Правда это если ещё новой войны не разразится. А то слухи нехорошие уже ходят. А если и будет война, то хотя бы не гражданская! Не хочется мне такого...
Благо, что армии никто пока не собирает, но и без этого приятного мало. Торговцы из караванов, которые проходят через Винтерфелл примерно два-три раза в месяц, рассказывали: Железный банк недоволен, что Ланнистеры залезли на их территорию. Работают «львы» грубо, но с размахом, попросту скупая себе целые предприятия и наёмников, которые начинают их защищать. Основывают свои офисы «Золотого Банка», дают скидки иноземным купцам и кредитуют под меньший процент, нежели сам Железный.
Используют, так сказать, современные способы отъёма капитала. И конечно же это не нравится их конкурентам. А Железный банк — это Браавос. Браавос — это крупнейший город на Эссосе. Во всяком случае, среди так называемых «вольных» - где формально запрещено рабство. К чему приведёт всё это? К торговой войне? Или полноценной? А может просто безликого наймут?
На следующем уроке задал сей вопрос мейстеру Лювину.
- Не волнуйся, Джон, - улыбнулся седой мужчина, - даже у объединения вольных городов не хватит сил выступить против Вестероса. Если же они и рискнут это сделать, то не смогут одолеть нас в открытом бою. Лорд Моустас, «Небесный Клинок», разобьёт их силы, как уже действовал не раз и не два против других противников нашей страны.
- Если он такой всесильный, то почему не захватит их сам? - улыбаюсь я.
Зря я так сделал.
- Не богохульствуй, Джон, - нахмурился Лювин, - Семь Королевств — мирная страна. Мы не захватываем чужие земли и не стремимся навязать свою волю другим странам или городам.
Коне-ечно! Мы самые хорошие! А одичалых перебили сугубо ради их собственного блага! Им ведь теперь так чудесно живётся под контролем короля Роберта, точнее — Тайвина Ланнистера. И на Ступени мы вторгались дважды чисто чтобы привести их к демократии!
- Да, Джон, ты же сам должен это знать, - ухмыльнулся Робб, - разве в твоих книжках не было написано, что «Великий Пророк», - это одно из прозвищ Моустаса, которым было незазорно его назвать, - не проиграл ни одной битвы? Чего тогда сомневаешься?
Качаю головой, но сдерживаю себя от фразы, что всё бывает в первый раз.
Не может не быть каких-то исключений!
Ой, да плевать, я что, решил в чём-то переубедить средневековых фанатиков? Тем более, при живом-то «боге»? Хотя... я ведь видел реальных богов. Они говорили о неких «Взошедших». Может ли быть такое, что это... лишь стадия на пути становления этим богом? Настоящим?
Ох, а вот теперь что-то очко сжалось! Надо бы быть поаккуратнее. И лучше, чисто на всякий случай, этому человеку, - человеку-ли? - на глаза не попадаться. Во всяком случае, пока не обрету больше сил и влияния, чем имею сейчас.
«Чем имею сейчас»... Ноль, помноженный на ноль... Но зато к нему можно что-то прибавить, чем я и собираюсь заняться в ближайшем будущем!
Похоже, путь у меня всё-таки будет один — в Застенье. Это молодой, но очень перспективный регион с ещё не устоявшимся законом и порядком. Уверен, я сумею найти место, где пригодится мой меч, а лучше — голова. Только вместе с шеей и всем остальным телом, само собой!
***
Город Мифорд, Застенье
Берик Шторм ПОВ
Купец принял меня в своём доме, но я пошёл туда лишь в сумерках, чтобы не бросаться людям в глаза. Я не заметил, чтобы за мной следили, хотя, конечно, нельзя было исключить, что кто-то из людей Друда наблюдал за посетителями, входящими в дом Бертрама и выходящими из него. Однако и прятаться я не намеревался, поскольку разговор с отцом жертвы колдовства был совершенно естественной частью расследования.
- Признаюсь откровенно, господин Пуллер, я не понимаю что происходит. Более того, я склонен сказать: абсолютно ничего не понимаю, - решительно и честно признаюсь ему. Ведь честность в таком вопросе — лучшая политика.
Хозяин дома откровенно удивился.
- Чего же это?
- Начнём с того, что Друд ненавидит вашего сына. Это отчётливо видно, да он и не скрывает этого. Однако, советник не противился осуждению его к тюремному заключению, вместо того, чтобы требовать приговорить Хендрика к смертной казни, - подобное сразу же вызвало у меня недоумение.
- Тут ещё большой вопрос, что из этого хуже, - прервал меня купец, - рудники Новиграда, разве что...
- Хорошо, - замахал руками, - пусть горячая ненависть сменилась в его сердце холодной жаждой утончённой мести. Бывает. Он желал видеть врага не на виселице, а гниющим в подземелье. Страдающего не пару минут, раскачиваясь на верёвке, а целые года. Но как вы объясните то, что Друд забил насмерть стражника, который ранил вашего сына? Что за свой счёт притащил известного городского мейстера?
- Хотел снискать ваше расположение, - пробормотал Пуллер, почёсывая затылок.
- Нет, - покрутил головой. - Когда Ванахейм узнал, что ваш сын был избит, то на самом деле был в бешенстве. Впрочем, формулировка «в бешенстве» слишком мягкая. Друд забил стражника. Абсолютно преднамеренно забил дубиной до смерти, как бешеного пса.
