Госпожа назвала нас группой наведения. Наш ковер был оборудован иначе, чем остальные, но я поначалу не понял, что она имеет в виду. Пока она не начала действовать.
Мы взмыли вертикально. Старый сержант торопливо швырял за борт черные шарики, за которыми тянулись струйки красного или синего дыма. Сотни три, наверное. Дымовые шарики рассыпались, зависали на самой границе безмагии. Буйки, по которым могут лететь Взятые.
Те появились как по волшебству. Выше нас, двойной клин больших ковров в окружении стайки меньших.
Солдаты на больших коврах принялись сбрасывать великанские горшки – десятками. Мы следовали за эскадрой, стараясь не попасть под глиняный град. Горшки в полете переворачивались шестами вниз. Скаты и летучие киты уклонялись от них.
При ударе о землю шест сдвигал поршень. Жидкость выбивала восковую пробку. Поршень высекал искру, жидкость вспыхивала. Фонтан огня. И когда огонь достигал чего-то внутри горшков, те взрывались. Осколки выкашивали и людей, и чудовищ.
Я в ужасе наблюдал, как расцветают бутоны пламени. Наверху Взятые делали второй заход. В огне чародейства нет. Безмагия тут бесполезна.
На втором круге киты и скаты засыпали снаряды молниями, но первые же несколько попаданий отучили их от этой повадки. Горшки от разрядов взрывались в воздухе. Падали скаты. Один кит едва не вспыхнул, но другие, поднявшись над ним, залили его балластной водой.
Третий заход. Своими горшками Взятые могут растереть Душечкино войско в пыль, если она ничего не предпримет.
Она пошла в атаку.
Дымные буйки заскользили по границе безмагии, обрисовывая ее полностью.
Рассекая ветер, Госпожа повела ковер вверх.
Двойной клин больших ковров отступил, летуны поменьше просто набирали высоту. Мы оказались позади Шепот и Хромого. Госпожа явно предугадала реакцию Душечки.
Чувства мои были, мягко говоря, смешанными.
Ковер Шепот накренился вперед. Потом – ковер Хромого. За ним – наш. И остальных Взятых.
Шепот устремилась к особенно громадному летучему киту – все быстрее, быстрее. В трехстах футах от границы безмагии колдовские чары сорвали с ее ковра тридцатифутовые копья и метнули вперед, так что, проникнув в безмагию, они летели по обычной баллистической траектории.
Шепот даже не пыталась уклониться от безмагии и нырнула прямо в нее. Падение ковра замедлил, управляя рыбьими плавниками, солдат на втором сиденье.
Копья Шепот вонзились в голову кита. И вспыхнули.
Пламя для этих чудовищ хуже чумы – наполняющий их газ исключительно горюч.
Хромой не отставал от Шепот. Он выпустил два копья за границей безмагии и еще два – в ее пределах, просто сбросив их, пока человек на втором сиденье разворачивал ковер в нескольких дюймах от китовой спины.
Мимо цели пролетело только одно копье.
На спине летучего кита горело пять костров. Вокруг Шепот и Хромого трещали молнии.
Потом в безмагию вошли мы. Подъемные заклятия отказали. Меня охватила паника. Теперь я должен действовать?
Мы мчались к полыхающему киту. Я дергал, тянул и пинал рычаги.
– Не так сильно! – прокричала Госпожа. – Мягче! Спокойнее!
Лодка подчинилась мне за секунду до того, как кит промчался мимо.
Треснула молния – мимо. Мы пролетали между двумя китами поменьше. Госпожа дернула за спуск маленькой баллисты. В одного из монстров вонзился дрот. «За каким бесом?» – вяло изумился я. Для такой громады это даже не комариный укус.
Но к стреле крепилась проволока, разматывавшаяся с катушки…
Дзинннь!
На мгновение меня ослепила вспышка. Зашевелились волосы. Прямое попадание разряда ската… «Да нам конец», – подумал я.
Металлическая сетка поглотила энергию, сбросив ее по разматывающейся проволоке.
Скат пристроился к нам в кильватер. Сержант метнул копье, попав нашему преследователю под мышку. Скат дернулся и забился, как бабочка со сломанным крылом.
– Смотри, куда летишь! – вскричала Госпожа.
Я обернулся. На нас мчался летучий кит, окруженный стайкой перепуганных детенышей ската. Лучники мятежников выпустили тучу стрел.
Я успел дернуть каждый рычаг, нажать каждую педаль и обмочиться. Помогло, наверное, последнее – мы задели бок чудовища, но не врезались.
Но чертов ковер принялся выписывать кренделя. Вокруг нас кувыркались земля, небо и киты. На какое-то мгновение мне удалось разглядеть, как взрывается бок летучего кита, как огромный зверь складывается пополам, извергая потоки огня. Еще двое китов дымились… Но эта картина тут же исчезла. Когда ковер снова перевернулся, найти их взглядом я уже не мог. Наше падение началось достаточно высоко, чтобы я успел прийти в себя. Я подергал за рычаги и педали, чуть притормозил кувырканье…
А потом это потеряло всякое значение. Мы вылетели из безмагии, и управление взяла на себя Госпожа.
Я обернулся глянуть на сержанта. Тот нехорошо зыркнул на меня и мрачно помотал головой.
