Позади лязгало железо и звучали страшные крики людей…
Я пришел в себя не сразу. Машину, слава Богу, не перевернуло, она лишь зависла боком на небольшом склоне перед лесом. Я завелся, и мне кое-как удалось выехать на дорогу. Туман исчез, видимость прояснилась. Я остановился и вышел. Оглядевшись вокруг, никого и ничего странного не увидел. Место, откуда доносились звуки аварии, оставалось безлюдным. Крест по-прежнему торчал из земли на лысой полянке. Очумелый от произошедшего, я сел обратно в машину и покатил, время от времени озираясь по сторонам.
Вскоре я съехал с этой злосчастной дороги, и моим глазам открылся деревенский простор. На обочине стоял покосившийся знак с подтертой надписью:
ПЫТАЛОВО
Справа, метрах в трехстах, как на ладони раскинулось местное кладбище, на котором наблюдалась оживленность. Я повел машину туда.
Подъехав к воротам, спешился и быстро зашагал к собравшейся возле гроба толпе. Подойдя к родителям Петра, я принес им соболезнования, притронулся к руке боевого товарища, склонив голову, и встал постоять с другими. Родители сердечно поблагодарили меня за приезд и внимание к их сыну. Пётр лежал в гробу с легкой улыбкой на фоне исполосовавших лицо шрамов. Когда все направились к его дому на поминки, я отстал от толпы с одной симпатичной девчонкой и спросил ее про «ту» дорогу. Она хитро на меня посмотрела и рассказала одну местную историю:
– У нас в деревне когда-то жили два друга. Мотоциклами увлекались до фанатизма, почти все свободное время с драндулетами своими возились. Не разлей вода были. Это мне мама сама рассказывала. Но существовала проблема между ними: оба любили одну местную девушку, а та все никак не могла определиться. В итоге она стала встречаться с одним из друзей и даже пообещала выйти за него замуж. Вскоре ее жениха забрали в армию, а друг по какой-то причине на службу не пошел. Это было давно, тогда еще по два года в солдатах ходили. В общем, не дождалась девка своего парня. Да не просто не дождалась, а решила-таки выйти замуж за его товарища. Тот ее прямо в свадебном платье в ЗАГС на своем мотоцикле повез. А в этот момент, вдруг откуда ни возьмись, в деревню явился ее первый избранник. То ли дембельнулся, то ли в увольнение приехал… Без предупреждения… Странно, вроде переписывались они… Короче, односельчане ему все рассказали. Он с психу схватил отцовское ружье и помчался на своем мотоцикле искать молодоженов… Нашли их потом всех троих на «той» несчастной дороге мертвыми. Милиционеры сказали, что между парнями произошла смертельная гонка с преследованием… В деревья хором поврезались… Насмерть…
– Это где крест у леса на полянке стоит?..
– Угу. – Она кокетливо сверкнула мне черными очами.
– За Родину жизнь отдать или поступок горячий совершить – я еще понимаю. А за подобное… Да на кой хрен такая баба вообще сдалась?.. Шла бы себе, куда хочет, и Бог с ней, – неожиданно высказал я свои соображения насчет услышанной истории. – Определиться, видите ли, не могла. Тоже мне, принцесса роковая…
Девчонка на меня покосилась, задрала нос кверху и поторопилась за толпой. Виляя бедрами, она кинула в мою сторону недобрый взгляд через плечо.
Из сборника «Паранормальный дзен. Том 1»
Валька
– Перестань на меня смотреть, – прошептал Волков, вглядываясь широкими глазами в дальний угол комнаты, где стояло допотопное кресло с высокой спинкой и раздутыми подлокотниками.
Галка посапывала на боку, отвернувшись к окну, за которым раскачивалась старая, высыхающая яблоня. Благодаря тусклому уличному фонарю напротив дерево отбрасывало на монотонные обои тени скрюченных веток – они то увеличивались, то уменьшались, то причудливо шевелились, словно конечности оживших мертвецов. Лампа хаотично мерцала, создавая эффект дискретных движений.
«Спилю к чертовой бабушке», – пообещал себе Волков.
Холодок проникал внутрь через шаткую приоткрытую форточку с треснутым паутиной стеклом, мерзко скрипящей от малейшего дуновения. Похоже на человеческий стон, иногда даже мольбу. Тонкая узорчатая занавеска ходила волной.
Волков потянулся к мобильнику на тумбочке – свет экрана на мгновение его ослепил, затем зрение восстановилось, и циферблат ожидаемо показал 03:33 утра. Он вернул трубку на место, случайно стукнув ею об острый угол, – Галка дернулась, но не проснулась. В углу ни звука, ни шевеления.
– Перестань на меня смотреть, – снова прошептал Волков.
Тишина.
Он отвернулся, обнял Галку, обхватив своей тяжелой рукой ее грудь, и плотнее прижался к ее спине всем телом. Закрыл глаза и попытался заснуть.
– Не смотри на меня, – прошептал он в третий раз едва слышно.
Галка почувствовала на своей шее тепло дыхания и неосознанно, продолжая видеть сон, буркнула:
– Угу.