- Если хотите надавить мне на жалость, не на того напали, - буркнул купец.
- Не собираюсь давить вам на жалость, - пожимаю плечами. - Представляю голые факты.
- Хорошо, - вздыхает мой собеседник, - продолжайте.
- Я узнал и о других вещах. Хендрику давали больше еды, чем остальным узникам. Кроме того, ежемесячно в камеру приходил лекарь. Осмелюсь предположить, кто-то хотел, чтобы ваш сын страдал, но в то же время, кто-то очень не хотел, чтобы ваш сын умер. И у меня ощущение, что это один и тот же «кто-то».
- Цель? - коротко спросил Бертрам.
- Именно, - вытягиваю палец вверх. - Вот в чём вопрос! Что-то мне подсказывает, что тут нечто большее, чем лишь желание видеть врага униженным и страдающим. В конце концов, Ванахейм должен был считаться с тем, что вам удастся выхлопотать помилование сыну. Вы ведь писали в прошение самому королю, а все мы знаем, что у Его Величества Роберта Баратеона большое сердце.
Король Роберт как раз-таки имел мало общего с помилованиями, поскольку почти не уделял внимание государственным делам, больше предпочитая охоты и пиры. Остальными же делами занимался Малый совет. За законы же и вовсе отвечал «Небесный Клинок», что давало понять всем знающим: ошибок нет и не было. Если кого-то помиловали, так значит, он был невиновен. Это аксиома. Как говорил лорд Моустас: «Грешников зло преследует, а праведникам воздастся, по заслугам их».
Но, тем не менее, мне доводилось слышать о показных проявлениях милосердия короля. Пару лет назад он даже повелел выпустить всех узников, осужденных за мелкие преступления. Подобный акт сострадания не коснулся бы, правда, Хендрика, но означал одно: Друд Вонахейм не мог быть уверен, не попадёт ли вдруг в Мифорд письмо с королевской печатью, приказывающее освободить узника. И тогда противление воле монарха было бы невозможным. Разве что у дерзкого бунтовщика появилось бы желание поменяться с сыном купца местами и разместиться в соседней камере нижних казематов.
- Люди глупы, господин Шторм. Не оценивайте всех по себе. Не думайте, что они руководствуются рассудком и заглядывают вперёд...
Эти слова поразительно напоминали предостережение, которое мне сделал перед отъездом старший инквизитор Денис Маллистер. И, вероятно, в них было немало истины. Только вот у меня была возможность узнать Друда Вонахейма. Он был не только городским советником, но и богатым купцом, известным совершением удачных и надёжных сделок. Такие люди не зарабатывают состояние, не анализируя операции конкурентов и не заглядывая в будущее, - пусть и в фигуральном плане, ибо настоящее прорицание доступно лишь владыке нашему «Небесному Клинку»!
Я напрямую сказал об этом Пуллеру.
- Трудно с вами не согласиться, господин Шторм. Однако, я по-прежнему не понимаю, куда вы клоните, - качнул мой собеседник головой.
- Друду нужен живой Хендрик. Измученный, униженный, пусть даже не в своём уме, но несмотря на всё это, живой. Зачем?
- Вы мне ответьте, - хмуро буркнул Бертрам. - В конце концов, я за это плачу.
Я раздражённо морщусь. Пуллер должен помогать мне, а не мешать! Всё-таки о его сыне я тут забочусь. Ну и о своём кошельке, конечно же.
- «И познаете истину, и истина вас освободит», - ответил я словами своего Бога, имея в виду то, что когда познаю истину, сын купца сможет насладиться свободой. Бертрам понял мои слова.
- Да помогут вам Семеро и покровитель их небесный, - лишь ответил он на это.
- Господин Пуллер, - начинаю я, пристально на него посмотрев. - До сих пор я занимался лишь вашим сыном. К счастью, пока он в безопасности и ему ничего не грозит. Кроме болезни, с которой, будем надеяться, справится. Сейчас я должен заняться кое-кем другим. Что вы знаете о сестре Друда?
- О Морне? - хмыкнул он. - Здесь все всё знают, господин Шторм. И я знаю, ведь в этом городе находится одна из моих резиденций. Плаваю туда-сюда, от Медвежьего острова и обратно... Кхм, то что я вам расскажу, знают все и, конечно, все сказали бы вам то же самое. Морна была упрямой, будто осёл и пустой, как бочка из-под квашеной капусты. Презирала тех, кто не мог принести ей пользы. Никого не уважала, а ноги раздвигала перед каждым, кто ей приглянулся.
- Вы правы, всё это я уже знаю, - улыбаюсь ему, ведь успел разузнать общедоступную информацию. - Как долго ваш сын с ней встречался? Любил ли её?
- Любил, - ответил Бертрам после длинной паузы. - Знал обо всём, но всё-таки любил.
- Быть может, Хендрик потребовал от неё чего-нибудь? Скажем, прекратить непотребства, либо может супружества? Морна не согласилась, и тогда он её зарезал?
- Вы должны защищать моего сына или обвинять его? - мужчина посмотрел на меня угрюмым взглядом.
- Я должен отыскать истину, - мягко напоминаю ему. - Кроме того, ведь именно в этом он признался. Разве нет?
- Признался! - фыркнул Пуллер. - Хороший дознаватель заставит допрашиваемого признаться даже в том, что он зелёный осёл в розовую крапинку!