Взгляд, брошенный в мою сторону Госпожой, тоже было трудно назвать ободряющим.
Мы набрали высоту и двинулись на запад, туда, где собрались Взятые, чтобы полюбоваться результатом трудов своих.
Уничтожен был только один кит. Остальных подранков товарищи залили балластной водой. Но все же нападающие были деморализованы. Взятые не понесли вообще никаких потерь.
И тем не менее мятежники наступали.
В этот раз Взятые атаковали снизу. На протяжении нескольких миль разгонялись над самой землей, чтобы перед самой границей безмагии резко взять вверх. Теперь я двигался между китами более осторожно, но близость земли действовала мне на нервы.
– Зачем мы это делаем? – проорал я.
Мы не атаковали, просто следовали за Шепот и Хромым.
– Ради острых ощущений. И чтобы ты смог написать об этом.
– Я предпочел бы придумать.
Госпожа рассмеялась.
Мы поднялись и описали полный круг. Душечка опустила китов. Вторая атака уничтожила еще двух. На такой малой высоте Взятые не могли проноситься через безмагию насквозь. Кроме Хромого. Тот решил показать себя. Он отлетел на пять миль и набрал огромную скорость, прежде чем вломиться в безмагию.
А с больших ковров тем временем метали последние горшки.
Мне не приходилось видеть, чтобы Душечка совершала глупости. Не изменила она этому обычаю и сейчас.
Несмотря на шум и суматоху, очевидно было, что при желании она и теперь может захватить Лошадь. Взятые расстреляли бо́льшую часть боеприпасов. Хромой и большие ковры улетели вооружаться. Остальные кружили высоко… Душечка овладела бы городом, заплати она сколько нужно.
Но цена была слишком велика.
Душечка сделала верный выбор. Победа стоила бы ей, по моим прикидкам, половины армии. А летучие киты – слишком большая ценность, чтобы расставаться с ними ради столь ничтожного приобретения.
Душечка отступила.
Госпожа отвела свои войска и позволила противнице уйти, хотя могла бы продолжать атаки почти бесконечно.
Мы сели. Я перелез через борт намного раньше Госпожи и нарочито мелодраматически поцеловал землю. Госпожа расхохоталась.
Она прекрасно провела время.
– Ты отпустила их.
– Я преподала им урок.
– Она сменит тактику.
– Разумеется. Но пока сила на моей стороне. Я не использую ее, и это кое о чем говорит. К тому времени, когда мы доберемся, твоя крестьянка хорошо обдумает все последствия.
– Мне тоже так кажется.
– Ты неплохо себя вел для новичка. А теперь пойди и напейся, или что-нибудь в этом духе. Только подальше от Хромого.
– Слушаюсь.
Я отправился в отведенную мне комнату и попытался унять дрожь.
42Возвращение
В пределы равнины мы с Госпожой вступили через двенадцать дней после воздушного сражения над Лошадью. Ехали верхом на полудохлых клячах по старой тропе, право свободного прохода по которой обитатели равнины обычно уважают. В обтрепанной дорожной одежде Госпожа уже не была красавицей. Не старая карга, конечно, но и внимания особого она не привлекала.
Мы двигались по равнине. По самой пессимистической оценке, Великая Скорбь подмоет Великий курган через три месяца.
Менгиры обнаружили наше присутствие. Я ощутил их взгляды почти сразу же, а Госпожа ничего не замечала, пришлось показывать ей камни. Ради этой поездки она решилась отключить все области своего восприятия, кроме чисто физических. За время путешествия ей предстоит вспомнить, как живут смертные. Это нужно, чтобы не наделать ошибок в Норе.
Смелая женщина.
Надо быть смелым, чтобы сыграть с Властелином на его собственном поле.
Маячащих в отдалении менгиров я игнорировал, сосредоточившись на обычной жизни равнины, вскрывая тысячи крохотных ловушек, которые могли бы выдать Госпожу в женщине, что ехала рядом со мной. Так всегда делают, когда на равнину приходит посторонний. Ничего необычного.
На третий день нас едва не застала буря перемен. Госпожу буря потрясла.
– Что это? – спросила она.
Я, как мог, объяснил. Приплел теории, какие только слышал. Она, разумеется, знала все это и без меня, но… лучше один раз увидеть.
Вскоре после этого мы наткнулись на первый коралловый риф. Это значило, что мы забрались в самое сердце равнины, в гущу кошмаров.
– Каким именем ты воспользуешься? – спросил я. – Мне бы к нему привыкнуть.
– Думаю, Ардат. – Она усмехнулась.
– У тебя жестокое чувство юмора.
– Возможно.
Казалось, изображать обычную женщину доставляет ей удовольствие. Точно любовница вельможи, гуляющая по кабакам. Мы даже готовили с ней по очереди – к вящей скорби моего желудка.
Интересно, что думали о наших отношениях менгиры? Несмотря на все усилия, холод формальности растопить было не так-то легко. Самое большее, что мы могли изобразить, – товарищество, и уж этому менгиры точно удивлялись. С каких это пор мужчина и женщина путешествуют вместе, а спят врозь?
Вопрос о том, чтобы довести достоверность роли до такой степени, пока не вставал – к счастью. При одной мысли об этом меня охватывал такой ужас, что встать мог разве что вопрос.