795, Виктор III и Геласий II, и предоставила католических и достойных пастырей многим другим церквям. Но, в то время как папа никоим образом не мог привести их к согласию по поводу этого дела и хотел вновь поставить во главе монастыря Николая, которого папа Гонорий отрешил от должности аббата, [монахи] рассказывают обстоятельства дела императору, находившемуся тогда в Монтекассино, просят, требуют, умоляют, заклинают, чтобы он поставил им аббата со своей стороны так, как великий Генрих поставил Теобальда, а Конрад вместе с сыном Генрихом -Рихерия. При этих словах император разрыдался и сказал, что скорее позволит уничтожить все привилегии церквей и пожалования, чем отнять что-либо из прав Монтекассинской церкви, и разрешит скорее отменить выборы всех епископов, архиепископов и аббатов, какие ни есть во всём римском мире, чем выборы одного Монтекассинского аббата. Ибо, если аббат не будет избран с согласия монахов, он не будет аббатом, и всякий, кто отнимает у монахов право избрания, нарушает все права монастыря. А теперь, кто не изумится величию такого славного императора? Ведь когда он вошёл в зал капитула для улаживания разногласий братьев, которые возникли по поводу выборов, то не выходил оттуда с первого часа дня до вечера, не притрагиваясь ни к еде, ни к питью, и показывал под императорским плащом первые шаги иного воинства. Ибо во всём походе, в котором я был вместе с ним, он в предрассветных сумерках слушал мессу за усопших, затем - за войско и, наконец, дневную мессу. Затем он вместе с милостивейшей августой Рихенцей омывал ноги вдовам и сиротам, чистил им волосы, целовал, щедро раздавал еду и питьё, облегчал проблемы и тяготы церквей и под конец трудился на благо империи. Так, пока он находился в Монтекассинской обители, он так, как если бы был аббатом или каким-нибудь деканом, обходил клуатр и все хозяйственные службы монастыря, желая знать, как живёт каждый под руководством блаженного Бенедикта. Когда наступало утро, он с босыми ногами ходил по всем церквям монастыря. Но, хотя он и делал это, он никогда не отделялся от общества епископов, архиепископов и аббатов, дабы исполнилось в нём то, что читаем: «А с праведными у него общение»796. И когда он это делал, то был, в конце концов, посохом слепым, пищей голодным, надеждой несчастных, утешением страждущих и так отличался исключительными добродетелями, как если бы не имел прочих. Ибо священников он почитал как отцов, клириков - как синьоров, бедных - как сыновей, вдов - как матерей, был постоянен в молитвах, усерден в бдениях, жертвовал слёзы Господу, а не людям. Но достаточно того, что мы коротко сказали о таком славном императоре; перейдём теперь к завершению рассказа об избрании Гвибальда. Итак, когда до сведения папы дошло желание братьев по поводу избрания аббата, он отправил к братьям в Монтекассино своего канцлера Аймерика, передав, чтобы они избрали аббата из своей общины и не имели права избирать кого-либо ещё. Когда об этом доложили императору, он, восприняв это с досадой и сильным неудовольствием, просил папу через своих послов удовлетворить желание монахов; если же нет, то пусть знает, что с этого дня и впредь империя будет во всех отношениях отделена от папства. Иннокентий же, видя, что император Лотарь солидарен с братьями в вопросе избрания, дал монахам право избирать кого они захотят. Итак, Гвибальд, как мы уже говорили прежде, поскольку он отличался великой мудростью, достоинством нравов и честностью, предвидя будущее, ушёл из своего места797. После этого император отправляет послов к Гвибальду, чтобы он явился к нему в монастырь; ибо тот тогда как раз участвовал в этом походе. Когда он пришёл и узнал о желании братьев, то стал всячески отказываться и возражать. После этого братья вместе с августой Рихенцей, с Пильгримом, патриархом Аквилей-ским, и епископами, архиепископами, аббатами и всеми вельможами империи собрались в комнате, в которой находился император, и начали кстати и некстати уговаривать Гвибальда по поводу такого важного дела, но тот, упорно отказываясь, заявил, что никогда не примет столь тяжкую и столь непомерную ношу. Итак, император, видя, что Гвибальд противится всеми способами, передал его братьям. Те, приняв его, поставили аббатом в Монтекассинском монастыре, и он скипетром Римской империи, который император держал в руке, был введён им во владение Монтекассинским аббатством со всеми его землями, как они были пожалованы монастырю со времён Юстиниана и до сего дня; и император сказал ему: «Мы не принимаем от вас клятву верности за Монтекассинское аббатство потому, что недавно вы давали нам клятву за обитель в Ставло. Я не хочу, чтобы твои преемники ставили тебя в пример и говорили, что они потому не будут приносить клятву верности моим преемникам за Монтекассинскую обитель, что наше императорское величество не требовало её от тебя; пусть они, однако, позаботятся