«Мы едем брать Красовского!» — такая мысль сверкнула у каждого. Действительно, ведь это первое, о чем должны были спросить Мезиса, и если он «раскололся», то…
Но Мезиса не успели ни о чем спросить. Едва тронулись с места, он заговорил сам, не дожидаясь вопросов.
— Мы его убили, — тупо сказал он. — Мы его убили…
— Убили кого?
— Того парня… Мы с Николаем его убили…
— Какого парня?
— Того… Шофера…
— Инара Карпова?
— Шофера… Да, Инар… Фамилии не знаю…
От Мезиса разило водкой, но слова его не были пьяным бредом и, к несчастью, «слишком хорошо» все объясняли!
— Где это произошло?
— В лесу… вчера…
— И дальше?
— Там и бросили… Он еще хрипел…
А вдруг несмотря ни на что Карпов еще жив?..
Полосатый столбик с указателями на загородном шоссе. Развилка.
— Направо, — пробормотал Мезис.
Свернули направо. Дорога извивалась, углубляясь в лес.
— Далеко еще?
— Километров десять…
— Как вы заманили сюда Инара Карпова?
— Николай наврал, что надо съездить к теще.
— А где же все-таки сам Красовский?
— Не знаю.
В который уже раз. Тупо, безучастно, как автомат.
— Здесь остановите… Дальше пешком…
По сторонам просеки торжественные, раскидистые высились ели. На просеке было бело, под елями темнела земля: весь снег осел на ветвях.
Шли молча, торопливо. Мезис приостановился, отыскивая припорошенные за ночь следы, и указал вбок. Лес прорезала старая, полузаплывшая линия окопов память войны.
— Где-то здесь… В траншее.
Почти побежали. И вот куча беспорядочно сваленных сучьев, сверху немного лапника. А под ними, когда раскидали, неестественно скрученная окоченевшая фигура. И белое мертвое лицо, присыпанное сором валежника.
Стоя на высоком краю окопа, нацелясь вниз, оператор снимал тело. Кто-то придерживал лейтенанта под локти, чтобы не подрагивали руки. Он взял средний план, наездом довел до крупного: полуоткрытые глаза Инара. Сколько хватило сил (моральных) фиксировал так объектив, потом повел камерой по лицам товарищей. Товарищи его смотрели вниз. Они не были новичками и не содрогались от ужаса. Однако есть мгновения, тяжелые при любой закалке. Особенно, когда на памяти фотографии, виденные в доме Карпова: красивый стройный парень обнял за плечи девушку в фате; он же, смеющийся, с ребенком на коленях; семейный портрет, когда их стало уже четверо…
Лицо Мезиса ничего не выражало.
— Чем вы убили Карпова?
Мезис обернулся к Куркову.
— Вилами.
Тому показалось, что ослышался.
— Чем?
— Вилами… Мы их приспособили. Отпилили ручку… укоротили, чтоб удобней, и оставили только один зуб.
В «Волге» на улице Стучки ничего похожего не обнаружили.
— Куда потом дели этот… инструмент?
— Закинули в сугроб.
— Сможете указать, где?
— Могу, наверно…
Смог, показал. С равнодушной готовностью.
Так же откровенно и безразлично держался Мезис в тот день на допросе у следователя прокуратуры — старшего советника юстиции Раупса.
— На каком языке будете давать показания?
— На русском.
— Ваши показания записываются на магнитофон.
Мезис вяло взглянул на кружащиеся бобины, отвернулся.
— Расскажите, когда и как возник замысел преступления.
— Ну, третьего числа… да, третьего, мы сидели у нас дома. Выпивали. И тут Николай предложил мне мокрое дело и деньги.
— Это его буквальные слова?
— Нет, он сказал: «Там должны быть убийства». Ну, я согласился. Тогда он предложил мне свой план. Как он сказал, план этот он давно вынашивал.
— Какой же был план?
— План был такой. Убить шофера, и Николаю возить инкассаторов вместо него. Я должен быть в багажнике. Когда наберется большая сумма, мы в удобный момент должны убить инкассаторов по одному, забрать деньги и скрыться.
(К этому времени было уже известно, что в осуществлении второй половины замысла Мезис участия не принимал. Так он говорил, и это подтверждалось сведениями, что он вернулся девятого января домой за четверть часа до происшествия у «Турайды».)
— Прошу рассказывать более подробно.
— Ну, значит, мы берем заранее приготовленное оружие…
— А кто его готовил?
— Вдвоем готовили. На следующий день после разговора купили вилы.
— Вместе покупали?
— Вилы принес Николай. Из них вместе изготовили орудие убийства.
— Ясно. Продолжайте.
— Дальше Николай выясняет, какого водителя на какой день назначили на инкассацию. И выбирает, кто больше подходит. Перед началом смены мы с ним идем к таксопарку. И он договаривается с водителем, чтобы съездить за город.
— А по каким признакам решали, кто «больше подходит»? Почему остановились на Карпове?
— Не знаю, Николаю видней.
— Вы присутствовали при его разговоре с Карповым?
— Нет. Когда они уже отъехали немного, Николай мне махнул, и я подсел в машину. Мы поехали за город.
— По пути о чем разговаривали?
— Николай расспрашивал о семье. Я сидел сзади, не очень слушал…
— И куда вы приехали?
