Терпение Боманца лопнуло. Он убил всех троих.
Дом сотрясся. Зазвенели чашки на кухне. Несильная дрожь, но Боманц распознал в ней предвестницу…
Его насылка опоздала.
– Выходите из дома, – приказал он, смирившись. – Будет землетрясение.
Жасмин косо глянула на него, сжимая в объятиях бьющуюся в истерике девочку.
– Потом объясню. Если выживем. А пока вон отсюда!
Он развернулся и выбежал на улицу. И помчался к Курганью.
Теперь бесполезно воображать себя высоким, стройным и быстроногим. Он был Боманцем во плоти, невысоким, старым, толстым и склонным к одышке. Дважды падал, когда город сотрясала дрожь, с каждым разом все сильнее.
Пожары еще полыхали, но бои прекратились. Выжившие с обеих сторон поняли, что решать спор мечами поздно. Они глядели на Курганье, ожидая развития событий.
Боманц присоединился к смотрящим.
Комета сияла так ярко, что Курганье было залито ее светом.
Жуткая судорога рванула землю. Боманца шатнуло. В Курганье раскололся холм, где покоилась Душелов. Изнутри струился неестественный свет. Из развалин поднялась фигура – силуэт на сверкающем фоне.
Люди молились или ругались – кому что больше по душе.
Судороги продолжались. Открывался курган за курганом. Один за другим выходили в ночь Десять Взятых.
– Токар, – пробормотал Боманц, – чтоб ты сгнил в аду!
Оставался только один шанс. Один немыслимый шанс. Мир покоился на согбенных временем плечах растерявшего свои силы маленького старичка.
Боманц вспомнил мощнейшие свои заклятия, величайшие чары, все колдовские трюки, разработанные за тридцать семь лет одиноких ночей. И шагнул в сторону Курганья.
Протянулись руки – остановить его. Они не могли ухватиться.
– Нет, Бо! Пожалуйста! – крикнула старуха из толпы.
Он продолжал идти.
Курганье кипело. Выли среди руин духи. Потрясал горбом Великий курган. Земля взрывалась и плевала огнем. В ночь взмыл огромный крылатый змей, страшно вскричав, и потоки драконьего пламени окатили Курганье.
Мудрые зеленые глаза следили за Боманцем.
В этот ад шагнул невысокий толстяк, выплеснув весь арсенал своих чар. И пламя поглотило его.
35Курганье. Чем дальше в лес…
Сунув письмо Ворона обратно в пакет, я разлегся на куче веток и расслабился. Как красиво рассказывал обо всем этом Ворон. Интересно, откуда он сведения-то брал? Жена? Кто-то ведь должен был записать конец истории и спрятать так, чтобы потом нашли. Что вообще сталось с его женой? В легенде о ней не упоминалось. Как, кстати, и о сыне. Всеобщую известность получило только имя Боманца.
Но было там что-то… что я пропустил? А, да. Кое-что из моего личного опыта. Имя, на которое рассчитывал Боманц. И которое оказалось недостаточно могучим.
Я его уже слышал. При равно бурных обстоятельствах.
В Можжевельнике, когда борьба Госпожи и Властелина близилась к завершению – она засела в башне на одном краю города, а Властелин пытался сбежать через вторую башню, на другом конце, – мы выяснили, что Взятые намерены избавиться от Отряда, как только минует кризис. Мы дезертировали – по приказу Капитана. Захватили корабль. Сражение дошло до решающей точки в тот миг, когда мы отчаливали. Супруги схватились над пылающим городом, и Госпожа оказалась сильнее.
Глас Властелина потрясал мир, выплескивая последние капли отчаяния. Он назвал Госпожу именем, которое полагал властительным и Боманц. Как оказалось, даже Властелин не застрахован от ошибок.
Одна сестра убила другую и – может быть – заняла ее место. Как выяснилось в битве при Чарах, еще одной сестрой была Душелов, наша учительница, пытавшаяся занять место Госпожи. Три сестрички. Минимум три. Одну звали Ардат, но явно не ту, что стала Госпожой.
Может, тут и кроется ключ. Все те списки, лежащие дома, в Норе. Генеалогия. Найти женщину по имени Ардат. Выяснить, кто были ее сестры.
– Это ключ, – пробормотал я. – Сомнительный, но ключ.
– Что?
Я и забыл про Горшка. Мальчишка не пытался воспользоваться этим. Наверное, слишком перепугался.
– Ничего.
Снаружи темнело. Дождь не утихал. Над Курганьем плыли призрачные огни. Что-то в них было не то. Интересно, как там Гоблин с Одноглазым? Идти и выяснять я не осмеливался. В углу похрапывал Следопыт. Пес Жабодав положил башку ему на живот, изображая дрыхнущую дворнягу, но, уловив блеск в его глазах, я понял, что пес не спит.
Я перенес внимание на Горшка. Паренек трясся, и не только от холода. Он уверен, что мы его прикончим. Я положил руку ему на плечо:
– Все нормально, сынок. Не надо бояться. Мы обязаны тебе, ведь ты присмотрел за Вороном.
– Он правда Ворон? Тот самый Ворон, отец Белой Розы?
Наслушался парень легенд.
– Именно. Только приемный отец.
– Тогда не все, что он говорил, ложь. Он все-таки был под Форсбергом.
Это меня почему-то позабавило.
– Сколько я знаю Ворона, – ответил я, хихикнув, – он вообще почти не лгал. Только придерживал правду.