приносить обычную клятву верности, которую аббаты приносили за Монтекассинское аббатство со времён Карла и впредь». Итак, император, приведя вместе с монахами в порядок Монтекассинскую церковь, на восьмой день после того, как пришёл туда798, вверил себя блаженному Бенедикту и братьям и, в то время как достиг уже преклонного, а именно столетнего798a возраста своих дней, не будучи в неведении о конце своих дней, спустился вместе с Гвибальдом в город Сан-Джер-мано и, поручив названного аббата папе, разбил палатки возле древнего города Аквина. Гвибальд же, взяв Отто, монтекассинского декана, и Райнальда, который был аббатом после него, а также Петра Дьякона, пономаря Бертульфа, ризничего Амфреда и очень многих других из общины, прибыл к императору. Тогда же по приказу императора Райнульф, герцог Апулии, который был поставлен этим императором, и Роберт, князь Капуанский, и все графы из Капуанского княжества, а также графы Аквинские и жившие вокруг норманны принесли названному аббату Гвибальду клятву верности, присягой на Евангелии, древе Господнем и мощах святых утвердив за ним Монтекассинскую обитель со всеми её владениями. В тот же день, когда был поставлен аббат Гвибальд, этот аббат рассказал императору о том, как Пандульф, сын Ландо, графа Аквинского, незаконно и насильственно построил в лесу Монтекассинского монастыря под названием Тирилла замок и разграбил прочие лежащие вокруг монастырские поместья. Император же, возмущённый этими словами, отправил военачальника Бруно с отрядом рыцарей и предал названный замок огню и грабежу. Итак, Райнальд, видя, что Гвибальд поставлен вопреки его чаянию, стремился хитро его обмануть и создать ему помехи, но, боясь, как бы его самого не отправили в ссылку в Германию, проявлял смирение телом, но не сердцем, и обещал ему послушание и верность; получив от него, таким образом, приорство святого Магна, расположенное возле города Фонди, он ушёл из монастыря и, отправившись в крепость под названием Кастрокьело, которую некогда построил Мансо, аббат Монтекассино799 и которую его близкие изъяли из-под власти монастыря, изо всех сил и со всяческим упорством думал о том, как бы ему после ухода императора вернуть Монтекассинское аббатство и совершить месть над своими соперниками.
125. Итак, император, отпраздновав вместе с папой праздник святого мученика Христова Маврикия800 в церкви блаженного апостола Петра, пригласил аббата Гвибальда вместе с братьями Монтекассинской обители на завтрак, сказав: «Я, если не ошибаюсь, полагаю, что это последний день, когда я смогу поесть и попить вместе с вами», что впоследствии и доказал исход дела. А по окончании пиршества император Лотарь, призвав в свою консисторию Петра Дьякона, велел, чтобы он с переданными ему его императорским величеством предписаниями отправился вместе с ним в Галлию, дабы постоянно нести там императорскую службу. Гвибальд, услышав об этом, воспринял это с досадой и неудовольствием и стал просить не лишать его службы Петра Дьякона, не оставлять без утешения с его стороны. Император Лотарь, согласившись с просьбами Гвибальда, в присутствии Пильгрима, патриарха Аквилейского, а также архиепископов, епископов, аббатов и других магнатов Римской империи, взяв Петра Дьякона за руку и передав Гви-бальду, сказал: «Наше хранимое Богом императорское величество сделало того, кого ты видишь, учеником Генриха, канцлера и епископа Регенсбургского, наградило его должностью логофета, секретаря и аудитора и разрешило сидеть у наших ног. Только он один нашёлся в народе римском, кто выступил против константинопольцев в защиту империи и римского понтифика. Поэтому, раз ты говоришь, что не хочешь оставаться без него, я поручаю его величайшему усердию твоей верности, величайшей душевной любви, но с тем условием, чтобы ты, если в твоём сердце есть хоть немного любви ко мне, доказал это на нём и ради нашей любви относился к нему, как к своему любимому и единственному сыну». В тот же день этот благочестивейший и милосерднейший император по ходатайству августы Рихенцы выдал названному аббату Гвибальду грамоту801, утвердив за Монтекассинской обителью все её владения. Затем, попрощавшись с аббатом Гвибальдом и братьями и препоручив себя отцу Бенедикту, император в сопровождении уже названного папы Иннокентия прибыл к золотому городу. Приняв клятву верности от Птолемея, римского герцога, консула и диктатора Тускуланского, и взяв в заложники его сына Регинульфа, он перстнем, который носил на руке, на веки вечные утвердил за ним и его наследниками всю землю, которая принадлежала ему со стороны его родителей по наследственному праву. В это же время император направил в Монтекассино к аббату Гвибальду письмо такого содержания: «Лотарь, Божьей милостью римский император август, своему любимому верному Гвибальду, иерарху Монтекассинскому, канцлеру, магистру капеллану Римской империи и князю мира