– А вот и эти.
Из леса выехали всадники. Они двигались по Колдобинскому тракту среди удлиняющихся теней.
– Шестеро, – сказал я. – Нет, семеро. Должно быть, не погнались за теми ребятами.
– Похоже, им сильно досталось.
– Эффект внезапности. Хромой с ними? Можешь сказать?
– Нет. Вон тот… Аса! Черт, да это же старина Шед, на третьей лошади, а следом – хозяин трактира.
Что ж, уже малость легче. Они потеряли половину своих, а я – только двух человек.
– А что будем делать, если Хромой не с ними? – спросил Гоблин.
– Что-нибудь придумаем.
Молчун уже исчез с дальней опушки.
– Он там, Костоправ. Рядом с хозяином трактира. И вроде без сознания.
На такое я и надеяться не смел. Хотя действительно было похоже, что Взятый в отключке.
– Спускаемся.
Через трещину в ставне я увидел, как они въехали на двор. Единственным целым и невредимым среди них был Аса: руки привязаны к седлу, а ноги – к стременам. Один из людей слез с лошади, развязал Асу и приставил к боку нож. Коротышка намек понял и помог спешиться остальным. Да, все они изрядно пострадали. Шед вообще непонятно каким чудом был еще жив. Толстый трактирщик выглядел немного лучше, его просто сильно поколотили.
Подчиняясь команде, Аса и толстяк сняли Хромого с лошади. Тут я чуть не вскрикнул. Взятый почти полностью лишился правой руки, у него было еще несколько серьезных ран. Но он, без сомнения, оклемается, если сможет отлеживаться под охраной своих людей. Взятые – народ живучий.
Аса с толстяком направились к двери. Хромой обвис, как мокрая тряпка. Человек с ножом толкнул дверь.
Хромой очнулся.
– Нет! – пискнул он. – Ловушка!
Аса с толстяком бросили Хромого на землю. Закрыв глаза, Аса метнулся в сторону. Трактирщик резко свистнул, и свора его собак с шумом выскочила из сарая.
Гоблин с Одноглазым выпрыгнули на улицу. Я рванулся к Хромому, пытавшемуся подняться на ноги.
Мой клинок вонзился в культю Взятого. В воздухе мелькнул его оставшийся кулак – и я получил удар в живот.
Из меня разом вышел весь воздух, я едва не лишился чувств. Осел на землю, держась за живот и почти не воспринимая окружающую обстановку.
Мастифы, добравшись до людей Хромого, с дикой яростью принялись их терзать. Несколько псов бросилось на Взятого. Хромой наносил кулаком удары, каждый из которых оказывался для очередной собаки смертельным.
Одноглазый с Гоблином обрушили на Хромого все, что у них было. Но тому их колдовство оказалось не страшнее летнего дождика. Взятый без труда отбил атаку и, вмазав Одноглазому, развернулся к Гоблину.
Гоблин побежал. Хромой поковылял за ним. Уцелевшие мастифы повисли у него на заднице.
Гоблин метнулся к загону для свиней, но не добрался и растянулся в грязи, поскользнувшись. Хромой навис над ним, занес убийственный кулак.
Копье Ростовщика пробило ему грудную клетку и на три фута вышло из спины. И вот он стоит, шатаясь, маленький истерзанный человек в коричневом, держится рукой за древко. Казалось, все его внимание сосредоточилось на этом копье. Гоблин откатился в сторону. А Ростик в сарае снова зарядил баллисту, и из ворот вылетел новый снаряд.
Бац! На этот раз копье пробило Хромого и полетело дальше. Удар сбил Взятого с ног. Собаки добрались до его глотки.
Мне удалось наконец вздохнуть. Я поискал глазами свой меч. И тут услышал визг, он доносился футов с двухсот, из канавы, заросшей ежевикой. Возле кустов с рычанием носилась собака.
Аса. Не нашел себе другого укрытия.
Я кое-как поднялся. Толстяк помог встать на ноги Одноглазому, потом подхватил чей-то меч, и втроем мы окружили Хромого. Он вяло корчился в грязи. Маска сбилась набок, и нашему взору открылось обезображенное лицо. Взятый не мог поверить в случившееся. Он слабо отмахивался от мастифов.
– Все напрасно, – сказал я ему. – Бумаг здесь давно нет.
– А это за моего брата, – произнес толстяк и взмахнул оружием.
Но от побоев трактирщик был еле жив, он практически не нанес вреда Взятому.
Хромой попытался ответить, но у него тоже не осталось сил. Он понимал, что умирает. После стольких веков. Тот, кто пережил Белую Розу и спасся от гнева Госпожи, преданной им в битве при Розах и в Облачном лесу.
Глаза закатились, и я догадался, что он умоляет мамочку о помощи.
– Добейте его скорее, – сказал я. – Он зовет Госпожу.
Мы рубили и кололи, собаки рычали и рвали мясо зубами. Но Хромой упорно не хотел умирать. Даже когда мы совсем выбились из сил, колдун все еще подавал признаки жизни.
– Давайте оттащим его на задний двор.
Мы так и сделали, и там я обнаружил Шеда, который лежал на земле рядом с теми, кто раньше служил в Черном Отряде. Я поднял взгляд на заходящее солнце и увидел, что к нам приближается Молчун. За ним следовали Крутой с Маслом. Эти двое выжили – все легче на душе. Сколько я помню, они были друзьями неразлейвода. Невозможно себе представить, чтобы один уцелел, а другой – нет.
– А Вол – все?
– Да, – сказал толстяк. – И Шед. Это надо было видеть. Они выскочили на дорогу и стащили колдуна с лошади. Вол оттяпал ему руку. Вдвоем уложили четверых.