— Мы приехали к какому-то дачному поселку. Сейчас там пусто, почти никто не живет. Николай показывал дорогу, он знал места. Мы доехали до конца улицы и завернули, пока машина шла. Потом водитель сказал: «Дальше можно засесть», — и выключил мотор. Ну, Николай сразу его схватил, хотел душить… Он укусил его за палец… Николай мне крикнул: «Бей!» Я его ударил по голове.
— Чем?
— У меня был с собой ломик… вернее, кусок железной трубы… Но промахнулся, попал по стеклу, и водитель успел выскочить. Хотел бежать, но упал. Тут Николай подоспел и ударил вилами, два раза. Я тоже выскочил. Он еще боролся. Мы его добили… Ну, когда перестал сопротивляться, положили в багажник. Николай сел за руль, повезли в другое место, заехали в лес, там бросили…
На следующее утро 11 января был проведен выезд Мезиса на место преступления. Оно соответствовало описанию: почти безлюдный поселок; автомобильная колея, обрывавшаяся против недостроенной дачи, где к домам подступали деревья близкой рощи; истоптанный, примятый вокруг колеи снег, который после ночной метели все равно просвечивал алым.
Конечно, образцы снега взяли в пробирки — их отправят для экспертизы в НТО. И мелкие осколки, брызнувшие наружу, когда Мезис промахнулся куском металлической трубы и попал по стеклу, тоже нашли и тщательно выбрали из снега. Ничто, даже вполне очевидное, не должно остаться непроверенным — таково твердое правило следствия.
Те, кто слушал Мезиса, стоя здесь на ветру, понимали: да, все случилось именно так, как он сейчас рассказывает, глядя куда-то мимо них и добавляя лишь некоторые подробности к прежней картине убийства. Больше ему рассказать нечего.
Можно «вернуть» Мезиса следователю Раупсу. Поискам Красовского он помочь не в силах.
Между тем поиски не прерывались ни на миг.
К середине дня 10 января из типографии вышла первая партия листовок с фотографией Красовского, перечислением его примет и призывом ко всем, знающим что-либо о его местонахождении, немедленно обратиться в милицию. Листовки были расклеены на стендах в наиболее людных местах. Затем было зачитано объявление по радио. И, наконец, телевидение дважды прерывало вечернюю программу, чтобы предоставить слово рубрике «Милиция разыскивает». Рижанам было честно и открыто сказано: мы ищем убийцу. (В 70-е годы такое выглядело исключительно смело, не то что ныне.)
Обращений в милицию было очень много. Все, кто встречал в последнее время Красовского, пытались как-то облегчить его поиски. Выяснилось, что наутро после убийства Красовского видели в универмаге: он покупал золотые запонки. Но тогда листовки еще не были расклеены, и преступник беспрепятственно ушел со своей кокетливой обновкой.
Первым реальным результатом гласности стало признание одного гражданина, который прежде стыдливо заявил об утере паспорта и военного билета. На самом деле месяца полтора назад у него, пьяного, забрал их Красовский вместо платы за проезд на такси. Судя по всему, он основательно готовился к преступлению.
Можно было предположить, что есть какое-то убежище, где теперь, услышав, что его разыскивают, Красовский затаился. Не было ли оплошностью публично объявить, что преступник милиции известен и его ищут тысячи глаз?
Ответ на это дал следующий вечер — вечер 11 января, когда в дежурную часть горотдела позвонил взволнованный мужской голос и продиктовал адрес. Надо ли говорить, что сотрудники уголовного розыска были там через считанные минуты. Еще тянулся из пепельницы дымок сигареты, не докуренной Красовским, но самого его уже не было: успел уйти, предупрежденный об опасности хозяйкой квартиры Иреной Зубари.
— Значит, он скрылся через черный ход! — сокрушенно повторял звонивший, некто Слока. — За парадным я непрерывно наблюдал.
Действительно, Слока встретил опергруппу возле самого дома Ирены, и не его вина, что он спугнул Красовского — так уж случилось.
— Понимаете, мы с женой сидели в гостях, — рассказывал он. — И вдруг по телевизору передача «Милиция разыскивает». И тут я смотрю — знакомое лицо, я несколько лет назад в гараже работал, помню этого парня. А потом — недавно уж — видел его с Иреной на улице, и они так держались… в общем я подумал, что у них близкие отношения. Но я, конечно, даже не предполагал, что здесь его застану, просто что-то толкнуло: то ли остеречь ее хотел, то ли разузнать чего — не знаю… Ну, а когда она мне дверь-то открыла, и взгляд у нее какой-то нехороший, а из комнаты, слышу, спрашивают: «Кто там?» И слышу, голос-то его! Ну, тут я, признаться растерялся и в комнату заходить не рискнул. Да она и не приглашала… Я говорю, давай спустимся, поговорим. Ну, мы спустились, сели в машину, я спрашиваю: «У тебя Красовский? А ты телевизор смотрела?» Она говорит: «Нет, не смотрела, а в чем дело?» Я говорю: «Он совершил убийство, его по всему городу ищут. Поехали, — говорю, — в милицию и вернемся с милицией». Она стала отговариваться. Я чувствую, она со мной не поедет. «Ладно, — говорю, ты тогда иди домой и молчи, а я сообщу». И когда за ней захлопнулась дверь, п