– Вы меня отпустите?
– Когда окажемся в безопасности.
– Угу. – Это его не обнадежило.
– Скажем так – когда доберемся до равнины Страха. Там много твоих приятелей собралось.
Паренек хотел завести со мной политическую дискуссию: почему это мы идем против Госпожи? Я отказался. Я не миссионер, обращением в свою веру не занимаюсь. Слишком занят самокопаниями и самоуглублениями. Может, Ворон ему объяснит, когда Гоблин и Одноглазый приведут нашего старого друга в чувства.
Ночь казалась бесконечной, но через три вечности, тянувшиеся до полуночи, я услыхал неровные шаги.
– Костоправ?
– Заходи, – ответил я.
Это был Гоблин. В темноте я не мог различить выражения его лица, но понял: новости неутешительные.
– Проблемы?
– Да. Нам его не вытащить.
– Ты что такое лопочешь? Какого черта?
– У нас мастерства не хватит. Таланта. Тут нужен кто-то посильнее нас. Мы ведь не великие маги, Костоправ. Мы фокусники. С парой заклятий в рукаве. Может, Молчун смог бы пособить. У него иная магия.
– Сядь, а то упадешь. Одноглазый где?
– Отдыхает. Ему тяжело пришлось. То, что он там увидел, его чуть не доконало.
– Что именно?
– Не знаю. Я его только подстраховывал, чтобы он тоже не застрял там. Одно знаю: своими силами нам Ворона не вытащить.
– Дерьмо! – произнес я. – Сраное, вонючее, говенное дерьмо! Гоблин, без Ворона нам не победить. У меня тоже не хватит сил. Половину тех документов я не переведу никогда.
– Даже с помощью Следопыта?
– Он читает на теллекурре. И все. Это и я могу, только хуже. А Ворон знал диалекты. Кое-что из переведенного им писалось именно на них. И еще: мы так и не выяснили, чем он тут занимался. Зачем притворился мертвым и сбежал. Почему оставил Душечку.
Может быть, я делал поспешные выводы. Со мной случается. Или поддался обычной человеческой слабости упрощения: вот вернется Ворон – и все встанет на свои места.
– Что же нам теперь делать? – спросил я.
– Не знаю, Костоправ. – Гоблин встал. – Пусть Одноглазый очухается и расскажет, с чем мы столкнулись. Оттуда и начнем.
– Ладно.
Колдун вышел. Я лег и попытался заснуть.
Стоило отключиться, как начинался кошмар. Появлялась тварь, барахтающаяся в оставшемся от Курганья болоте.
36Трудные времена
Смотрелся Одноглазый жутко.
– Тяжело пришлось, – сказал он. – Давай карту, Костоправ.
Я подчинился. Колдун ткнул в карту пальцем:
– Вот тут он застрял. Похоже, что он прошел путь до самой середины, по следу Боманца, а возвращаясь, влип.
– Как влип? Я вообще не понимаю, что там творится.
– Жаль, что тебе там не побывать. Царство жутких Теней… Наверное, и к лучшему, что не для тебя это. Ты бы сунулся.
– Это шутка?
– Я к тому, что ты слишком любишь совать нос куда не следует. Как старина Боманц. Нет. Стой. – Он помолчал секунду. – Костоправ, около тропы Боманца покоилась какая-то тварь, из прислужников Взятых. Колдун ей был не по зубам. Но Ворон-то дилетант. Думаю, мы с Гоблином и Молчуном едва справились бы с этой тварью, а мы поискуснее Ворона будем. Он недооценил опасность и переоценил себя. Когда уходил, эта тварь заняла его место, и он остался там.
Я нахмурился, не совсем понимая.
– Она использовала его, чтобы сохранить равновесие старых заклятий, – объяснил Одноглазый. – Ворон застрял в сети очень древнего колдовства. А тварь теперь среди нас.
Мое сердце ушло в пятки. Это было почти отчаяние.
– Она вышла? И вы не знаете…
– Не знаем. Карта ничего не показывает. Боманц не обращал внимания на лиходейскую мелочь. Дюжину он точно не отметил; может, их там несколько десятков. Судя по летописям, так и есть.
– Что он тебе сказал? Смогли вы с ним связаться?
– Нет. Он заметил нас, но он в колдовской яме. Я не мог бы связаться с ним, не угодив туда сам. Похоже, то, что вышло наружу, чуть больше того, кто остался, и я попробовал этим воспользоваться. И Гоблину пришлось потом меня вытаскивать. Я ощутил дикий ужас Ворона. Ужас, причина которому – не то положение, в котором Ворон оказался; оно вызывало в нем только гнев. Думаю, он попался только потому, что слишком торопился и не обращал внимания на происходящее вокруг. Я понял! Он был в центре – и дрался. Что находится в центре?
– Ты полагаешь, тварь, которая выползла, попыталась открыть Великий курган?
– Возможно, она пыталась это устроить.
Я напряженно работал мозгами.
– Что, если доставить сюда Душечку? Она попробует…
Одноглазый выразительно посмотрел на меня. Дескать, не дури.
Правильно. В безмагии освободится не только Ворон.
– Тому типу очень понравится, – хихикнул Гоблин.
– Мы тут ничего для Ворона сделать не можем, – произнес Одноглазый. – Надеюсь, когда-нибудь найдется колдун, который на это способен. А пока… – Он пожал плечами. – Предлагаю держать языки за зубами. Если об этом узнает Душечка, она может и позабыть о своей миссии.