– Вол?
– Кто-то развалил ему череп. Как дыню.
– Кегля?
– Затоптали до смерти. Но и он тоже постарался.
Я тяжело опустился подле Шеда. Одноглазый тоже присел рядом.
– Как же ты не уберегся? – спросил я тавернщика.
– Слишком растолстел, чтобы быстро бегать. – Он с усилием улыбнулся. – Никогда не чувствовал себя солдатом.
– Что скажешь, Одноглазый?
Одного взгляда на Шеда было достаточно, чтобы понять: я здесь бессилен.
Одноглазый покачал головой.
– Двое чужих еще живы, Костоправ, – сказал Гоблин. – Что с ними делать?
– Несите внутрь, я залатаю.
Они были нам братьями. То, что Взятые превратили их в наших врагов, еще не означало, что я не обязан им помочь.
Рядом возник силуэт Молчуна, в неверном сумеречном свете казавшийся еще выше.
– Маневр, достойный Капитана, Костоправ, – показал он знаками.
– Да уж…
Я смотрел на Шеда. Случившееся тронуло меня даже больше, чем можно было ожидать.
Передо мной лежал человек. Он опустился на самое дно, но потом пробил себе дорогу назад, к свету, и заслужил уважение. И теперь этот человек гораздо достойнее меня. Потому что, определив себе нравственные ориентиры, он держался их до конца, даже ценой собственной жизни. И часть своей вины – пусть и малую – он искупил.
Погибнув на войне, которая, в сущности, была для него чужой, он сделал еще одно доброе дело. Стал для меня своего рода священным символом, примером до конца моих дней.
Перед смертью Шед открыл глаза.
– Все получилось? – спросил он.
– Получилось, Шед. Благодаря тебе и Волу.
– Хорошо. – Улыбаясь, он смежил веки.
– Эй, Костоправ, – окликнул меня Крутой. – Что думаешь делать с этим вертлявым гаденышем?
Аса все еще торчал в кустах смородины, взывая о помощи. Вокруг рыскали собаки.
– Кинь в него пару дротиков, – проворчал Одноглазый.
– Нет, – еле слышно прошептал тавернщик. – Отпустите его. Он был моим другом. Хотел вернуться к вам, но его схватили. Отпустите.
– Будь по-твоему, Шед. Крутой! Вытащи его оттуда, и пускай катится на все четыре стороны.
– Что?
– Я все сказал. – Я снова повернулся к Шеду. – Ты доволен?
Он ничего не ответил. Уже не мог. Но старина Шед улыбался.
– По крайней мере, – сказал я, поднявшись, – хоть кто-то погиб так, как хотел. Масло, достань лопату.
– Но, Костоправ…
– Найди чертов заступ – и за работу. Молчун, Одноглазый, Гоблин – в дом. Надо решить, что делать дальше.
Снаружи почти стемнело. По прикидкам Лейтенанта, через несколько часов Госпожа будет в Опушке.
49Переход
– Надо отдохнуть, – нудил Одноглазый.
– Отдохнешь теперь только в могиле, – огрызнулся я. – Мы уже на другой стороне. Мы сделали то, что не удалось мятежникам, – прикончили Хромого, последнего из настоящих, изначальных Взятых. Госпожа помчится за нами, как только разделается с Черным замком. Если она не достанет нас в ближайшее время, все мятежники в пяти тысячах миль окрест воодушевятся и попробуют что-нибудь учинить. Осталось всего двое Взятых, из них только Шепот чего-то стоит.
– Ну да. Понимаю. Мечтать не вредно, Костоправ.
Я смотрел на кулон, который был у Шеда. Надо бы оставить его Госпоже, хотя серебро может здорово пригодиться в долгом походе. Я собрался с духом и принялся выковыривать змеиные глаза.
– Какого черта ты затеял?
– Оставлю Хромому. Скормлю ему. Вылупятся у него в брюхе.
– Ха! – сказал Гоблин. – Забавно! Годится.
– Думаю, это будет ему достойным наказанием. Вернем его Властелину.
– А Госпоже придется разорвать его на кусочки. Правда смешно.
Одноглазый нехотя согласился с Гоблином.
– Так и знал, что вам понравится. Ступайте посмотрите, всех ли похоронили.
– Да они начали десять минут назад.
– Вот и поможете.
Я с трудом поднялся и пошел осмотреть людей, чьи раны недавно зашил. Не знаю, все ли солдаты, которых Крутой и Масло приволокли с места засады, были уже мертвы, когда эта парочка до них добралась. Но теперь-то они точно были покойниками. Доставили ко мне и Кеглю, чтобы я его осмотрел, но он уже давно перестал дышать.
Мои пациенты чувствовали себя сносно. Один уже настолько пришел в себя, что смог испугаться. Я перевязал ему руку и заковылял на улицу.
Кеглю уже зарыли рядом с Шедом, Волом и парнем Хромого, похороненным еще раньше. Оставалось только два тела. Аса уносил ноги от собак. Все стояли и любовались этой гонкой, пока я не зарычал на них.
– Как добыча? – спросил я толстяка.
Ему было велено пошарить по карманам мертвецов.
– Не густо. – Он протянул шляпу, наполненную всякой всячиной.
– Возьми себе на покрытие убытков.
– Да вам это нужнее.
– У тебя накрылась телега с упряжкой и собаки погибли. Возьми, сколько нужно. Я-то всегда могу ограбить кого-нибудь, кто мне не понравится. – Никто не знал, что я припрятал кошелек Шеда. Его вес удивил меня. Это будет мой неприкосновенный запас. – Оставим тебе пару лошадей.