я распространил свой закон на весь круг земной, через них Англия и многие народы обратились ко Христу. В моих руках - их спасение, покровительство, защита». Когда Пётр Дьякон произнёс это и многое другое, то по приказу императора той же ночью отправился в палатку канцлера Бертульфа.
112. Итак, когда кардиналы собрались по призыву перед императором731, кардинал Герард сказал: «То, что вы, ваше величество, соизволили поручить нам вчера, мы передали господину папе; он любезно принял ваши просьбы, но сказал, что вы поручили ему весьма трудное дело, с которым он едва ли может справиться. Ведь он ни в коем случае, никоим образом, ни при каких условиях не может пренебречь епископским правом, которым его предшественники обладали с давних времён». Император Лотарь сказал: «Мы, как уже часто говорили, должны тем более защищать, возвышать и почитать Монтекассинскую церковь, чем более почитали её и обогащали наши предшественники. Итак, пусть господин папа знает, что замки, деревни, поместья и все монтекассинские владения принадлежат нашей императорской власти, а епископское право мы оставляем в его распоряжении в той мере, в какой оно ему принадлежит». Канцлер Бертульф сказал: «Папа не должен иметь в Монтекассинской церкви, которая, как известно, является особым и исключительным филиалом Римской империи, никаких прав, кроме посвящения аббата, да и это, насколько известно, он также получил в результате уступки императора Генриха». Кардинал Герард сказал: «Да будет угоден вашему непобедимому императорскому величеству, о цезарь, мой совет: пусть они подтвердят клятвой: вам -безопасность светских дел, а папе - духовных дел». Император Лотарь: «Нашей императорской власти представляется весьма постыдным не соблюдать распоряжения наших предшественников, не подчиняться их святейшим повелениям. Ведь если мы сами будем нарушать распоряжения наших предшественников, то кто будет их соблюдать? И каким образом мы заставим других их соблюдать, если сами их нарушим? Ибо закон решает дела истца и ответчика. Итак, он решает дела кого бы то ни было, во всяком случае связывает своими правилами. Так вот, императорский закон принимается не только для других, но ещё более для самих императоров, мало того, тем, которые обладают благородным происхождением, его подобает соблюдать в ещё большей степени». Кардинал Герард сказал: «Господин папа также немало удивлён, почему ты, несмотря на то, что церковь избрала и посвятила тебя в цезари и повелители всего круга земного, борешься против неё в интересах Монтекассинской церкви, которая принадлежит не вам, как вы утверждаете, но ему, как говорит остальная церковь». Тогда император в гневе сказал: «А нас ещё больше удивляет, почему он не хочет исполнить нашу просьбу, хотя мы из любви к нему вот уже полтора года живём с римским войском в палатках и обращаем на его нужды те деньги, которые получаем для совершения государственных надобностей, а также восстановили его на апостольском престоле и заставили примкнуть к нему все заальпийские народы. И что удивляться, если мы по мере сил защищаем Монтекассинскую церковь, когда известно, что это с величайшей славой делали и наши предшественники? При этом они обращались с ней не иначе, как с собственным филиалом, так что некоторые, отрешившись от горестей и земных забот, предпочли быть погребёнными скорее там, чем в своих домах. Что говорить о святейшем и достойном всяческой памяти непобедимейшем августе Карле, который, оставив императорский скипетр и должность августа, вёл там монашескую жизнь?732 Что говорить также о брате этого Карла Пипине, который, находясь в Германии, когда его брат Карл, прибывший к нему монахом, умер, не желая хоронить его в другом месте, отправил его тело в Монтекассинский монастырь733? Также Ратхиз, король лангобардов, оставив престол, пришёл в этот уважаемый монастырь и вёл там монашескую жизнь до самой смерти734. Что говорить также об императорах Юстиниане, Юстине, Теодорихе, Пипине, Карле, Пипине, Карломане, двух Людовиках, Гуго, двух Лотарях, Адальберте, трёх Оттонах и пяти Генрихах, что говорить о Михаиле, Романе и Алексее, которые все любили Монтекассинскую церковь и украсили её великими дарами? Так вот, Монтекассинская церковь в такой мере была имперским филиалом, что эти императоры приходили для её освобождения со всей мощью римского войска. Так, благочестивый Генрих, непобедимейший и христианнейший император, вступил в Италию для защиты этой церкви с 180000 вооружённых людей и, вырвав её из рук Капуанского князя, возвратил ей прежнюю свободу735. Также император август Конрад и Генрих, его сын, приходили со 160000 бойцов, чтобы защитить эту церковь, когда она подчинялась рабскому игу нечестивого Пандульфа, не говорю князя, но тирана736. Опустим последние события и то, что было совершено в нынешние времена, но приведём деяния древних и посмотрим на положение места, к которому она собственно относится. Так, мы читаем в деяниях наших предшественников, что Варрон, римский консул, избрал его себе из всех мест Римской империи, обустроил и прославил многими памятниками. После его смерти вышеназванный замок Казин вместе с его владениями Цезарь передал Антонию, как пишет Марк Туллий в своей Филиппике