Деревенский ветерок задувал в комнату ночную свежесть. Ближайшая автомобильная дорога, не считая внутрипоселковой, пролегала в полутора километрах от дома Волкова в деревне Воскресенки, отчего воздух кругом сохранялся чистым, с примесью зелени и пресными нотками местного пруда, чей запах приносило в комнату обрывками.
Но Волков сейчас ощущал другое: это был запах смерти, гниение тела истерзанного человека в цинковом гробу, лежащего с зашитым ртом и застывшим выражением лица. Затем появилась гарь, перед глазами поплыли черные клубы дыма, над головой просвистели трассирующие пули, в нескольких метрах по бокам раздались взрывы, крошки земли прыснули в глаза…
Начало 2000-х.
В ноги прилетела голова рядового в каске. Волков посмотрел влево: в той части траншеи всех убило, расчленив тела на обрубки; он посмотрел вправо: постанывая, рядом лежал раненый в ногу Валька, на его руку каким-то образом намотались чужие кишки, а лицо забрызгало кровью и облепило ошметками мозгов сержанта, разорванного поблизости минометным снарядом. Еще дальше лежала половинка другого солдата.
– Только нога?! – спросил Волков, задыхаясь. Он быстро подполз к товарищу.
– Д-да-а, – с трудом выдавил Валька, сжимая обеими руками левое бедро чуть выше осколочной раны, пытаясь остановить хлещущую кровь.
Волков бегло осмотрел себя, прощупал туловище, конечности, голову… – без повреждений. Он хотел было перевязать чем-нибудь Валькину ногу, забыв про личное оружие, но над головой раздался голос с сильным акцентом:
– Этих пакуйте. Может, обменяем потом.
А чтобы не появилось желания потянуться к автомату, противник дал очередь – и пули врезались в заднюю стенку траншеи в нескольких сантиметрах от Волкова. В следующую секунду к бойцам спрыгнули другие и, несколько раз приложившись ботинками по головам, потащили за собой.
Труп капитана – судя по звездочкам на погонах – страшно вонял у противоположной стены. Его разлагающаяся, отделенная от тела голова с вырезанными глазами и без одного уха, держалась на ржавом штыре, торчавшем из земли рядом с остальной частью офицера. Шею заселила колония личинок. Волкову с Валькой приказали строго-настрого, под страхом смерти ничего в яме не трогать. Это они таким образом издевались – придумали очередной способ изощренного психологического угнетения.
Баланду, почти всегда без хлеба, спускали на веревке в котелке один раз в день. Иногда показательно в нее плевали, заливаясь отвратительным смехом. Вальку почему-то били чаще и сильнее, хотя тот был худенький, неспортивный, в отличие от Волкова, да еще раненый. Хорошо, осколок хоть достали да ногу перевязали. Дезинфицировать, сказали, мочой. Конечно, никакая моча, как Волков ни старался, не помогала. Гнилостный запах Валькиной раны стоял настолько сильный, что перебивал порою вонь капитанского трупа, с энтузиазмом поедаемого кишащими в нем червями.
Волкова не били так часто и так жестоко, потому что он казался хорошим обменным фондом – перспективным. А Вальку, видимо, уже списали, но зачем-то оставляли жить. Было, правда, обоих три раза на расстрел выводили; в итоге между собой о чем-то спорили и обратно в яму бросали.
– Сдохнут сами – и черт с ними. А пока живые – еще пригодятся, – услышал как-то Волков разговор наверху.
Валька уже после первого «расстрела» бояться перестал. Наоборот, просил, чтобы шлепнули поскорее.
Труп капитана все-таки через несколько дней убрали. Голову тоже. Но не по доброте душевной. Они с родителей немалый выкуп за его останки вытрясли. Причем сначала отдали только тело, а голову вернули через неделю – за отдельную плату. Вернее, не вернули, а показали место захоронения, вручив лопаты со словами:
– Сами выродка своего выкапывайте. Услуги «такси» отдельно оплачиваем, а то пешком своих вонючие кости понесете.
И ржали всю дорогу, наблюдая со стороны с автоматами наперевес. Про ржач Волков потом узнал, а про историю выкупа конвоир рассказал, с особым наслаждением смаковал, чтобы в яме «веселее» сидеть было.
Тем временем Валька стал постанывать все тише и тише. Повадился креститься да просить Бога, чтобы тот помог скорее помереть или чтобы его все-таки расстреляли. Как бы не так, думал Волков, расстрел – это хорошо, подарок, можно сказать. А могут ведь и другое чего придумать… От бессилия и невозможности хоть чем-то помочь Вальке, душу выворачивало наизнанку и съедало чувство вины.
Волков перевернулся обратно, на прежний бок. Галка что-то недовольно пробурчала и натянула одеяло на макушку. Свернувшись калачиком, она подцепила пальцами ноги́ пятку мужа, будто крючком.
– Не смотри на меня. – Он опять включил мобильник, чтобы глянуть время.
3:46.
– А как будто вечность прошла, – досадно вздохнул Волков.
Галка неосознанно угукнула и повошкалась, втиснув другую ногу между его икр.
Волков крепко и надолго зажмурился, затем открыл глаза – бесполезно, не заснет. Лег на спину и уставился в деревянный потолок с облупленной краской. Какое-то насекомое поскреблось между половиц и смылось, быстро перебирая сорока ногами.
Тени веток на стене замерли, скрип форточки постепенно затих.